Ветры Дюны - Герберт Брайан - Страница 59

• Предыдущая
• 59/94
• Следующая

Гурни попросил одного их своих оруженосцев помочь отсадить трех больных и вялых собак в пустые клетки. Хавири вырвался и попытался укусить его, но Гурни благодаря воинским навыкам и чутью вовремя увернулся. Холодея, он понял, что, если заразится, ему будет уготовано долгое мучительное лечение – и никаких шансов на успех.

Пес по кличке Джиеди, больной, но не вялый, с лаем бросился на изгородь, и царапал ее, пока морда не покрылась кровью, а когти не начали ломаться. Из глаз собаки лилась слизь, и Гурни заплакал. Пес не узнавал его, он больше не знал ничего, кроме боли и вызванной вирусом ярости.

Гурни случалось переживать страшные трагедии: с самой юности его пытали и заставляли работать на Харконнена в загонах для рабов; его сестру изнасиловали и убили; в дни службы дому Атрейдесов он пытался остановить ужасную бойню на свадьбе герцога Лето; позже он сражался на полях Груммана, Дюны и на других бесчисленных планетах, участвуя в джихаде Пауля. Боль и горе закалили Гурни.

А это собака… всего лишь собака.

Стоя у вольера, Гурни ничего не видел сквозь пелену слез. Колени у него подгибались, сердце билось так, что грозило взорваться. Он чувствовал себя трусом, не способным совершить необходимое. Он своей рукой убил множество людей. Но тут перед ним любимые животные…

Двигаясь как древний механизм, он открыл шкаф с оружием и достал пистолет, стреляющий иглами.

Время от времени он стрелял в загнанную дичь, стараясь быстрее прекратить ее страдания. Но теперь пальцы не слушались его. Он прицелился, но пистолет дрожал, а собака рычала.

Ему все-таки удалось попасть иглой в грудь Джиеди. Собака в последний раз заскулила и упала, погрузившись в милосердное молчание.

Гурни прошел к другим конурам, в которых неуверенно жались больные собаки. Но не смог застрелить их. Они еще не достигли точки невозврата. Выронив пистолет на землю, Гурни ушел.

Только два пса не были заражены. Он приказал поместить их в карантин.

Но на следующий день покраснели глаза и у Сила, и Гурни вывел его из конуры, где он обитал с Галацией. Пять из шести! Он слишком боялся, слишком долго отворачивался от правды. Теперь он взял себя в руки.

Пришлось еще четыре раза пускать в ход пистолет. Легче не становилось. Гурни стоял дрожа, ошеломленный, подавленный.

Оставалась только Галация, самая нежная из всех, она больше прочих радовалась вниманию: сука, которая хотела, чтобы с ней обращались, как с принцессой.

Оставшись один на псарне, где пахло кровью, Гурни прошел в вольер и сел на пол рядом с Галацией. Собака лежала, опустив голову на лапы, уши ее повисли. Он гладил ее рыжеватую шерсть и чувствовал огромную печаль. Но одну он по крайней мере спас. Всего одну.

Если бы он не тянул, если бы посадил в карантин первого пса, как только заподозрил болезнь, если бы раньше вызвал ветеринара, если бы… если бы… если бы ему хватило храбрости потерять нескольких собак, он мог бы спасти остальных. Но он мешкал, не исполнял свой долг, и остальные гончие заплатили за это.

Как сильно он ни любил их, убить этих собак было единственным способом уменьшить потери, помешать им причинять новый ущерб, по возможности ослабить неизбежную боль. Как только вирус начал распространяться, все иные возможности отпали.

Гурни тяжело вздохнул. Он чувствовал слабость и опустошение. Галация заскулила. Он потрепал ее по голове. Она беспомощно посмотрела на него.

Глаза у нее покраснели.

Поскольку прежний император решил сопровождать группу инспекторов в поездке на преобразованные территории, простая поездка в пустыню превратилась в такое сложное дело, словно предстояло большое сражение. Императорский воздушный корабль был загружен продовольствием и освежающими напитками, и у каждого высокопоставленного пассажира был по меньшей мере один слуга.

Священники-кизары, сопровождавшие Ирулан и Чани, не видели необходимости в присутствии бывшего императора; многие из них вообще не понимали, почему он до сих пор жив: любого побежденного предводителя фрименов давно бы казнили. Но Ирулан приказала им держать свои возражения при себе.

– Так надо.

На борту большого транспортного корабля Джессика постоянно была начеку в ожидании столкновений между федайкинами, священниками и домашней стражей Коррино. Несколько групп федайкинов составляли личную охрану императора на случай, если люди Муад'Диба тайно попытаются его убить. Но Джессика знала, что, если бы Пауль решил убить Шаддама IV, не стал бы делать из этого тайну.

Когда Чани отослала федайкинов и священников, Шаддам не скрыл своего презрения; он оставался на передней обсервационной площадке летящего корабля.

– Простая наложница не должна командовать на борту мужчинами.

Говорил он достаточно громко, чтобы услышали все.

Рука Чани опустилась на рукоять крисножа, федайкины и священники приготовились немедленно начать бой. Сардаукары придвинулись и окружили императора плотной защитной стеной.

Но Джессика положила ладонь на запястье Чани и сказала – тоже громко, чтобы слышали все:

– Прежний император показал, что его роль ничтожнее даже, чему роль наложницы. Когда-то я тоже была наложницей, а сейчас я правящая герцогиня.

Оскорбление потрясло Шаддама, а когда граф Фенринг громко рассмеялся, император побагровел.

– Довольно обмениваться колкостями, – выпалила Ирулан. – Отец, должна напомнить, что мой муж может приказать снова стерилизовать Салусу Секундус. Все присутствующие будут рады, если инспекция быстрее закончится, поэтому давайте работать.

Когда корабль стартовал, Джессика села между Чани и Ирулан. Женщины друг друга не любили, но давно научились терпеть – ведь они жили в одной крепости. Каждой что-то нужно было от другой: Чани хотела называться женой Пауля, а Ирулан не хватало его любви.

Джессика, не оказывавшая предпочтения ни той, ни другой, понизила голос, чтобы их разговор оставался частным.

– Мне нужна ваша помощь, вас обеих. Я слишком долго была оторвана от сына и больше его не знаю. Решения Пауля я вижу только издалека в пристрастных отчетах, и, откровенно говоря, многое из того, что он делает, меня тревожит. Расскажите мне о повседневной жизни Пауля, о его настроении, мнениях. Я хочу понять его.

Больше всего она хотела понять, почему он так легко допускает убивать во имя его. Давным-давно, когда в дуэли на ножах Пауль убил Джеймиса, Джессика не позволила ему ощутить торжество и заставила прочувствовать последствия его собственных действий – убийства – и какие обязательства это налагает.

– Каково это – чувствовать себя убийцей?

Сын, ошеломленный, устыдился.

А теперь он блаженно разрешает убивать миллиарды…

«Я мать Пауля, – думала Джессика. – Разве я не должна всегда любить его и поддерживать? Но если он будет продолжать в том же духе, вся галактика увидит в нем величайшего тирана, какого еще не знала история».

Ирулан заговорила официально и жестко, но позволила пробиться легкому оттенку боли.

– Пауль не разговаривает со мной по душам. Его доверенное лицо – Чани.

Джессика не думала, чтобы Чани когда-нибудь критиковала действия Пауля или сомневалась в них. Молодая женщина пожала плечами.

– Муад'Дибом руководят его предвидение и Бог. Он видит то, чего мы не можем видеть. Какой смысл спрашивать объяснений необъяснимого?

Верный своему обещанию, Пауль направил на Салусу Секундус свой лучший планетологический отряд преобразователей, и эти люди постоянно оставались в поле, меняли ландшафт, устанавливали испытательные станции. У них редко возникала необходимость бывать в куполообразном городе Шаддама.

С роскошной обсервационной площадки корабля Джессика видела жесткие кусты, русла ручьев, прорытые нежданными наводнениями, и необычные волшебные очертания скал, возникшие под действием сильных ветров. Несмотря на тяжелые, не приспособленные для жизни условия, население на планете было значительное – из числа закаленных выживших и потомков каторжников, которых сюда ссылали много столетий. Тут и там в каньонах виднелись дома под куполами и сооружения из гофрированного металла. Под раздвижными навесами прятались растения; навесы давали им убежище от резких колебаний погоды.

• Предыдущая
• 59/94
• Следующая