Эффект бабочки - Сваллоу Джеймс - Страница 20

• Предыдущая
• 20/56
• Следующая

Было уже за полночь, когда они ввалились в его комнату в обнимку, целуясь и смеясь и желая друг друга. Хайди едва не упала, выскользнув из его объятий, а он ржал, пытаясь вытащить ключ из двери. После нескольких неудачных попыток ему, наконец, удалось это сделать, и он крутанул ключами, радуясь победе над замком. Хайди зааплодировала.

— Кажется, — заявил он, — я немного перебрал.

Прежде чем вернуться в общежитие, они раздавили еще одну шестибаночную упаковку пива.

— Серьезно? — удивилась Хайди. — Но не настолько ты и пьян, чтобы увиливать…

— О нет, — улыбнулся Эван. — Я парень, а парни никогда не напиваются до такой степени, чтобы…

Она заткнула его рот поцелуем.

— Чтобы что?

Эван засмеялся и, пинком открыв дверь, с грохотом ее захлопнул. Она потянула его за ремень и потащила через комнату. Ее рука змеей скользнула ему под рубашку и начала легонько поигрывать с соском. Он, потеряв равновесие, свалился на кровать, где они продолжили целоваться. Через пару секунд она оторвалась от него, чтобы расстегнуть ему рубашку. Погладив его грудь, она принюхалась.

— Здесь пахнет сексом.

Эван послушно пошел к окну и приоткрыл его.

— У Тампера был тяжелый день, — объяснил он, кивнув на вторую кровать, на которой в беспорядке, кучей лежали простыни и одеяло.

— Да ладно, — удивленно приподняла бровь Хайди. Она не могла понять интереса Кристи к другу Эвана. — Он такой… большой.

Сделав несколько неуверенных шагов к холодильнику у двери, Эван достал из него две запотевшие бутылки.

— Полагаю, харизма и немного черного макияжа производят неизгладимое впечатление на некоторых девочек.

Очарование Тампера, которое Эван назвал «Большим готическим», подействовало на Кристин, и та увела его к себе в комнату, предоставив Эвану возможность побыть наедине с Хайди.

Он помахал бутылкой:

— Пива хочешь?

— Спасибо.

Она взяла бутылку и основательно к ней приложилась, затем, безо всякого объяснения, скатилась с кровати, пошарила рукой под матрасом и вытащила оттуда найденную связку бумаг.

— И что это такое ты делаешь? — поинтересовался Эван между глотками. — Ищешь Последнюю девочку, которую я сюда приводил?

— Большинство ребят держат там порножурналы. Можно многое узнать о парне, посмотрев порно, которое он любит. — Хайди подняла на него глаза. — Но у тебя тут только тетради какие-то.

Он присел рядом с ней.

— Да, я веду дневники с семи лет.

Заинтригованная, Хайди придвинулась к нему поближе, и Эван улыбнулся. Похоже, я ей очень нравлюсь, подумал он.

— Уау! Круто! — Хайди всегда питала слабость к людям, ведущим дневники. Она любила сунуть нос в записи своих сестер и даже своей соседки по комнате. — Прочитаешь мне что-нибудь?

Он обнял ее за талию, пытаясь сообразить, как бы ее переключить снова на поцелуи.

— Ни фига, — заплетающимся языком сказал он. — Я буду смущаться.

Он немного напрягся, чувствуя себя при этом уставшим, как это бывает с пьяными.

Она, дразня, погладила кончиками пальцев его голый торс, и Эван снова почувствовал прилив сексуального возбуждения. С хрипотцой в голосе она сказала:

— Ну тогда выпей. Червячок, ты слишком напрягся.

— Замри на месте, — голосом полицейского приказал ей Эван. — Давай-ка договоримся раз и навсегда. Я не желаю больше слышать от тебя никаких шуточек насчет червей. Не надо называть меня ни «Червячком», ни «Доктором Червем», ни «Червивым генералом». Стоит только получить подобную кличку, как она прилипнет — не отвяжешься. Мне бы не хотелось, чтобы все думали, что у меня глисты из задницы лезут или что-либо подобное, хорошо?

Хайди засмеялась.

— Заметано. А теперь почитай мне что-нибудь.

Она наугад вытащила из стопки тетрадь, на которой было написано «13 лет».

— Давай эту! Хочу узнать твои самые интимные мысли!

Открыв тетрадь, Эван начал читать вслух. Слова вылетали из его рта, прежде чем их смысл доходил до него. «Как будто мой разум отказывался поверить, что я видел это на самом деле. Слыша, как ужасно кричит Крокет…» Он заморгал, пытаясь сосредоточиться на написанном. Эван почувствовал, как кровь начинает стучать в висках. «Даже когда я пишу это, у меня бегут по коже мурашки». Кровь отлила от его лица, когда до него дошло, о чем именно он читает. Он прервался, почувствовав ком в горле.

— Я не хочу читать это… Она чмокнула его в губы.

— Да ладно тебе. Продолжай.

Его глаза сузились, и он подавил приступ тошноты. «Томми как будто был одержим чем-то. В его глазах была ненависть, которую трудно назвать человеческой…»

Эван почувствовал, как мир ускользает и атмосфера в комнате становится разреженной и светящейся. На периферии его зрения стены, двери и сама Хайли начали вибрировать, словно камертон после удара. Девушка ничего этого не замечала.

Эван слышал, как его собственный голос искажается и рассеивается, когда новые звуки стали эхом расходиться вокруг него, а старые шумы и обрывки речи поднимались из глубин его памяти. Он хотел взять себя в руки, но его язык онемел, а тело не слушалось. Давление в его голове напоминало высокую грохочущую волну, которая нарастала, нарастала, нарастала…

А потом мир сдвинулся.

Неожиданно, без паузы Эвана заполонили странные чувства, совершенно не подходящие моменту. До этого он сидел в темной комнате и на улице была ночь, теперь же он был на ногах и бежал куда-то в ярком солнечном свете. Его тело было намного меньше и слабее. Он споткнулся от неожиданности перемены и рухнул на колени, поцеловавшись со всего маху с землей.

Эван поднял голову и увидел Томми, стоявшего над его простертым телом. Его лицо было красным, а глаза блестели от ярости. Однако Томми был всего лишь ребенком, неуклюжим подростком, выплевывающим проклятия сквозь сжатые зубы.

— Что за черт? — выдохнул Эван.

Он огляделся, и воспоминания нахлынули на него, свежие, словно новая рана. Он находился на старой свалке в Саннивейле с толстым маленьким Ленни, с Крокетом, который жалобно скулил, пытаясь выбраться из облитого бензином мешка, и лежавшей без сознания на земле Кейли.

«Почему бы тебе просто не поцеловать ее, прекрасный принц?»

Воспоминание пронзило Эвана, подобно пуле. Каким-то немыслимым образом он снова оказался там, и ему снова было тринадцать, и снова он стоял лицом к лицу с разъяренным Томми.

— Это невозможно… Это не может происходить со мной…

Он услышал рычание и попытался отвернуться. Томми Миллер улыбнулся своей удаче и, размахнувшись, ударил его палкой по лицу. Эван упал на спину. Кровь со лба заливала ему глаза. Словно играя в какую-то жестокую игру, зло смеющийся Томми подскочил к нему и пнул изо всех сил раз, другой, третий…

Боль охватила тело Эвана, и, закашлявшись, он сплюнул кровь. Он услышал, как Ленни пытается перекричать жалобный визг Крокета.

— Я не могу развязать веревку!

Ленни тянул завязку мешка, но его пальцы скользили по мокрой от бензина веревке. Томми повернулся к нему и улыбнулся страшной улыбочкой.

— Оставь его, или я перережу глотку твоей матери, когда она будет спать!

Ленни испуганно выпустил из пальцев веревку и отступил. В его глазах был ужас.

Собрав остатки сил, Эван схватил Томми за лодыжку и дернул на себя, удерживая его, словно капкан.

— Я держу его, Ленни! Помоги Крокету!

Но мальчик как будто застыл и стоял не двигаясь. Сердце Эвана упало, когда он увидел то же самое пустое выражение на лице Ленни, которое видел в тот день, когда они взорвали ящик у дома Халпернов. Томми резко вырвал ногу из руки Эвана и, повернувшись, навис над ним. Слезы разочарования и копившейся годами злости выступили на его глазах.

— А теперь слушай меня внимательно, Эван, — прохрипел он. — В этом мире миллионы сестер, так какого хрена ты связался с моей?!

Эван попытался ответить, но из его ушибленных легких вышел только тихий свист. Томми помахал бутылкой с бензином перед застывшим лицом Ленни и засмеялся.

• Предыдущая
• 20/56
• Следующая