Вакуумные цветы - Суэнвик Майкл - Страница 27

• Предыдущая
• 27/66
• Следующая

— Видишь? У меня нет своего "я". У меня нет стремлений. Как я могу желать тебе зла?

— Не знаю. — Ребел заплакала. — Отпусти меня.

— У тебя есть только два выхода. Первый — восстановить меня как твою вторую личность. Тогда ты станешь как Уайет. Это будет жизнь вдвоем, но все воспоминания отойдут к Эвкрейше. Ты не пострадаешь.

Отражение сделало шаг вправо, и Ребел пришлось подвинуться вместе с ним.

— Второй путь — снять точную копию с твоей личности. В этом случае ты сможешь воссоздавать свою программу каждые несколько недель. Это не очень желательный вариант, так как постоянное перепрограммирование препятствует развитию личности.

Теперь они соприкасались животами. Эвкрейша прижала губы к губам Ребел.

— Ну как? — спросила она. — Что ты выбираешь?

— Ничего!

Отражение протянуло руку и втащило голову Ребел в стекло. Ртутная амальгама сжала ее шею. Ребел будто оказалась под водой, она не могла дышать.

— Тогда тебя ждет распад личности, — сказала Эвкрейша. — Сначала медленный, а потом быстрый. Через месяц тебя не будет.

Ребел задохнулась и проснулась.

— Очнись, — говорил Уайет. Он ее обнимал. — У тебя кошмар. — И; увидев, что Ребел открыла глаза, добавил:

— Это всего лишь сон.

— Господи! — простонала Ребел.

Она спрятала лицо на груди Уайета и разревелась.

Когда Ребел наконец успокоилась, Уайет отпустил ее, и она села в постели. И стала удивленно озираться кругом. Уайет, вероятно, уже давно встал и обдумывал свои дела, потому что стены были превращены в экран. На них сверкал звездный пейзаж.

— Смотри, — сказал Уайет. Он ткнул пальцем в неясное пятнышко почти над самыми их головами. — Это Кластер Эроса. Астероид отсюда неразличим, а то, что мы видим, — внешняя разреженная атмосфера, отработанные промышленные газы, кислород, который теряется при пользовании шлюзами, и мелкие частицы, выделяющиеся при работе реактивных двигателей. Они окружают Кластер, и солнечный ветер ионизирует их, как газ в хвосте кометы. Разумеется, если комета не засажена деревьями. — Он показал на другие пятна в плоскости эклиптики. — Вот Кластер Паллады, Кластер Цереры, Кластер Юноны, Веста… — Уайет произносил названия нежно, нараспев, как слова церковного песнопения. — Цивилизация распространяется. В один прекрасный день пояса астероидов сильно изменятся. Эти смутные пятнышки сольются в громадное туманное кольцо вокруг Солнца. Будет на что посмотреть, правда?

— Да, — тихо отозвалась Ребел.

— Ну что, отошла, хочешь поговорить?

И она рассказала ему свой сон. Когда ее повесть закончилась, Уайет сказал:

— Это и есть твой таинственный преследователь. — Ребел нахмурилась. — В орхидее тебе чудилось, что за тобой кто-то гонится. Это Эвкрейша. В тебе пробуждаются воспоминания, и ты проецируешь их наружу.

— Может, ты и прав, — согласилась Ребел. — Но от того, что я это узнала, мне не легче.

— У тебя в самом деле только два выхода, — мягко проговорил Уайет. — Сон открыл их тебе. Ты была первоклассным психопрограммистом и правильно оценила положение. Послушай, хочешь совет? Возьми к себе Эвкрейшу. Я ее знал, она была вовсе не так плоха. Ты с ней уживешься.

— Нет, — ответила Ребел. — Я никому не позволю прикасаться к моему мозгу. Я.., я просто не хочу, и все.

Уайет отвернулся. Было видно, как напряжена его спина. Прошло много времени, прежде чем Ребел дотронулась до его плеча, и он резко, почти грубо посмотрел на нее.

— Почему ты такая упрямая? — крикнул он. — Почему?

— Не знаю, — призналась Ребел. — Наверно, я просто такая уродилась.

Ребел проснулась одна. Она позавтракала и пошла искать Уайета. Пьеро подсказал ей, что надо пройти через сад камней и обогнуть кухню, а самурай послал ее мимо помещений для оргий, вниз по пандусу. Она спустилась на нижний ярус, в комнату, где в воздухе медленно вращались три голографические психограммы. Ребел заметила, что это разные варианты одной личности. Судя по болезненному состоянию основных ветвей и неестественному расположению малых ветвей, личность очень серьезно пострадала.

Под вертящимися зелеными шарами сидел маленький комбин. Он не спал всю ночь. Лицо опухло, глаза остекленели. Оранжевая кожа покрылась серыми пятнами.

— Как тебя зовут? — спросил Уайет. — У тебя есть имя?

Мальчик покачал головой:

— Я… А? Что?

Уайет повторил вопрос, и, не поднимая глаз, ребенок ответил:

— Ч-Чарли. Чарли Ч-Чу…

И запнулся.

Уайет усмехнулся и потянул мальчика за косичку.

— Мы будем звать тебя Чарли Ренегат, хорошо? Потому что ты перешел на нашу сторону и теперь будешь человеком. Как тебе это нравится?

— Он вас за это не поблагодарит.

— Заткнитесь, Констанция. Слушай, Чарли, ты помнишь, как ты был одним из комбинов? Помнишь, какая у тебя была жизнь?

Голова Чарли судорожно поднялась, глаза наполнились страхом. Лежащие на коленях руки задергались. Потом он снова опустил взгляд и пробормотал:

— Я.., да.

— Прекрасно. Ты помнишь, перед полетом сюда у вас было совещание?

Чарли промолчал.

— Ты помнишь, какие вам давали указания?

Самураи расступились, и Ребел тихо вошла в комнату. Ее телохранитель остался снаружи. Фрибой искоса взглянул на нее и отвел глаза. Он поджал губы и застывшим немигающим взглядом уставился на Констанцию. Ребел подошла к нему и тихо сказала:

— Что у малыша с лицом?

— О чем вы? А, пятна? Чтобы нейтрализовать краску, мы ввели ему под кожу бактериофаг. Для полной очистки потребуется несколько дней. Сейчас кожа у него еще чешется. Но ваш шеф считает, что поскольку он больше не комбин, то и внешне не должен на них походить.

— Я думала, программа в вашем яблоке сама отключается.

Фрибой снисходительно улыбнулся. И, не глядя на Ребел, менторским тоном изрек:

— Для нормальной человеческой психики «Чарльз Чародей» — безобидное, усиливающее "я" субъекта заколдованное яблоко. Его применение не оставляет никаких последствий, кроме воспоминаний. Но у комбинов есть только зачатки собственного "я", им может повредить даже воспоминание о том, что когда-то они обладали ярко выраженной индивидуальностью. Мозг претерпевает коренные изменения.

— Синдром запечатленного шока, — кивнула Ребел, слова из памяти Эвкрейши приходили к ней без труда. — Да, конечно.

При звуке ее голоса Уайет обернулся:

— Солнышко! Ты-то мне и нужна. Кажется, мы с тобой больше всех здесь понимаем в психопрограммировании.

Он щелкнул замком плоского белого чемоданчика и пробежал пальцем по одному из рядов плат психосхем. Сотни закодированных черт характера, способностей, склонностей и профессий зашелестели от его прикосновения.

— Я собирался запрограммировать нескольких специалистов. Но оказалось, что за последние годы правила изменились. Программное обеспечение для психопрограммистов находится на строгом учете. Здорово, правда? Ни одна из прочих профессий так не охраняется.

Ребел подошла к чемодану. Ее пальцы проскользнули по чьим-то страхам, восторгам, радостям и печалям и выхватили одну из программ навыков физического труда — программу, обучающую вакуумной отливке керамических оболочек, тонких и нежных, как мыльные пузырьки. Ребел вставила ее в анализатор и откинула назад голову, чтобы следить за изменениями на диаграмме. Р-ветвь выпрямилась, но в средней части h-ветви обозначилась угроза саморазрушения.

Изменив расположение чувствительных элементов и повысив уровень религиозного восприятия, Ребел легко заполнила трещину. Потом прибавила еще две платы, установила требуемый тонус и убрала некоторые несоответствия. Это укрепило h-ветвь, но плохо отразилось на первом разветвлении, идущем от l-ветви, поэтому Ребел заменила навыки в производстве керамики на столярные. Мало-помалу матрица обретала форму.

Это трудная задача — обнаружить в поврежденной психике возможности выздоровления и подобрать программы" способные вернуть личности здоровье. Ребел целиком ушла в работу. Некоторое время спустя — прошли минуты или часы? — она подняла голову и увидела, что допрос все еще идет. И Уайет не продвинулся ни на шаг.

• Предыдущая
• 27/66
• Следующая