Черные орхидеи (сборник) - Стаут Рекс - Страница 4

• Предыдущая
• 4/58
• Следующая

От последовавшей сцены сжималось сердце. Вульф был так мил и любезен с ним, что я вынужден был отвернуться, чтобы подавить рыдания. Вульф ходил вокруг него, поддакивал, улыбался, и каждую минуту я ждал, что он предложит смахнуть пыль с туфель Хьюитта. Но что всего хуже, Вульф явно не собирался никуда трогаться. Хьюитт продолжал распространяться об опылении и тычинках, Вульф изображал восторг и, когда наконец Хьюитт предложил ему в подарок пару хазеллий, благодарил его так, словно еще в детстве молил о таком подарке Санта-Клауса, хотя у нас в оранжерее было по крайней мере два десятка прекрасных кустов этих самых хазеллий.

В половине четвертого я начал закипать. И дело не только в том, что я испытывал сильное желание дать Вульфу хорошего пинка. Мне не терпелось отвести его в павильон Ракера и Дилла: надо же было, чтобы он признал свою ошибку относительно икр моей нареченной.

Оставалось всего пятнадцать минут до конца великой сцены, когда Энн должна была брызнуть водой на лицо своего партнера и разбудить его. Это всегда вызывало одобрительный смех публики.

Я несколько воодушевился, когда мы наконец тронулись. В обычной ситуации Вульф заставил бы меня тащить горшки с этими злополучными хазеллиями, но тут он предпочел нести их сам – по одному в каждой руке, чтобы показать Хьюитту, как высоко ценит его подарок. Великий подхалим.

Но худшее было впереди.

Спустившись по задней лестнице, я повел их коридором нижнего этажа и там на полу под дверью в павильон Ракера и Дилла увидел предмет, который сразу узнал. Я обернулся к Хьюитту:

– Там ваша трость.

Хьюитт посмотрел и страшно удивился:

– Силы небесные, как она сюда попала?

Вульф знаком приказал мне поднять ее! Я было хотел возмутиться, но мне не улыбалось устраивать сцену в присутствии Хьюитта, так что я остановился и поднял трость. К ручке была привязана зеленая веревка. Я оторвал ее, протянул трость Хьюитту, сдерживая поползновение как следует его треснуть. Он демократично поблагодарил меня и продолжал путь.

– Занятно, – проговорил Хьюитт, – я, без сомнения, не оставлял ее здесь. Весьма странно.

Миновав несколько дверей с табличками павильонов, я нажал ручку и открыл дверь без указателя.

– Куда это ты? – осведомился Вульф.

– Водная нимфа. Эпизод с бассейном. Я подумал, вы могли бы…

– О черт, сумасшедший дом.

– На это и впрямь стоит посмотреть, – объявил Хьюитт. – Очаровательна, совершенно очаровательна. Я тоже пойду.

Он направился в дверь, которую я придерживал, и Вульф последовал за ним, как старшина за полковником. Руки его были заняты горшками. Это выглядело бы комично, если бы меня не тошнило от такой сцены. Я пошел вперед, чтобы не видеть его.

Публика облепила веревки в пять или шесть рядов. Но мы трое были достаточно высокого роста, и нас это не очень беспокоило. Энн рассеянно болтала ногами в воде. Гарри вытянулся на обычном месте, прикрыв лицо газетой. Зрители переговаривались. Энн брызнула водой на цветы, свисающие в бассейн, и капли заблестели на лепестках.

– Очаровательна, – повторил Хьюитт.

– Прелестна, – подтвердил Вульф. – Арчи, будь добр, возьми эти растения. Будь с ними очень осторожен.

Притворяясь, будто не расслышал его, я подвинулся чуть вправо. Отчасти потому, что считал его заслуживающим некоторого пренебрежения, а отчасти потому, что хотел получше рассмотреть правую ногу Гарри. Его ступня была весьма неудобно вывернута для человека, объятого безмятежным послеобеденным сном. Чтобы как следует увидеть все поверх голов и шляп, я вынужден был встать на цыпочки. «Одно из двух, – подумал я, – или ему жмет ботинок, или он занимается гимнастикой по системе йогов». В эту минуту Энн взглянула на часы, бросила лукавый взгляд на своего партнера и, зачерпнув воды, брызнула ему на рубашку.

Но Гарри не принял игру. Предполагалось, что он вскочит в недоумении, но он даже не пошевельнулся. Энн глядела на него с изумлением. Кто-то крикнул:

– Смочи-ка его еще разок!

У меня мелькнула мысль, что это, быть может, совсем не смешно, раз его нога так странно вывернута. Пробравшись вперед, я перелез через веревки.

Я уже шел по траве, когда на меня закричали охранник и кто-то из зрителей. Когда я наклонился над Гарри, охранник схватил меня за руку:

– Эй, вы!..

– Заткнитесь. – Я отшвырнул его, приподнял газету, чтобы взглянуть на лицо Гарри, и сразу же опустил ее обратно. Я почувствовал запах, который сразу узнал.

– Что это? В чем дело? – спросил меня кто-то.

Так я впервые услышал голосок Энн. Но я не мог ни ответить, ни посмотреть на нее, потому что как раз в этот миг увидел кое-что за кустами среди камней, прямо напротив головы Гарри. Мне не был виден его затылок, поэтому я протянул руку и пощупал. Кончик моего пальца попал в аккуратную дырку. Вроде того, как если ткнуть пальцем в еще теплый яблочный пирог. Сидя на корточках, я вытер палец о траву и вдруг сообразил, что два белых пятна перед моими глазами – это босые ступни Энн. Я чуть было не испачкал их кровью.

Я выпрямился и велел Энн надеть чулки и туфли.

– Боже… – начала она.

– Делайте, как я сказал. – Я взял охранника за рукав и отвел его в сторонку. – Вызывайте полицию.

По тому, как отвисла у него челюсть, я понял, что он слишком туп даже для такого дела. Я обернулся, чтобы позвать Хьюитта, но тут увидел Фреда Апдерграфа, который шел прямо к нам. Он не отрываясь смотрел на Энн, но когда я обратился к нему с просьбой вызвать полицию, не проронив ни слова, повернулся и пошел. Рядом появилась физиономия Вульфа:

– Какого дьявола ты тут делаешь?

Я пропустил его вопрос мимо ушей и, повысив голос, обратился к присутствующим:

– Леди и джентльмены! На сегодня всё. На мистера Гулда совершено покушение. Будьте благоразумны и отправляйтесь смотреть цветы. А если у вас нездоровое любопытство, стойте где стоите – за веревками.

На лицах посетителей появились смущенные улыбки. В них светилось нездоровое любопытство. Какой-то паренек с фотоаппаратом перелез через веревки, но тут в мозгу охранника наконец что-то щелкнуло, и он начал действовать. Мне было приятно, что Энн не проявила обывательской суетливости. Она, без сомнения, видела, от чего я оттирал пальцы, но сидела на траве спокойно.

– Арчи! – позвал Вульф самым противным голосом.

Я знал, что его гложет. Он хотел, чтобы я вытащил его отсюда и отвез домой, и знал, что разозлил меня. Когда он снова позвал, я повернулся к нему спиной, чтобы приветствовать появившегося представителя закона. Толстый фараон без шеи протискивался через толпу. Я встретил его возле ног Гарри.

– Что это с ним? – мрачно спросил полицейский.

Я отодвинулся и дал ему пройти. Он приподнял газету и опустил на место.

– Арчи! – выводил Вульф старую песню.

Кое-кто из зрителей успел увидеть лицо Гарри, и толпа заволновалась. Веревки натянулись под ее натиском, и туда устремился охранник.

– Черт возьми, он мертв! – сказал полицейский.

– Как видите, – подтвердил я. – Могу я быть полезен?

– Ступайте себе.

Не хочу выдавать себя за пророка, но я уже кое-что скумекал.

Я вовсе не желал, чтобы Вульф сорвал голос, поэтому выбрал такой путь, чтобы пройти мимо него и Хьюитта.

– Держитесь, – пробормотал я, обращаясь к нему.

– Будь ты проклят!

– Я говорю вам: держитесь.

Я добежал до телефона, разжился пятицентовиком, назвал номер девятнадцатого отделения и, представившись, вызвал инспектора Кремера.

– Что тебе надо?

– Мне? Ничего. Помогаю вам. Мы с Вульфом на выставке цветов.

– Я занят!

– О’кей. Сейчас вы будете заняты еще больше. Павильон Ракера и Дилла на третьем этаже. Убийство. Прострелена верхняя часть черепа. Лежит там на траве под охраной субъекта без шеи, которому вряд ли светит выбиться в инспекторы. У меня всё.

– Погоди…

– Не могу. Занят.

Я выбрался из будки и пересек зал. Толпа, окружавшая место происшествия, успела удвоиться. Охранник с полицейским едва сдерживали натиск. Энн и Фреда Апдерграфа в поле зрения не было. Вульф и Хьюитт отступили к противоположной двери. С ними был и В. Дж. Дилл. Вульф бросал в мою сторону свирепые взгляды. Он по-прежнему надрывался с этими злополучными горшками и от злости не мог слова вымолвить. Хьюитт тем временем бубнил:

• Предыдущая
• 4/58
• Следующая