Полное собрание сочинений. Том 15. Чудеса лунной ночи - Песков Василий Михайлович - Страница 11

• Предыдущая
• 11/61
• Следующая

— Идейно крепок, — пошутил Ерофей у костра, вспоминая эту беседу. — Вы, мол, пишите и говорите, а наше дело с Агафьей картошку сажать да молиться двумя перстами…

— Карп Осипович, вот вы говорите: «никониане, никониане…» А ведь люди-то не дурные, помогают, добра вот всякого понаслали…

— Едак, едак, — поспешно, искренне согласился старик. — Сердцем не очерствели. Нас, грешных, жалеючи, много всего прислали, без меры много.

Хижина Лыковых похожа была в это лето на некий таежный перевалочный пункт. Казалось, вот-вот нагрянет сюда трудовая артель, возьмет молотки, топоры, лопаты, гвозди, рубанки, куртки, плащи, сапоги и возьмется тут за работу. Навес у избы буквально забит был подарками, пришедшими с адресом: «Абаза, Ерофею, для Лыковых». Ерофей все сюда добросовестно переправил, даже керосиновую лампу, даже ожерелье из янтаря (тоже хранилось в дровах).

— А это це же такое? Забава или нужное це? — спросила Агафья, вынув из берестяного хлама вишневого цвета зонтик.

Я показал, как этот прибор открывать, рассказал, для чего он может годиться. Взяв в руки зонтик, Агафья весело захихикала, вполне понимая, что выглядит с этой штукой «из мира» очень забавно…

Телевизор — особая тема в этом рассказе.

У геологов он появился в прошлом году, и можно представить, с каким нетерпением ожидали очередного прихода в поселок Агафьи и старика.

«Зрелище было двойное, — вспоминает сейчас Ерофей. — Для Лыковых — телевизор, для всех остальных — у телевизора Лыковы».

Все было им интересно: поезд идет, комбайны в полях, люди на городской улице («господи, много-то, как комаров!»), большие дома, пароход. Агафью взбудоражила лошадь. «Конь! Тятенька, конь!» Лошадь она ни разу не видела, но представляла ее по рассказам. И вот рассказ подтвердился. Старик же заерзал, когда по реке летела «ракета». «Баско, баско! (Хорошо, значит). Вот это лодка!» Увидев на сцене самодеятельность кубанских казачек-старушек, Карп изумился: «Э-э, греховодницы. Молиться надо, а они пляшут». В ужас Агафью повергла встреча боксеров. Вскочила и убежала. И можно это понять: голые мужики дубасят друг друга огромными кулаками, а кругом люди.

«Греховное дело», — сказали о телевизоре дочь и отец. Однако сей грех оказался для них непреодолимо влекущим. Изредка появляясь в поселке, непременно садятся и смотрят.

Карп Осипович садится прямо перед экраном. Агафья смотрит, высунув голову из-за двери. Прегрешенье она стремится замаливать сразу — пошепчет, покрестится, снова высунет голову. Старик же молится после усердно и за все разом.

Были у меня поручения двух московских друзей. Историк просил разузнать поприлежней, как Агафья «держит за хвостик время»? «Все ты можешь и не понять, но вот ориентиры: пользуется ли она термином «вруцилето»? В ходу ли понятие «солнечный круг»? Книгами в помощь могут ей быть «Устав» и «Псалтырь»…

Все я старательно расспросил. И Агафья приложила уйму изобретательности, чтобы мог я понять ее непростое искусство жреца-хроникера. Не понял! Но другу публично сейчас сообщаю: книги и термины — те же самые, во внимание также берутся сроки рожденья Луны.

Все вместе, как в нашем разговоре предполагалось, — допетровский счет времени на Руси.

Из Института русского языка мне дали большую, на трех листах, инструкцию, как улавливать тонкости говора, и просили запоминать слова необычные, непонятные. Улов мой, признаюсь, ничтожен — уместится в двух-трех строках: имануха (коза), лопатйнка (одежда), баско (хорошо, славно), ланйсь (прошлым летом), хламйна (дом), путики (грибы сыроежки)…

Агафья. Лето этого года.

Кое-что выяснил для себя… Огороды свои Лыковы удобряли — сжинали таежные сочные травы и не сушили их, а в кучах гноили. Домашних животных не держали, потому что «не было племя». Семена у картошки за сорок лет с лишним ни разу не обновлялись, но картошка продолжает превосходно расти, хорошо сохраняется и вкуса отменного.

«Как лечили Лыковы зубы?» — просил узнать один из наших читателей. Агафья сказала: «Молитвой. Если молитва не помогала — держала открытый рот над горячей картошкой». Спросил о вырывании зубов. Этот вопрос не поняли — «зачем вырывать зубы?» «Есть ли в здешней тайге русалки, лешие, ведьмы?». Старик и Агафья серьезно посоветовались и сказали: «Ни разу не видели». Сожалеют или радуются, что встретили людей? «Поначалу так было боязно. А сейчас нет. Без людей пропадем».

Почему бы не двинуться к людям поближе? Ведь предлагают геологи вблизи от поселка срубить избу, помогут и с огородом. «Нам это не можно… Тут прижились».

После этой беседы Агафья сходила в избу и вернулась с ружьишком, старенькой, перебинтованной изолентою «тулкой» двадцать восьмого калибра. Ружьишко прислал отец Ерофея — «примите, как милостыню». Агафья подарок уже опробовала. «Принесла двух рябцов», — похвалился старик.

— А чего бы тебе самому не стрельнуть? — сказал Ерофей.

Карп загорелся. Стали искать, во что бы стрельнуть. И я укрепил на пенечке старую кеду подошвой к стрелку.

Старик целился так усердно, так долго, как будто от этого зависела его жизнь… Выстрел грянул. Сунув ружье Ерофею, старик побежал к мишени, как бегут за добычей. (Больно видеть, как бегут старики — туловище вперед, а ноги не поспевают.) Подняв кеду, Карп Осипович воткнул в дырку палец — «Попал!» Бородатое лицо сияло, как у ребенка. Легко понять эту радость, когда человеку девятый десяток.

Синий пахучий дымок опустился над огородом. Агафья тоже хотела стрельнуть. Поколебавшись, не стала — «зелье (порох) надо беречь».

— Все на ней — печь, огород, охота и плотницкие дела. Я-то годен теперь только рыбицу половить, — со вздохом сказал старик вслед уносившей ружье Агафье.

Кручина главная у Лыкова-старшего — новая хижина. Постройка, по настоянию отца, начата была сыновьями. (Агафья: «Митя с этим делом-то надорвался»). Сейчас, с помощью приходящих, сруб избенки готов. Но далее дело подвигается медленно. Своими силами, Лыковы убедились, сделать что-либо уже не смогут. Сенцы, кое-как возведенные, тут же разъехались, покосились, а нужна еще крыша, пол, печь (где возьмешь тут кирпич?), таежный участок для огорода возле избы корчевать еще надо — работа для сильных и молодых.

— Зачем вам эта храмИна? — спросили мы старика прямо. — Остаток сил вгоните, а жить-то кому?

Старик ответил в том смысле, что много трудов, мол, положено, жалко бросать. Но оказалось, есть и еще причина печься о новой избенке тут, на горе. Судьба Агафьи не дает старику спать спокойно. И в невеселых думах своих вЫносил он надежду залучить кого-нибудь на житье — вот изба, мол, готовая.

И ведь явился сюда весною неведомый прохиндей из тайги. «Крестился, христианином назывался, — сказал с отвращеньем старик, — дрова пилил и сладкие словеса источал». Но прояснилось: выведывал «христианин», нет ли у этих замшелых людей золотишка или собольих шкурок. Убедившись, что, кроме копоти в хижине и большого запаса картошки, Лыковы ничего не имеют, соискатель руки Агафьи исчез, не причинив хозяевам, правда, никакого вреда.

«Нехороший был человек. Когда ушел, мы на коленях господа бога благодарили…»

— Не лучше ли прекратить непосильную стройку и, коль старая хижина обветшала, переселиться к реке в избенку, что поновее? Печь там готовая. Река — близко. Тепла огороду больше. И главное — люди поближе. В беде ли, в радости — вот они!

Николай Николаевич, Ерофей, я, неожиданно и Агафья идею эту горячо поддержали. Но Хозяин качал головой.

— С умом и праведно говорите. Но как же бросить — сил-то, сил-то положено…

Полдня мы сидели у сруба, обсуждая проблему и так, и эдак. Противоборство было — один к четырем. Все здравые доводы были на стороне большинства. Но старик не сдавался — «не можно бросить»…

Вечером говорили на разные темы. Но чувствовалось, «избяная» проблема грызет старика.

• Предыдущая
• 11/61
• Следующая