Центурион - Скэрроу Саймон - Страница 3

• Предыдущая
• 3/88
• Следующая

Кастор плашмя прижал середину меча к кромке щита и зашагал вперед. За ним потек весь строй — мерным шагом по щербатой земле в сторону лагеря. Офицеры чуть сдерживали поступь, чтобы не нарушать в движении строй. Справа склон сменился открытым пространством, куда с возвышенности стекла правофланговая центурия. Кастор с прищуром глядел вперед, высматривая малейшие признаки присутствия врага, а также очертания лагеря. Вот впереди из буйной взвеси песка и пыли проглянули разомкнутые створки ворот; по бокам постепенно очертились острия частокола, к которому сейчас стягивалась когорта. Помимо пришпиленного к воротному столбу тела, не было видно решительно никого — ни живых, ни мертвых.

Тут справа послышался дробный стук копыт; дернув на звук голову, Кастор заметил, как один из пехотинцев, вякнув, схватился за древко стрелы, пронзившей ему грудь. В пыльном вихре проглянуло неясное мельканье силуэтов; из мутных клубов прорвались конные лучники-парфяне и на полном скаку стали пускать стрелы в незащищенные правые бока римских солдат. Вот еще четверо пали наземь, а один скорчился (хотя и устоял), силясь выдрать стрелу, пробившую бедро так, что сшило обе ноги. Между тем парфяне, свесившись на своих лошадях, лихо ускакали обратно в завесу, оставив римлян потрясенно дивиться им вслед.

Почти сразу донесся крик слева: враг повел бросок уже оттуда.

— Всем вперед! — выкрикнул отчаянно Кастор, слыша позади когорты копыта прибывающих коней. — Бегом, ребята!

Упорядоченный строй сбился в бестолковую массу, бегущую к воротам; в этой толчее бежал и Кастор. На глазах у бегущих створки ворот начали неожиданно смыкаться, а над палисадом враз проглянули десятки голов. Взнеслись луки, и шум ветра перекрыло шипение стрел. Тела штурмующих беспомощно утыкались в землю; натиск захлебывался. Стрелы неослабевающим градом тарабанили по щитам, с влажным чмоканьем впивались в плоть. Страдальческие крики доносились отовсюду. С тошнотным чувством в животе Кастор понял: если сейчас же ничего не предпринять, его люди считай что мертвецы.

— Ко мне! — рявкнул Кастор. — Сомкнуться вокруг!

Воины, что поближе, повинуясь приказу, подняли щиты вокруг Кастора и сигнума[4] когорты. Постепенно число сплотившихся прирастало; их прибивал к общей массе хлопочущий снаружи Септимус. Когда в круг сбилось с полсотни человек, Кастор велел не опуская щитов отступать по тропе обратно на кручу. Поредевшая когорта медленно подалась назад в сумрак, оставляя раненых товарищей, которые отчаянно взывали не оставлять их парфянам. Кастор скрепя сердце шел дальше. Раненым уже ничем не помочь. Единственно возможное убежище для уцелевших — это недостроенное укрепление на прибрежной круче. Если до него добраться, там можно будет встать последним рубежом. Когорта обречена, но можно будет хотя бы забрать с собой в царство мертвых как можно больше парфян.

К той поре как группа отступающих достигла подножия откоса, враг разгадал их намерение и насел как следует. Вынырнувшие из сумрака всадники обратно уже не отъезжали, а, бросив поводья, неторопливо прицеливались и пускали свои стрелы: в тактике броска и отскока больше не было нужды. Всходящая вверх по тропе когорта представляла собой не вполне удобную мишень из-за сплошной стены щитов, которыми задние прикрывали передних на пути к строительной площадке. Парфяне шли следом, держась как можно ближе и стреляя сразу, как только меж щитов намечался зазор. Поняв, что щиты римлян для стрел неуязвимы, хитрецы взялись целиться по незащищенным ногам, вынуждая солдат пригибаться и таким образом затрудняя им движение вверх по склону. Но и при этом к тому моменту, как истаявшая колонна втянулась наконец наверх, к утоптанной площадке, пятеро оказались ранены. На круче все еще гулял ветер, но, по крайней мере, иссякли тучи пыли и открылась видимость над все еще завешенной мглистым пологом низиной.

Оставив Септимуса командовать арьергардом, остальных Кастор повел через проем главных ворот. Недостроенные стены парфян сдержать, увы, не могли, и единственное место, где можно было закрепиться, это почти достроенная сторожевая башня на дальнем углу укрепления, фактически на краю обрыва.

— Сюда! — взревел Кастор. — За мной!

Когорта — а по сути горстка уцелевших — устремилась по лабиринту уложенных камней, маркирующих контуры так и не возведенных построек и проходов, предназначенных для укрепленного лагеря. Дальше темным пятном на фоне звездной россыпи высилась сторожевая башня. Добежав до ее балочного каркаса, Кастор встал у входа, нетерпеливыми взмахами торопя своих людей: быстрее, быстрее, внутрь! Их оставалось всего два с небольшим десятка, этих солдат, а уж сколько из них доживут до рассвета, не хотелось и гадать. Нырнув внутрь, Кастор распорядился, чтобы они заняли смотровую площадку, а также встали у бойниц над входом. С собой он оставил четверых, защищать вход в ожидании Септимуса и арьергарда, которые должны были к ним примкнуть. Прошло совсем немного времени, прежде чем в проем недостроенной воротной башни вбежало несколько плохо различимых силуэтов и устремилось к сторожевой башне. А за ними почти сразу волной хлынуло вражье воинство, с победными выкриками их преследуя.

— Они настигают! — сведя у рта ладони, выкрикнул своим Кастор. — Живее!

Под тяжестью своего защитного снаряжения, да еще и измотанные дневной работой воины продвигались по площадке кое-как. Один с пронзительным криком запнулся о камень, но его товарищи даже не обернулись, и через считаные секунды беднягу поглотила лавина парфян, катящаяся по направлению к башне. Над упавшим они ненадолго задержались, чтобы как следует посечь его своими кривыми клинками. Получается, своей смертью он добыл своим товарищам фору, чтобы те успели ввалиться внутрь башни и теперь глубоко дышали, опустив щиты. Септимус с ходящей ходуном грудью заставил себя выпрямиться и, облизнув пересохшие губы, доложил:

— Потеряли двоих… Одного на тропе и еще одного прямо сейчас.

— Я видел, — кивнул Кастор.

— Что теперь?

— Теперь сдерживаем их, насколько хватит сил.

— А потом?

— Потом? — Кастор рассмеялся. — А потом мы умрем. Но не раньше, чем спровадим хотя бы с полсотни этих вояк в Аид, чтобы вымостили там дорожку к нашему приходу.

Септимус вымучил на губах улыбку, хотя бы для того, чтобы подбодрить слушающих этот диалог воинов. Однако стоило ему глянуть Кастору через плечо, как лицо у него сделалось жестким.

— Вот они, во всей своей красе.

Кастор обернулся, одновременно поднимая щит.

— Приготовиться! Держать строй!

Септимус встал с командиром бок о бок, а четверо солдат подняли копья, изготавливаясь разить через головы двоих офицеров. А по замусоренной площадке уже неслась орущая масса парфян, прямо на загородившие дверной проем щиты. Кастор напрягся, и нижняя часть его щита накренилась под тупым ударом. Тогда он врылся в земляной пол своими шипованными калигами[5] и мощно ответил встречным ударом, налегая на выпуклость в центре щита. Судя по тому как за щитом кто-то охнул, удар шишаком пришелся в точку. Над плечом мелькнуло острие и древко одного из копий, а с той стороны у входа кто-то страдальчески взвизгнул. Копье мгновенно втянулось обратно, окропив Кастору лицо и глаза теплыми каплями, которые он сморгнул, одновременно нанося из-за щита колющий удар. Рядом теснил вражью силу центурион Септимус, наддавая щитом и разя мечом любую плоть, неосмотрительно мелькнувшую между кромкой щита и дверной рамой.

Позиция этой их маленькой фаланги — впереди двое офицеров с мечами, сзади четверка солдат с копьями наготове — получалась такой выверенной, что врагу протиснуться никак не удавалось. С минуту Кастор испытывал вполне обоснованное торжество: удача впервые за сегодня клонилась на их сторону.

Мелькание внизу он различил слишком поздно, не заметил вовремя, как кто-то из парфян, пригнувшись к самому полу, подлез клинком под нижний край Касторова щита и подсек. Лезвие рубануло по лодыжке, разъяв понож, а за ним кожу и мышцу с костью. Ногу словно ожгло раскаленным прутом; от боли Кастор тяжело, с яростным криком шатнулся.

• Предыдущая
• 3/88
• Следующая