Чумной корабль - Касслер Клайв - Страница 3
- Предыдущая
- 3/90
- Следующая
И тут судьба сыграла с ними злую шутку. Внешний двигатель, всю дорогу еле тарахтящий, но удерживавший самолет в равновесии, внезапно отказал. Спасительный винт превратился в огромный кусок металла, тянувший «Кондор» к земле.
Лихтерман вцепился в штурвал в отчаянной попытке не дать «Кондору» уйти в штопор. Но самолет не мог лететь с тягой на правом крыле и сопротивлением на левом. Он то и дело норовил накрениться влево и упасть.
Кесслера отбросило на пулемет, патронная лента обвилась вокруг него будто змея. Она ударила его по лицу, отчего в глазах потемнело и из обеих ноздрей брызнула кровь. Увесистая лента снова чуть не задела его, он вовремя увернулся и прикрепил ее к переборке.
Лихтерману еще несколько секунд удавалось выравнивать самолет, но он прекрасно понимал, что шансов у него нет. «Кондор» нестабилен, и, чтобы посадить его, нужно было уравновесить тягу и лобовое сопротивление. Пилот дотянулся до переключателей и вырубил правые двигатели. Неподвижный винт на левом крыле все еще создавал сопротивление, но с этим Лихтерман мог справиться. Теперь он управлял огромным планером.
— Кесслер, дуй сюда и пристегнись, — проревел он в микрофон, — посадочка предстоит не из легких.
Кесслер отстегнулся и уже собирался покинуть свою позицию, как вдруг его взор привлекло странное сооружение, частично расположенное на леднике. Или что-то настолько древнее, что ледник уже начал поглощать его?.. Времени разглядывать не оставалось, но это было нечто огромное, вроде сокровищницы викингов.
— Герр гауптман, — тут же крикнул Кесслер, — там, в проливе!.. Какая-то постройка. Кажется, там можно сесть на лед.
Лихтерман ничего не видел. Под ними расстилалась бескрайняя пустошь, испещренная острыми, как кинжалы, ледяными глыбами. При приземлении с шасси можно будет попрощаться, а лед порвет обшивку, как бумагу.
— Точно?
— Да, на самом краю ледника. Еле разглядел, но там определенно было здание.
С выключенными двигателями у Лихтермана была только одна попытка. Он вывернул штурвал, отчаянно борясь с инерцией «Кондора». При повороте самолет потерял часть подъемной силы, стрелка высотометра с удвоенной скоростью устремилась к нулю. С законами физики не поспоришь.
Огромная махина понеслась назад, держа курс на север. Впереди возникли очертания горы, из-за которой Лихтерман не увидел ледник. В ту минуту он благодарил Бога за яркий лунный свет, ведь он мог отчетливо различить нелепо выделяющееся белоснежное пятно льда не меньше двух километров в длину. Никакого здания, правда, Лихтерман не заметил, да и неважно. Сейчас он был сосредоточен только на этом клочке льда.
Почти по всей своей длине он возвышался над водой, а в конце упирался в расщелину в скале, отвесную стену льда настолько толстого, что в лунном свете он отливал голубоватым.
«Кондор» камнем падал вниз. Лихтерман еле успел выровнять самолет, едва не задев крылом камень. Выглядевший гладким за сотни метров, лед оказался куда жестче при приближении, будто бы море мелких волн в одно мгновение застыло. Шасси Лихтерман выпустить все же не осмелился. Обломись одна из стоек при посадке, самолет перевернет через крыло и порвет на куски.
— Держись! — прохрипел он.
Кесслер занял место радиста и пристегнулся. Вокруг не было ни единого иллюминатора, и в кромешной тьме парень мог различить лишь ярко горевшие цифры на рации. Услышав короткий сигнал пилота, он мигом согнулся в три погибели, прикрывая шею руками и сводя локти с коленями, прямо как на учениях. Слова молитвы срывались с его губ.
С огромной силой «Кондор» ударился о поверхность ледника, подскочил на пару метров и снова рухнул вниз. Громкий скрежет металла о лед напоминал звук поезда в тоннеле. Кесслера едва ли не вырвало из ремней безопасности, но он так и остался в позе эмбриона. С жутким грохотом самолет наткнулся на что-то большое, все внутри заходило ходуном. Крыло зацепилось за ледяную глыбу, и «Кондор» завращался, щедро теряя детали.
Неизвестно, что лучше: сидеть здесь в пугающем неведении или своими глазами наблюдать из кабины пилота, как самолет разносит на куски.
Под ногами Кесслера что-то громко хрустнуло, плексигласовую перегородку втащило внутрь, громадные куски льда били по самолету; но непохоже, чтобы они хоть чуть-чуть замедлились.
Раздался оглушительный треск, и парень почуял характерный запах высокооктанового топлива. Он догадался, что это отлетело крыло, ударившись о скалу. Хоть Лихтерман и слил большую часть горючего, его еще немало осталось в топливопроводе.
Самолет все еще скользил по леднику, но явно начал тормозить. Потеряв левое крыло, «Кондор» развернулся перпендикулярно направлению скольжения, и сила трения увеличилась.
Кесслер вздохнул с облегчением. «Кондор» вот-вот окончательно остановится. У них получилось! Он ослабил свою мертвую хватку и уже выпрямился было в кресле, как оторвало второе крыло самолета.
Фюзеляж перевернулся кверху дном. Все произошло настолько внезапно, что Кесслера чуть снова не вырвало из ремней безопасности. Он едва шею не свернул, все тело сковало болью.
Парень висел вверх тормашками, еле соображая, что происходит. Через пару секунд он все же осознал, что скрежет алюминия пропал. «Кондор» наконец остановился. Борясь с тошнотой, Кесслер дрожащими руками отстегнул ремни, осторожно опустился на крышу фюзеляжа и в ужасе отпрянул. Он наступил на что-то мягкое. Приглядевшись, Кесслер узнал одного из членов экипажа. Перепуганный мальчишка дотронулся до него рукой, но измазался в липкой теплой жидкости. Кровь.
— Гауптман Лихтерман? — позвал он. — Йозеф?
Ответом ему был лишь свист ледяного ветра.
Кесслер порылся в ящике под рацией и нашел то, что искал, — фонарик. Луч света выхватил из темноты тело Макса Эбельхарта, погибшего в первые секунды схватки. Продолжая звать Йозефа и Лихтермана, парень направил луч фонарика на перевернутую кабину. Так и пристегнутые ремнями, оба пилота оставались на местах, а их руки свисали, как у тряпичных кукол.
Ни один из них не подавал признаков жизни, даже когда Кесслер подобрался ближе и тронул плечо пилота. Голова Лихтермана была запрокинута, в голубых глазах угас свет. Лицо было все в темной крови, вытекающей из пробитого черепа. Кесслер дотронулся до его щеки. Она была еще теплой, но кожа уже утратила эластичность. Парень посветил на второго мужчину. Йозеф тоже погиб. Он явно ударился головой о переборку — на металле краснело пятно крови, — а Лихтерман, должно быть, свернул шею при ударе о землю.
Резкий запах топлива наконец вывел Кесслера из оцепенения, и он начал пробираться в хвост самолета, к основной двери. Рама была погнута, пришлось вышибать дверь плечом. Он выпал из самолета и растянулся на льду. Повсюду валялись детали поверженного «Кондора», и Кесслер отчетливо видел огромную борозду, проделанную многотонной махиной.
Он не знал, вспыхнет ли пожар и через сколько времени можно будет безбоязненно приближаться к «Кондору». Но оставаться снаружи долго тоже не мог, слишком холодно. Ничего не оставалось, кроме как попытаться найти то самое сооружение, которое он заметил при падении. Обождать там, убедиться, что «Кондор» не взорвется, и только тогда вернуться. Хоть бы рация уцелела. Ну а если что, можно воспользоваться маленькой надувной лодкой в хвосте самолета. Правда, до ближайшей деревни плыть несколько дней, но это ему по силам; главное — держаться берега.
Теперь, когда у него был план, на душе стало немного легче. Необходимо сосредоточиться на выживании. Будет время вспомнить своих погибших товарищей, когда он доберется до Нарвика. Не то чтобы они были сильно близки, Кесслер всегда предпочитал книги и уединение гулянкам и веселью, но экипаж есть экипаж.
Голова раскалывалась, шея дико болела. Кесслер сориентировался и направился через ледник к горе, укрывавшей узкий залив. Определить дистанцию на льду сложнее, казалось, до горы всего пара километров, но идти пришлось несколько часов, от чего парень начал прихрамывать. Тут, как назло, на него обрушился шквал с дождем. Кесслер вымок до нитки и продрог до мозга костей.
- Предыдущая
- 3/90
- Следующая
