Освободитель - Суворов Виктор - Страница 9
- Предыдущая
- 9/50
- Следующая
– Много болтаете, работать надо!
– Слышь, артиллерия, так что ж, по-твоему, коммунизма вообще никогда не будет?
Он даже остановился, сраженный моей дикостью.
– Да нет, конечно!
– А это еще почему? Контра ты недорезанная! Антисоветчик! – со всего размаху хрястнул я тяжеленные носилки оземь, и вонючая золотистая жидкость растеклась по ослепительно белому снегу и гранитной дорожке.
– Эх, что же ты наделал, – плюнул в сердцах артиллерист. – Теперь по пять суток схлопочем, как пить дать.
– Да нет, вроде никто не видал. Снегом сейчас забросаем. – Мы проворно принялись забрасывать снегом грязное пятно, но издали уже бежал наш конвойный.
– Вы что, лодыри, наделали! Только бы болтать! Отвечай за вас! Но вы у меня попляшете!
– Да ты не шуми, мы снегом сейчас забросаем, не видно будет, тяжеленная ведь зараза, вот из рук и вырвалась. А для сада тоже ведь хорошо. Снег через недельку растает, все и смоет.
Мордастый первокурсник, однако, не унимался:
– Вы бы не болтали, а дело бы делали! Но вы у меня попляшете!
Артиллерист тогда сменил тон.
– Ты, балбес, послужи столько, сколько мы, тогда орать будешь! А заложишь, сам же с нами и сядешь, за то, что недоглядел!
Я поддержал:
– Ты еще мал и глуп, не видал больших затруднений в жизни. А человеку уже на звание послали, он дня через три офицером станет. А ты еще сопляк…
– Это я-то сопляк? Хорошо же… – Он вскинул автомат и заорал: – А ну работать… Живо… Вы у меня покрутитесь…
Артиллерист равнодушно посмотрел в его сторону и сказал мне спокойно: «Пошли… Не хрен с бараном разбираться. Посадят его сегодня… Это ты уж на мой опыт положись…»
Мы вразвалочку побрели к канализационному люку.
– Заложит! – уверенно сказал артиллерист.
– Не, – сказал я. – Попсихует только, к вечеру отойдет.
– Ну посмотришь.
– Не печалься, мой друг, и не ахай. Жизнь бери, как коня за узду! Слышь ты, контра недобитая, так отчего же, по-твоему, коммунизма никогда не будет?
– А потому не будет, только ты носилки не бросай… А потому не будет, что не нужен он, этот самый коммунизм, нашей партии и ее ленинскому центральному комитету.
– Врешь, контра!!!
– Сопи в две дырки, псих несчастный. Уймись, не ори. По дороге туда невозможно с тобой разговаривать. Потерпи, сейчас разгрузимся, я тебе преподам.
Разгрузились.
– Так вот, представь себе, что коммунизм наступит завтра утром.
– Да нет, это невозможно, – оборвал я. – Нужно сначала материально-техническую базу построить.
– А ты представь себе, что 1980 год наступил, и партия, как обещала, эту самую базу создала. Так вот, что, собственно, обычный наш стандартный секретарь райкома будет иметь от этого самого коммунизма? Ась? Икры вдоволь? Так у него ее и сейчас сколько угодно. Машину? Да у него две персональные «Волги» и частная про запас. Медобслуживание? Да у него все медикаменты только иностранные. Жратва? Бабы? Дача? Да все у него это есть. Так что ничего нового он, наш дорогой секретарь райкома самого захудалого, от коммунизма не получит. А что он потеряет? А все потеряет! Так он на Черноморском побережье на лучших курортах пузо греет, а при коммунизме все равны, как в бане, не хватит всем места на том пляже. Или, допустим, изобилие продуктов, бери в магазине, что хочешь и сколько хочешь, и очереди там даже не будет; так все равно же хлопоты – сходи да возьми. А зачем ему это, если холуи ему все на цырлах сегодня носят; зачем ему такое завтра, если сегодня лучше? Все он в коммунизме потеряет: и дачу, и врачей персональных, и холуев, и держиморду из охраны.
Так что на уровне райкома даже нет у них заинтересованности в том, чтобы коммунизм наступил завтра, и послезавтра тоже не хочется. А уж таким Якубовским да Гречкам он и подавно не нужен. Видал, как на Китай накинулись, мол, в Китае уравниловка, все в одинаковых штанах ходят. А как же мы-то в коммунизме жить будем? Будет мода или нет? Если не будет моды, все будем в арестантских телогрейках ходить? Партия говорит: нет. А как тогда всех модной одеждой обеспечить, если она бесплатная и каждый берет сколько хочет? Да где же на всех баб лисьих шуб да песцов набрать? Вот жена Якубовского каждый день горностаевые шубы меняет. А если завтра коммунизм вдруг настанет, сможешь ли ты доказать доярке Марусе, что ее ляжки хуже, чем у этой старой дуры, и что ее положение в обществе менее почетно? Маруська баба молодая, ей тоже горностая подавай, и золото, и бриллианты. А ты думаешь, выдра-Якубовская сама свои меха и бриллианты без боя отдаст? Вот и не хотят они, чтоб завтра коммунизм наступил – и все тут. Оттого исторический период придуман. Ленина читал? Когда он нам коммунизм обещал? Через 10-15 лет. Так? А Сталин? Тоже через 10 – 15, иногда через двадцать. А Никита Сергеевич? Через 20. И вся партия народу клялась, что на этот раз не обманет. Ты думаешь, придет этот самый 1980 год – будет коммунизм? Ни хрена не будет. А думаешь, кто-нибудь спросит у партии ответа за ложь? А ровным счетом никто не спросит!
А задумывался ли ты, дорогой танкист, почему именно 15 – 20 лет все правители выдумывают? А это чтобы самому успеть пожить всласть, и чтобы в то же время надежда у народа не терялась. А еще, чтоб успели все эти обещания забыться. Кто ведь сейчас вспомнит, что там Ленин обещал. И 1980 год придет – ровным счетом никто не вспомнит, что время-то подошло. Пора бы и ответ держать! За такие вещи партию и судить бы пора!
– А сам-то ты коммунист?
– Не коммунист, а член партии. Пора разницу понимать!
Он замолчал, и мы больше не разговаривали с ним до самого вечера.
К вечеру мы-таки добрались до дна, вычерпали все. К самому концу работы на тропинке появилась тощая морщинистая женщина в роскошной шубе. Шла она в сопровождении ефрейтора. На этот раз лицо ефрейтора носило не барское, а холуйское выражение.
– Смотри, – предупредил артиллерист, – будет Салтычиха сутки давать – не рыпайся. Она женщина слабая – под трибунал живо упечет.
Ефрейтор окинул яму и сад одним взглядом и масляным голосом доложил:
– Все они сделали, я целый день… – маслил ефрейтор.
– Только всю дорожку загадили и снегом закидали, – вставил наш конвойный.
Ефрейтор исподтишка бросил на конвойного ненавидящий взгляд.
– Какую дорожку? – ласково поинтересовалась тощая особа.
– А вот пойдемте, пойдемте, я вам все покажу! – И он размашистым шагом двинулся по дорожке. Особа засеменила за ним.
Смеркалось. Начало подмораживать, и конвойный с трудом отбивал сапогом комья примерзшего снега.
– Вот тут, и снегом загребли, думали, я не замечу. А я все вижу.
– Кто? – вдруг визгливо закричала старуха.
– А вот эти двое, дружки… Притаились… Думают их не заметят… А мы все видим…
– По пять суток ареста каждому, – прошипела старуха… – А вы, Федор… А вы, Федор… – Лицо ее задышало бешенством. Не договорив, она запахнула шубу и быстро пошла к чудесному городку.
Лицо ефрейтора искривилось, он повернулся к нашему конвойному, который, видимо, не понял, что нечаянно насолил всемогущему Федору.
– Уводи свою сволочь! Я тебе, гад, припомню!
Конвойный недоуменно уставился на ефрейтора: я ж как лучше старался!
– Иди, иди, я с тобой посчитаюсь!
Мы нестройно застучали подковами мимо чудесного городка, который с наступлением темноты стал еще прелестнее.
Какие-то дети резвились в бассейне, отделенные от мороза зеленоватой прозрачной стенкой. Высокая женщина в строгом синем платье и белом переднике наблюдала за ними.
Нашего возвращения из коммунизма дожидался заместитель начальника Киевской гарнизонной гауптвахты, младший лейтенант Киричек, предупрежденный, видимо, о полученных ДП.
Младший лейтенант раскрыл толстую конторскую книгу.
– Так, значит, по пять суток каждому… Так и запишем. Пять… Суток… Ареста… От командующего округом… за… на… ру… ше… ни… е… воинской дисциплины.
– Ах, черт, – спохватился он. – Командующий-то в Москву улетел на съезд партии. Как же это я! – Он покрутил книгу, затем, вдруг сообразив, перед словом «командующий» пыхтя приписал «зам.». – Ну вот, все в порядке. А у тебя, Суворов, первые пять суток от зам. командующего и вторые пять суток тоже от зам. командующего. А третьи от кого будут? – И весело заржал собственной шутке.
- Предыдущая
- 9/50
- Следующая
