Львиная стража - Вайн Барбара - Страница 18

• Предыдущая
• 18/67
• Следующая

Красная машина лихо вошла в поворот. Мама Эммы была рискованным водителем. На заднем сиденье сидели девочки: темноволосая, с короткой стрижкой на китайский манер, с пухлыми щечками, и светловолосая, с очень белой кожей. Сегодня Эмма и ее мама не собирались заходить в гости. Пол понял это по тому, как они ему помахали. Джессика вылезла из машины, толкнула дверцу, но недостаточно сильно, чтобы она захлопнулась, что случалось почти всегда. Он увидел, как ее губы произнесли ее любимое на тот момент ругательство: «Вот поросенок!»

Откуда оно взялось? Из «Винни-Пуха»? Она еще раз толкнула дверцу, на этот раз правильно, и, побежав к дому, оглянулась, чтобы помахать. Красный «Форд» уехал. На ее лице было выражение – так случалось иногда, – как будто она увидела ангелов: восторженное и молящее, как у детских скульптур Миллеса[36]. Хотя думала Джессика, по всей видимости, о чае. Взяв в одну руку стакан молока, а в другую – булочку с шоколадной крошкой, она сказала ему:

– Папа, ты окажешь мне спонсорскую помощь, если я два часа не буду разговаривать?

– Что-что?

– Ну, видишь ли, у нас в классе не хватает учебников, а правительство не дает нам достаточно денег, чтобы купить их, так мисс Хант говорила, вот мы и собираемся добыть их. Мы будем делать молчание.

– Хранить молчание, – сказал Пол. – Молчание нельзя сделать.

– Ой, поросенок, – сказала она, – ты же понимаешь, о чем я.

– Джесс, а ты действительно сможешь два часа прожить без разговоров?

– Я попытаюсь. Ты профинансируешь меня из расчета десять пенсов за минуту?

– Это же огромные деньги. Если у тебя получится, это обойдется в двенадцать фунтов.

– Знаю, но мы же здесь никого не знаем. Кроме тебя, мне не к кому обратиться, и я ничего не заработаю, а все остальные соберут тысячи.

– Конечно, профинансирую, – сказал он.

– Вот и хорошо. Как ты думаешь, мы можем попросить финансовой поддержки у миссис Апсоланд? Она и мистер Апсоланд очень богаты, так что она могла бы стать спонсором. Мы можем попросить ее, папа?

– Не знаю, Джессика, – сказал Пол.

А почему бы нет? Он не слышал от хозяйки ни одного недоброго слова, она всегда отличалась великодушием. И вела себя застенчиво, как будто он был работодателем, а она – робкой служащей. Пол прошел в гостиную, чтобы затопить камин, в котором заранее сложил дрова. Снова выглянуло солнце, и на плитах двора появились тени от веток деревьев. Он поднял голову и посмотрел на бледно-серый особняк. Миссис Апсоланд стояла у окна, не того, которое было в ее спальне и выходило на фасад, а у другого, в холле второго этажа. Во всяком случае, он решил, что там, – ведь он никогда в доме не был.

Она смотрела вдаль, на море крыш, поверх деревьев, дороги, холмов и бескрайнего мира. Пол часто спрашивал себя, чем она занимается весь день, запертая в четырех стенах. «И тени мира возникают. Дорога ровная всплывает…» Но леди Шалот[37] видела все это только в зеркале, напомнил он себе. Однажды он попытался заставить своих тринадцатилетних учеников выучить эту поэму. Миссис Апсоланд стояла у окна совершенно неподвижно и смотрела, смотрела вдаль; ее взгляд был устремлен к горизонту, как будто она тосковала по чему-то далекому и невидимому. Пол подумал – чем несказанно удивил себя, – что у них с Джессикой много общего. Когда-нибудь Джессика станет похожей на нее так же, как когда-то она была похожей на мою Джессику. Наверное, это потому, что обе они честные и обе красивые.

Миссис Апсоланд оторвала взгляд от неба и посмотрела на него. Их глаза на мгновение встретились, прежде чем Пол отвернулся. Он сообразил, что не знает, как ее зовут.

Вошла Джессика и сказала:

– Ты так и не разжег огонь, папа. – А затем: – Можно мне щенка? У собаки мамы Гарриет появились щенки. Можно, пап, а?

Они не будут ходить в школу две недели, включая выходные, а у него всегда было мало дел в конце недели, начиная с вечера четверга. Понедельник Джессика провела у Эммы, а вторник – с Гарриет. В среду выяснилось, что ему нужно отвезти миссис Апсоланд в питомник редких растений в Эссексе, она собиралась купить рассаду для альпийского сада; и так как они планировали отсутствовать максимум два часа, Пол оставил Джессику одну, правда, попросив Марию приглядеть за ней. Четверг был днем Кембриджа, и ему снова пришлось обращаться за помощью к матери Эммы, чего ему очень не хотелось делать.

Кроме обустройства альпийского сада, работы над которым еще не начались, Апсоланд еще и восстанавливал старую оранжерею. Он называл ее зимним садом. Они собирались посадить там апельсиновые и лимонные деревья. Пол и не поверил бы, что наем рабочих может вызвать такой переполох, если бы кто-нибудь рассказал ему. Выяснилось, что иметь дело с этими людьми и контролировать их – тоже его работа. Прежде чем им разрешили приступать к работе, глава фирмы составил список всех рабочих с адресами, с типами транспортных средств, на которых они будут передвигаться, с номерами их машин и с точным временем их приезда и отъезда.

Всем этим занимался сам Апсоланд. В понедельник он взял полдня отгула, и когда рабочие (двое на машинах, один на мотоцикле) прибыли через ворота, открытые за десять минут до этого самим Апсоландом, он лично всех сфотографировал. Пол, вместе с Джессикой наблюдая на всем этим из окна, не верил своим глазам. Снимки делались «Полароидом», поэтому Апсоланд успел до своего отъезда на станцию принести ему фотографии и собранное им маленькое досье на каждого. Если бы появился человек, не состоящий в списке и не зафиксированный на фотографии, Пол должен был бы позвонить по номеру, указанному в верхней строчке.

– В этом случае, – мрачно сказал Апсоланд, – прибудет помощь и окажет вам содействие в выдворении чужака.

– А не может получиться так, что мы выдворим дополнительного рабочего, вызванного для какой-то специфической задачи? Нас могут засудить за оскорбление личности.

– Будьте хорошим парнем, делайте, как я прошу, договорились? – сказал хозяин.

Апсоланд с чопорным видом передал ему пульт для управления воротами. У Пола это, естественно, вызвало немалое удивление. Против всех посетителей Джаредз принимались повышенные меры безопасности, инфракрасные датчики и противовзломные системы отличались сложной структурой и дороговизной; вероятно, существовали и другие системы охраны, о которых он пока не знал, однако его самого даже не попросили представить какие-либо документы, не говоря уже о рекомендациях. Загадка. И почему, как сказал Апсоланд, прибудет какая-то «помощь»? Если он допускает возможность кражи со взломом или чего-то в этом роде, почему не вызвать полицию? А «помощь» вызывает ассоциации с бандой наемных убийц.

Однако он вскоре перестал переживать на этот счет. Каждый день трое рабочих прибывали на своих машинах и мотоцикле, приходил их начальник; они приезжали в то время, о котором и предупреждали, и уезжали точно в срок, и все они соответствовали своим полароидным фотографиям. Гораздо большей проблемой стала Джессика. Гарнету ужасно не хотелось оставлять ее одну. Он уже гадал, что будет делать в следующий понедельник.

В четверг утром, в Чистый четверг, Пол, как обычно, проверил рабочих, а затем на «Вольво» отвез Джессику к Эмме. Девочки подружились очень быстро. Они познакомились только в середине весеннего семестра, когда Джессика пришла в школу, и быстро стали закадычными подружками – делились секретами, вместе хихикали в своем замкнутом мирке, куда доступ взрослым был закрыт. Что касается Шейлы, мамы Эммы, то в ее дружелюбии Пол уверен не был. Она держалась с ним сухо и холодно, как будто собиралась с духом, чтобы в следующий раз, когда он обратится к ней с просьбой, сказать «нет».

Он ехал обратно по пустой дороге, умиротворенный первыми признаками весны. Живые изгороди из боярышника уже одевались в листву. Листочки проклюнулись всего два дня назад, а сегодня уже превратились в плотный зеленый покров, за которым не видно веток. На ферме этот сорт боярышника называли однопестичным, и было очень приятно срывать молодые побеги и жевать их. Нужно было поймать их в правильный момент, вспоминал Пол, когда они еще зеленые и мягкие, потому что потом они становились горькими. Поддавшись порыву, он остановил машину, вылез и нарвал молодых побегов с кустов. Их острый зеленый привкус вернул детство, продуваемые ветром поля, овец, пасущихся на давно не паханном поле, море, которое подгрызало сушу и каждый год откусывало несколько футов от отцовской земли.

• Предыдущая
• 18/67
• Следующая