Красотки кабаре - Суворов Олег Валентинович - Страница 21

• Предыдущая
• 21/71
• Следующая

– Человек заключает в себе «истинное Я», принадлежащее к сверхдуховному миру. В чувственном мире это «истинное Я» как бы закрыто переживаниями мышления, чувствования и волеизъявления. Даже в духовном мире человек осознает это «истинное Я» лишь тогда, когда он избавится от воспоминаний обо всем, что когда-то пережил посредством этих трех качеств. Но именно из забвения о пережитом в чувственном, элементарном и духовном мирах и всплывает знание об «истинном Я»…

Штайнер продолжал еще что-то говорить, но Сергей Вульф уже отвлекся, засмотревшись на сидевшую неподалеку Эмилию Лукач. Как она оказалась в салоне графини Хаммерсфильд? Самого Вульфа привел сюда доктор Сильверстоун, который в данный момент о чем-то тихо переговаривался с полковником Фихтером, уединившись с ним в дальнем углу гостиной. Наблюдая за фрейлейн Лукач, которая увлеченно слушала речи Штайнера, Вульф вдруг почувствовал, что и сам является объектом наблюдения со стороны лейтенанта Фихтера. Интересно, а он-то что здесь делает? Что за странный гусар, который интересуется всем на свете, начиная от психоанализа и кончая антропософией! Или же он притащился сюда ради фрейлейн Лукач?

Такой же вопрос задавал себе и Стефан Фихтер, сидевший по другую сторону от Эмилии и краем глаза следивший за своим соперником. Какого черта! – куда ни сунешься, все время натыкаешься на этого русского! Эх, если бы Австрия объявила войну России, то ему волей-неволей пришлось бы вернуться к себе на родину, и тогда… Лейтенант вздохнул и красноречиво посмотрел на фрейлейн Лукач.

Женщины всегда интуитивно чувствуют подобные мужские взгляды, но из бессознательного кокетства принимают невозмутимый вид, словно бы говоря: «Да, ваш немой восторг мне понятен и приятен, однако мое окончательное решение еще не принято…» Фихтер задумчиво подкрутил усы и искренне обрадовался, услышав заключительнуюфразу Штайнера:

– Итак, господа, моя лекция закончена, и теперь мы можем приступить к проведению спиритического сеанса. В соседней комнате мои помощники уже приготовили все необходимое, однако я вынужден предупредить вас о том, что места за столом хватит лишь на двенадцать человек.

Желающих поучаствовать в сеансе оказалось гораздо больше, и тогда кто-то из гостей предложил бросить жребий. Слуги быстро заполнили большую серебряную вазу свернутыми листками бумаги, десять из которых были помечены крестиками. Два места из двенадцати были оставлены за хозяйкой салона – молодой графиней Хаммерсфильд, которая хотела побеседовать с духом своего покойного жениха князя Штритротгера, и ее новым утешителем – корнетом Хартвигом. Кстати, именно благодаря юному корнету лейтенант Фихтер и оказался в салоне графини. Майор Шмидт наотрез отказался от подобного приглашения, заявив, что обществу бесплотных духов предпочитает общество «пышнотелых субреток».

Пока гости по очереди тянули жребий, лейтенант приблизился к дяде, чье появление на этом сеансе тоже оказалось для него определенной неожиданностью. Неужели полковник армейской контрразведки решил добывать тайные сведения о противнике с помощью потусторонних сил?

– Я бы хотел побеседовать с тобой о своих делах, – напомнил Стефан, – но ты, кажется, чем-то расстроен?

– С чего ты взял? – хмуро откликнулся полковник, глядя куда-то в сторону. – Просто устал, ничего больше. А о твоих делах мы поговорим завтра. Заходи ко мне до полудня. – Он вяло похлопалашемянника по плечу, после чего покинул гостиную.

Стефан оглянулся на гостей – и вовремя! Фрейлейн Лукач о чем-то беседовала с русским и при этом мило улыбалась. Ловко лавируя между гостями, лейтенант приблизился к ним и учтиво поклонился.

– Вы уже тянули жребий? – поинтересовалась Эмилия. – Нам с господином Вульфом повезло – мы оба будем участвовать в сеансе. – И она показала лейтенанту свою бумажку, на которой стоял крестик.

– Минуту, – пробормотал Фихтер, злобно взглянув на русского, после чего поспешно бросился к слуге, который держал серебряную вазу. Достать и развернуть бумажку было секундным делом… Черт, как не повезло! Теперь этот русский будет сидеть рядом с фрейлейн Лукач в полной темноте и держать ее за руку… После окончания сеанса он, вероятно, повезет ее ужинать, а потом… Лейтенант заскрипел зубами.

И тут его затуманенный взгляд случайно наткнулся на толстого лысого коротышку, который только что вытянул жребий и теперь осторожно разворачивал свою бумажку. Да это же негодяй Фальва – и он здесь! Фихтер придвинулся поближе и, воспользовавшись преимуществом в росте, заглянул через плечо толстяка. Крестик! Нет, но это возмутительно, где справедливость?

– А ну-ка дайте ее сюда – И он грубо выхватил бумажку из рук изумленного Фальвы.

– Лейтенант?! – пролепетал тот, оборачиваясь и видя перед собой мрачного Фихтера. – Что вы себе позволяете?

– Молчать! Иначе я вам надаю таких оплеух, что предыдущие покажутся лаской.

– Господа, господа, все, кому повезло, могут проходить в комнату, где состоится сеанс! – провозгласил один из помощников Штайнера, в котором Вульф с удивлением узнал соотечественника – модного литератора Андрея Белого, известного ему по роману «Петербург».

Сергей предложил руку фрейлейн Лукач, но тут с другой стороны от нее возник Фихтер, который немедленно сделал то же самое. Соперники обменялись угрюмыми взглядами, чем немало развеселили Эмилию. Одарив каждого лукавой улыбкой, она взяла Вульфа под правую руку, а Фихтера под левую, после чего все трое направились в соседнюю комнату, дверь в которую была отгорожена тяжелыми бархатными портьерами.

Внутри комнаты царил полумрак, поскольку она освещалась единственной свечой в странной формы канделябре, стоявшем в центре большого круглого стола. Стены и окна была задрапированы плотной черной тканью с вышитыми серебром магическими знаками. Штайнер, одетый во все черное, пригласил рассаживаться. Разумеется, Эмилия оказалась между двумя своими поклонниками. Слева от Фихтера сидел Хартвиг, справа от Вульфа – пожилая, элегантно одетая дама. Из двенадцати собравшихся семь человек были мужчины, пять – женщины.

– Начнем с самого простого опыта, который проводили маги еще в четвертом веке нашей эры, – медленно и глухо проговорил Штайнер, садясь к столу и делая знак своему помощнику, незаметно отделившемуся от стены. – Это называется «магический маятник».

Он принял от помощника нитку с грузиком в виде маленького серебряного черепа и, держа ее в руке, поместил в центр круга, по периметру которого были начертаны буквы немецкого алфавита.

– Итак, – продолжал Штайнер, – теперь, после того как все мы сосредоточимся и будем думать об одном и том же, вы можете задавать вопросы духу того человека, с которым хотели бы пообщаться. Маятник будет колебаться, указывая на ту или иную букву, из которых мы будем собирать слова.

«Забавно» – подумал про себя Вульф, – насколько же упростился сеанс некромантии. Помнится, самый первый из таких сеансов был описан еще Гомером. Одиссей достиг самого края великого Океана и здесь начал вызывать духов подземного царства. Он выкопал яму и заколол над ним жертвенных овец так, чтобы их кровь стекла на самое дно. Измученные жаждой духи собираются у ямы, выпивают кровь и начинают изрекать предсказания…»

– Прошу вас, графиня, – обратился Штайнер к фрейлейн Хаммерсфильд. – О чем бы вы хотели спросить своего покойного жениха?

Хорошенькая графиня заметно волновалась, и корнет Хартвиг нежно поглаживал ее маленькую ручку.

– Генрих, ты здесь, ты меня слышишь?

Маятник качнулся два раза:

– «Да».

Графиня поспешно отдернула свою руку и укоризненно взглянула на Хартвига, который цинично усмехнулся.

– Как ты себя чувству… Нет, – спохватилась она, – я хотела спросить: ты желаешь отомстить за свою смерть? Скажи только одно слово, и я упрячу эту сумасшедшую мерзавку Форкаи до конца ее дней!

На этот раз маятник колебался дольше – видимо, дух князя Штритроттера пытался произнести целую фразу.

– «Не надо никому мстить», – прочитал движения маятника Штайнер.

• Предыдущая
• 21/71
• Следующая