Красотки кабаре - Суворов Олег Валентинович - Страница 18

• Предыдущая
• 18/71
• Следующая

Тот слушал очень внимательно, а когда Сергей закончил, невозмутимо пожал плечами.

– Ваша история весьма любопытна, но я, со своей стороны, не смогу добавить к ней никаких пикантных деталей. Я не был знаком с фрейлейн Тымковец, и среди моих пациенток не было молодых дам с похожей внешностью. Возможно, вы действительно видели ее в подъезде моего дома, тем более что весь второй этаж снимает один гусарский офицер.

– А вы равнодушны к женщинам? – не удержавшись, поинтересовался Вульф.

– Практически да, – признался англичанин, нисколько не удивившись этому вопросу. – Я, знаете ли, человек совершенно неэротичный.

– Как это понимать?

– Очень просто – меня не увлекает постельная близость с дамами. Точнее сказать, мне откровенно скучны те любовные игры, которые столь подробно описаны в индийских и китайских эротических трактатах. Любая женщина для меня – только средство утихомирить свое либидо… лишь средство, а не цель, ради которой стоит жить. Возможно, вам будет непросто меня понять, поскольку вы еще молоды и чисто по-русски сентиментальны.

– Мне кажется, что я вас понял.

– Но я недоговорил самого главного. – И англичанин меланхолично затянулся сигарой. – Любовные коллизии – это достояние галантного восемнадцатого века, века напудренных париков, стиля барокко и знаменитых авантюристов, стяжавших себе славу на любовном поприще. Но уже следующий, девятнадцатый век – это век революционной романтики. И войны, и революции этого века затевались романтически настроенными людьми, которые верили в справедливость или мечтали о славе и восхищении красивых дам. Но, увы, – вздохнул Сильверстоун, – на наших с вами глазах этот век подошел к концу и начался циничный двадцатый – век науки и политики, требующий холодной головы и трезвых, аморальных расчетов. Так что мое отношение к женщинам отчасти диктуется и требованиями нашего века… Я вас не слишком утомил?

– Напротив, – живо откликнулся Вульф. – Все это весьма любопытно. Ну, а каким вы видите век двадцать первый?

– Не хочу и думать, – отмахнулся Сильверстоун, – поскольку полагаю, что он будет гораздо более скверным… Хотите еще вина?

Уже выходя от англичанина, Вульф вдруг почему-то озаботился следующей мыслью: а известно ли всезнающему комиссару Вондрачеку о существовании доктора Сильверстоуна?

Сразу же после беседы с русским литератором комиссар Вондрачек направился в кафе «Глюк», расположенное на Альзерштрассе. В этом патриархальном венском заведении, куда, в отличие от кафе центральной части города, еще не приглашали музыкантов, было чисто и уютно. Стулья обиты темно-бордовым плюшем, а стены – коричневыми, разукрашенными под красное дерево панелями. Обойдя кассу справа, можно было пройти в густо прокуренную комнату без окон, освещаемую недавно проведенными электрическими лампочками. В ней посетителей кафе ждали два видавших виды бильярда, три угловых ломберных столика с картами и шахматами да телефонная будка.

Но главной достопримечательностью кафе был его постоянный посетитель, сидевший за четырехугольным мраморным столиком, установленным рядом с печкой. Каждый день, с открытия и до закрытия, этот старый горбатый еврей, в потертом и засаленном сюртуке, постоянно читал, устремив завороженный взгляд в книгу, что-то бормоча себе под нос и слегка раскачиваясь, как раввин на молитве.

Предшественник Вондрачека – комиссар полиции Гартнер, вышедший на пенсию по состоянию здоровья, – сдавая дела своему преемнику, привел его в это кафе и, указывая на странного еврея, заявил следующее:

– В любом деле, где фигурирует хотя бы одна книга, этот человек стоит больше, чем все полицейские эксперты Вены. Он торгует старыми книгами, и зовут его Якоб Мендель.

Это было сказано достаточно громко, так что большинство из присутствующих в кафе оглянулись, зато сам Мендель так и не поднял головы, продолжая упорно смотреть в книгу сквозь старые очки в металлической оправе. В тот день Вондрачеку не удалось увидеть его лица, зато запомнилась пятнистая лысина, похожая на засиженную мухами поверхность бильярдного шара.

Комиссар Гартнер объяснил Вондрачеку, что Якоб Мендель, наделенный феноменальной памятью, держит в ней сведения обо всех книгах, которые только когда-либо издавались в Европе, начиная со времен изобретателя печатного станка Иоганна Гутенберга.

Тогда Вондрачек не слишком этому поверил, но не прошло и месяца, как ему довелось убедиться в колоссальных познаниях Менделя. Естественно, что, получив от русского листок из книги, комиссар немедленно поспешил к старому букинисту.

Сегодня тот был не один – рядом с ним за столом сидел щеголевато одетый человек средних лет, в темно-сером костюме и белой, туго накрахмаленной манишке. Пышные черные усы, гладко прилизанные волосы, умные, ясные глаза – комиссар Вондрачек почувствовал к нему искреннюю симпатию.

– Добрый день, господин Мендель, – произнес он, обращаясь к букинисту.

– Здравствуйте, комиссар, – подслеповато прищурился тот. – Вам нужна моя консультация?

– Очень нужна, – коротко ответил Вондрачек, опускаясь на стул.

Щеголеватый господин учтиво улыбнулся и, поднявшись с места, вежливо простился с обоими.

– Прощайте, господин Цвейг, – сказал Мендель. – Заходите за своим заказом денька через три. Я уверен, что мне удастся найти нужные вам книги.

– Заранее вам благодарен.

– Имя этого господина – Стефан Цвейг? – поинтересовался Вондрачек, когда тот покинул зал.

– Совершенно верно.

– Значит, у нас с вами есть шанс стать героями одной из его новелл?

– Вполне возможно, – нетерпеливо мотнул головой старый букинист. – Так что у вас?

Вондрачек достал портмоне, вынул оттуда сложенную страницу и аккуратно развернул ее перед Менделем. Тот охнул и засуетился, осторожно осматривая страницу и обращаясь с ней так бережно, словно перед ним был раненый птенец.

– Мне надо знать, из какой книги она была вырвана и кто в последнее время приобретал в Австрии подобные книги.

– Ойвей! – отозвался Мендель. – Какой же амхорец[5] мог поступить с книгой так жестоко! Да лучше бы он отсек мне палец, да, да, палец!

– Вы можете мне помочь? – с надеждой спросил комиссар.

– Конечно. Чтобы старый Мендель да не узнал эту книгу! Впервые она была издана в Англии в 1875 году. Ее написал Чарлз Уильям Гекерторн, озаглавив «Тайные общества всех веков и всех стран». Спустя год она была переведена на немецкий язык и выпущена венским издательством господ Шустера и Лефлера. Экземпляр, аналогичный тому, из которого руками нечестивого варвара вырвана эта страница, был продан два месяца назад регенсбургским букинистом господином Кольбенхайером за тридцать крон.

– Ну а что вам известно о других экземплярах? – Комиссар Вондрачек не слишком верил в удачу, поэтому ответ Менделя поразил его до глубины души.

– Три недели назад, когда эта страница еще была на своем месте, полковник Фихтер заплатил мне за книгу тридцать пять крон.

На следующий день комиссар Вондрачек раскрыл «Нойер винер тагеблат» и увидел там портрет таинственного незнакомца в темных очках. Стараясь раньше времени не делать очевидных выводов – а быстрое раскрытие этого скандального убийства сулило ему немалую славу! – Вондрачек стал перебирать в памяти сомнительные моменты. Во-первых, если верить словам Эмилии Лукач, кто-то подбросил в номер листок из книги – впрочем, это еще надо установить! – полковника Фихтера. Если фрейлейн Лукач говорит правду, то этот кто-то намеренно пытался скомпрометировать полковника, который, судя по словам все той же Лукач, явился в номер уже после того, как Берта Тымковец была задушена. Хотя примадонна могла лгать, в данном случае ложь выглядела на редкость неумелой. Зачем полковнику убивать никому не ведомую танцовщицу, да и вообще – что он делал в этом Кальтенбрюндльберге?

• Предыдущая
• 18/71
• Следующая