Чужое сердце - Градова Ирина - Страница 33
- Предыдущая
- 33/55
- Следующая
Так вот, прогулки в солнечный погожий день – это прекрасно, если на тебе удобная обувь, в которой чувствуешь себя, как в домашних тапочках. Каблуки же могут превратить такое дефиле в настоящую пытку, поэтому я довольно скоро принялась искать, где можно было бы присесть, выпить чашечку кофе и дать отдых усталым конечностям. К счастью, владельцы кафе, пользуясь хорошей погодой, снова выставили на улицы убранные было зонтики и столики, поэтому я довольно быстро обнаружила симпатичное местечко в тени. Сделав заказ, я достала блокнот и ручку, намереваясь поразмышлять и записать самые неотложные дела, которые необходимо сделать в связи с заданием ОМР. Кроме того, я хотела попытаться систематизировать все, что мне известно на данный момент, – возможно, я замечу то, чего не видела раньше? Обычно это удается мне плохо – я не мастак по части упорядочения информации, и все, что у меня получается, на самом деле выходит совершенно спонтанно. Тем не менее я расчертила листок и внесла в таблицу всю информацию в отношении Елены и Владика, а также то, что знала о Лавровских и Решетиловых. Прихлебывая довольно недурственный капучино, я тупо разглядывала плоды своих трудов. Ну почему я не могу генерировать идеи, как, например, Кобзев или Лицкявичус? Иногда мне кажется, что я единственный бесполезный член ОМР!
Я осмотрелась вокруг. За соседним столиком сидела семья из пяти человек – азербайджанцы по виду. Мать держала на коленях маленькую девочку и пыталась напоить ее из бутылочки молоком, тогда как двое старших детей, близнецы, устроили шутливое сражение на пластиковых ложках в ожидании заказа. Детишки выглядели ухоженными и симпатичными. Они были так похожи, что различались лишь цветом курточек: на одном мальчике – синяя, а на втором...
И в этот момент меня пронзила неожиданная мысль. Трясущимися руками, боясь поверить самой себе, я вытащила мобильный и набрала номер Кобзева. Он ответил почти сразу, и я выпалила в трубку:
– Павел, у вас под рукой личные дела пострадавших в нашем деле?
Он ответил утвердительно.
– Вы думаете, Агния, мы что-то упустили?
– Пока не уверена, но мне нужно кое-что знать. Мы все время говорили только о тех детях, что пострадали в результате похищений, а что нам известно о других детях в этих семьях?
– Вы о чем? – не понял Павел.
– Ну, есть у них другие дети, кроме этих? Братья, сестры?
– Гм... Этот вопрос нас даже не интересовал, Агния, ведь речь идет только о тех, кого похищали. Но, если вам это кажется важным, я могу выяснить. Дайте мне минут сорок, идет?
Повесив трубку, я начала лихорадочно размышлять. Если Павел выяснит, что у остальных пострадавших есть другие дети, значит, я ошиблась. Лицкявичус отмахнулся от результатов ЭКО, считая их неважными в нашем деле, и хотел сосредоточиться именно на похищениях. Тем не менее одна мысль не давала мне покоя. Я убеждена в том, что все в нашей жизни происходит не случайно, все имеет свою причину, но мы не всегда достаточно внимательны, чтобы ее разглядеть за завесой из ничего не значащих событий и фактов.
Я успела выдуть еще две чашки капучино и одну – американо, когда позвонил Павел.
– Значит, так, Агния, смотрите: у Агеевых, Решетиловых и Лавровских нет других детей. Так же обстоит ситуация и с Ремизовыми, Энтиными, Ильясовыми и Жуковыми. У остальных есть другие дети, точнее – еще по одному ребенку.
– А эти дети, – замирая от мысли, что могу оказаться права в своих предположениях, – случайно не родились в те же годы, что и похищенные?
– Близнецы? Сейчас посмотрим... Так, две тысячи второй... Две тысячи пятый... Как странно! Интересно, Агния, откуда вы могли об этом узнать?
– Потом расскажу! – крикнула я в трубку. – Мне нужно срочно поговорить с Лицкявичусом!
– А что...
Но я уже дала отбой. Это, наверное, показалось Павлу не слишком вежливым, и, возможно, я даже торопила события, но мне не терпелось выдать главе ОМР версию, которая вполне могла развернуть все расследование на сто восемьдесят градусов. Набрав его номер, я с раздражением услышала механический голос, предлагающий мне оставить сообщение. Где, черт подери, его носит: рабочий день даже в Центре реконструкционной хирургии уже давно закончился! Обычно я не теряю времени на беседы с машинами, но теперь, не видя другого выхода, наговорила несколько предложений с требованием перезвонить, как только Лицкявичус освободится. Не успела я отключиться, как он позвонил. Голос в трубке звучал непривычно тихо и устало.
– Ну, Агния, что у вас за пожар?
– Надо срочно встретиться: у меня, похоже, есть кое-какая информация! Вы еще на работе? Я могу подъехать...
– Не тарахтите так, – попросил Лицкявичус, прервав неудержимый поток моей речи. – Я в больнице. В вашей больнице, Агния.
– У... вашей дочери?
– Можете приехать туда? – вместо ответа спросил он.
Через полчаса я уже влетела в отделение реанимации, едва не столкнувшись с Охлопковой, моей заведующей. Она подивилась тому, что видит меня на работе в свободный день, но я, чтобы не вдаваться в подробности, пояснила, что навещаю знакомую пациентку.
– Какую именно? – подозрительно уточнила Охлопкова. – Надеюсь, не ту, что круглые сутки охраняли ребята в форме?
– Ага, ее, – покраснев, подтвердила я. – А почему в прошедшем времени?
– Ее перевели в хирургию.
– Уже?!
– Да, – кивнула она. – Состояние в норме. Кстати, слава богу, что ее отсюда убрали: невозможная ведь ситуация: каждый божий день натыкаться на милицию! И что это за девица, которая всех так интересует, – преступница? Если так, то ее нужно перевести в тюремную больницу. Не понимаю я, куда они смотрят?
И, покачивая головой, заведующая удалилась в сторону своего кабинета.
Выяснив у сестры в хирургии, в какой палате находится Лариса Лицкявичус, я быстрым шагом направилась в конец коридора. На самом деле я могла бы и не спрашивать: у дверей сорок седьмой палаты, как изваяние, сидел молодой человек в форме и читал роман Бушкова.
– Вы куда? – поинтересовался он, приподнимаясь.
Вот оно – преимущество белого халата: если бы я была на работе и в униформе, парень наверняка пропустил бы меня, а ведь я вполне могла бы оказаться террористкой, прячущей под одеждой бомбу или компактный «узи»!
– Она ко мне пришла, – услышала я голос Лицкявичуса. Он как раз открывал дверь изнутри, словно почувствовал мое присутствие. – Мы поговорим снаружи, если не возражаете, – эти слова уже были обращены ко мне.
– Как она? – спросила я, когда мы оказались в холле и устроились на диване у окна.
– Неплохо – с учетом обстоятельств.
Лицкявичус ответил неохотно, словно предпочел бы, чтобы я вообще не знала о том, что его дочь находится здесь.
– Так что у вас за срочность? – спросил он, как будто боясь, что я захочу продолжить тему Ларисы.
Как только он задал этот вопрос, мне вдруг стало страшно. Что, если все это ничего не значит? Что, если Лицкявичус посчитает, что я сошла с ума и зазря сорвала его с места, заняла время, предназначенное для дочери? Тем не менее я сказала:
– Кажется, я выяснила, что общего есть между всеми семьями, чьи дети стали жертвами похищений!
– Да ну?
Глава ОМР смотрел на меня недоверчиво, но в его прозрачных глазах зажегся огонек интереса, сменив выражение отрешенности и легкого раздражения, вызванного моим присутствием.
– И что же это? – снова спросил он, так как я не торопилась продолжать.
– В общем, так, – набрав в легкие побольше воздуха, снова заговорила я. – Я попросила Павла узнать, есть ли в семьях другие дети, кроме тех, кого украли и потом вернули родителям. Мне пришло в голову, что мы не обращали внимания на этот факт, и, возможно, напрасно. Елена, Лавровские, Решетиловы и еще некоторые имеют только одного ребенка, зато у остальных – близнецы!
– Близнецы? – непонимающе переспросил Лицкявичус.
– Я, конечно, могу ошибаться, и это всего лишь предположение, но разве вы не видите, что я хочу сказать? Какова вероятность рождения близнецов, если только...
- Предыдущая
- 33/55
- Следующая
