Второе рождение - Градова Ирина - Страница 26

• Предыдущая
• 26/55
• Следующая

– Вика, по-моему, ты преувеличиваешь, – сказала я озадаченно. – Да, Денис сильный, и он, допускаю, несколько более агрессивен, чем следовало бы, но отнюдь не злодей…

– Да кто говорит, что злодей?! – перебила Вика. Она произнесла эту фразу так громко, что Андрей и Карпухин, прервав беседу, посмотрели в нашу сторону.

– Я только боюсь, – понизив голос, добавила она, – что Денис плохо влияет на Дэна. А теперь они еще и живут вместе, в вашей квартире…

Я сочла за лучшее не реагировать. У меня были на то все причины. Во-первых, я люблю Дениса, и он отвечал мне взаимностью: наши отношения мало отличались от отношений матери и сына, и я вряд ли смогла бы относиться к нему лучше, будь он мне родным. Во-вторых, и я, и Дэн обязаны ему жизнью, а этот долг словами не оплатишь.

– Дэн совсем мне не звонит, – вдруг пожаловалась Вика изменившимся голосом. Сейчас она походила на обиженную школьницу, оставленную злой учительницей после уроков.

– А он… Он что, раньше звонил часто?

Слова девушки явились для меня откровением! Вот это да: думаешь, что все знаешь о собственном ребенке, а он, оказывается, скрывает, что общается с Викой? С другой стороны, это многое объясняет! У меня отлегло от сердца. Что ж, Вике кажется, что Дэн пренебрегает ею в угоду дружбе с Денисом, и она злится.

– Агния, ты готова ехать?

Андрей стоял над нами с плащом, перекинутым через руку.

– Да, – улыбнулась я, отвечая на его встревоженный взгляд. – Мы уже закончили.

– Ты сошла с ума!

Голос Андрея звучал напряженно, и я видела, что он едва сдерживается, чтобы не высказаться еще более жестко. Мы отлично проводили вечер в его квартире на Лиговке, смотря политические дебаты Владимира Соловьева, пока во время рекламной паузы я не приглушила звук и не завела разговор о своей идее.

– Ты понимаешь, что предлагаешь?! – воскликнул Андрей.

До этого мы лежали на диване, но он вскочил на ноги и принялся беспокойно расхаживать взад-вперед по комнате, засунув руки в карманы домашних брюк.

– Конечно, понимаю… – попыталась вставить я, но он не позволил мне продолжить.

– Нет, не понимаешь! Ты беременна, срок уже приличный, а если что-то случится?

– Неужели ты думаешь, что в «Родунице» работают одни убийцы?! Брось, Андрей, – скорее всего, это лишь одна из многих организаций по выкачиванию денег у населения! Едва они почувствуют, что запахло жареным, как свернут свою деятельность и откроются где-нибудь в другом месте. Тогда нам их уже ни за что не найти, а если и найдем, то на это уйдет уйма времени!

– Ты туда не пойдешь! – упрямо сжав губы, сказал Андрей. – Мы найдем способ…

– Интересно, какой? – перебила я. – Судя по всему, «Родуница» – закрытая организация, раз они так ревностно охраняют ее местоположение от посторонних. Значит, устроиться туда на работу не получится. Тебе или Карпухину все равно придется подсылать к ним беременную, и если кому-то нужно рисковать, то почему не мне?

– Потому что тебе уже не двадцать лет, например!

– Но я отлично себя чувствую! Мне же не придется сдавать нормативы ГТО, и я возьму с собой телефон, компьютер и, в случае чего, немедленно сообщу вам. Может, «Родуница» и вовсе не имеет отношения к расследованию, и тогда ее можно будет исключить из списка?

Андрей молчал, и желваки на его худощавом лице ходили ходуном, словно он грыз кость.

– В конце концов, что за детский сад? – воскликнула я, видя, что он не намерен отвечать. – Я – взрослая женщина и сама себе хозяйка…

– Черта с два ты сама себе хозяйка! – рявкнул Андрей. – У тебя внутри находится еще один человек, которому ты просто не оставляешь выбора!

– Господи, Андрей, такое впечатление, что я отправляюсь на войну! – развела я руками. – Я буду в Ленобласти, и ты всегда сможешь со мной связаться. Обещаю, что при малейших признаках опасности я уйду, но мы не можем позволить себе не попробовать, понимаешь? Это просто чудо, что я на самом деле беременна: чтобы попасть в «Родуницу», необходимо находиться в положении.

Ни слова не говоря, Андрей развернулся и вылетел из комнаты. У меня внутри все заныло: терпеть не могу ссориться, в особенности – с Андреем, потому что потом я долго чувствую себя виноватой. Он никогда не кричит, как, бывало, Шилов: мы оба выпускали пар, а потом все налаживалось. С Андреем все иначе, так как он слишком сдержан по характеру и никогда не позволяет своим чувствам вырваться наружу. Очень плохо, так как эмоциям обязательно нужно давать выход, иначе они сожрут тебя изнутри.

Но каково бы ни было решение Андрея, я все равно отправлюсь в «Родуницу». Я уже поговорила об этом с подполковником, и он мое решение одобрил, хотя и выразил опасение, что Андрею это не понравится. Так как Карпухин не желал рисковать своей дружбой с ним, я вызвалась убедить Андрея сама. В конце концов бывали времена, когда я оказывалась в гораздо более затруднительном положении – к примеру, на борту лайнера-госпиталя под названием «Панацея», но и тогда я нашла способ выжить![7] Я находилась посреди океана, без малейшей надежды на помощь со стороны, и все же умудрилась не пострадать. Так почему сейчас я должна отступить?

– Почему вы приняли такое решение? – мягко спросила Юлия, участливо глядя на сидящую напротив худенькую девушку в джинсах и потертом свитере с заплатами на локтях. Ее густые рыжие волосы торчали в разные стороны, почти скрывая бледное треугольное личико. Всем своим видом девушка вызывала жалость.

Так как посетительница не отвечала, Юлия заговорила снова:

– Поймите меня правильно, Женечка, это решение – одно из самых важных и трудных в жизни любой будущей матери, поэтому я и веду с вами этот разговор. Нам важно знать, что вы не передумаете.

– Я не передумаю! – пискнула девушка, устремив умоляющий взгляд на собеседницу, такую полную, лоснящуюся, хорошо одетую и, казалось, полностью довольную жизнью.

– У вас… третий месяц, судя по УЗИ? – уточнила Юлия, беря в руки один из документов, представленный посетительницей.

– Д-да…

– А впереди еще шесть. Долгий срок, и все может произойти…

– Не может! – снова прервала ее девушка, громко шмыгнув носом. – Родители меня убьют, если только узнают… Нас в двух комнатах восемь человек. Если я только заикнусь о ребенке…

Она снова всхлипнула, и Юлия встала с места, желая утешить гостью. Подойдя к стулу, на котором, словно замерзший воробей на проводах, скорчилась Женя, женщина погладила ее по плечу своей полной, мягкой рукой с туго натянутой розовой кожей. На четырех из пяти пальцев этой руки призывно подмигивали бриллианты.

– Не надо плакать, – ласково проворковала Юлия, чувствуя, что на этот раз все должно срастись. – Вы пришли по адресу, и мы вам обязательно поможем, ведь именно для этого я здесь и нахожусь, верно? Однако вы же понимаете, Женечка, что быстро такие дела не делаются: нужно договориться с усыновителями, обсудить условия…

– Сколько… сколько я получу? – спросила девушка, глядя в сторону.

– Ну, милая моя, об этом еще рано говорить! – покачала головой Юлия. – Мы здесь, знаете ли, не на рынке!

– Простите…

– Все в порядке. Вы находитесь в затруднительном положении, и я сделаю все, чтобы никто не остался внакладе. Давайте теперь поговорим о вас и вашем здоровье. Как я понимаю, это первый ребенок?

…Выйдя наружу, девушка завернула за угол и остановилась, запрокинув голову и глубоко втянув ноздрями воздух. Затем она порылась в сумочке и вытащила оттуда новенький мобильник. Набрав номер и дождавшись, пока трубку снимут, она произнесла:

– Дело на мази. Правда, записать ничего не удалось: она была очень осторожна и не сказала ни единого лишнего слова. Тем не менее мне позвонят.

– Молодец, Вика, – похвалил Артем. – Теперь возвращайся домой: возможно, тебя станут проверять, и мы не должны вызвать ни малейших подозрений.

• Предыдущая
• 26/55
• Следующая