Любимые дети, или Моя чужая семья - Чемберлен Диана - Страница 17

• Предыдущая
• 17/86
• Следующая

Маленькая приемная была пуста. Я села на один из восьми стульев и взяла с журнального столика старый журнал «Ас». Но не открыла его. Я думала о сайтах, на которых можно разместить информацию о Саре. Боже, сколько же на этих сайтах объявлений о пропавших людях! Это обескураживало. Может, я зря трачу время? Все это не имеет смысла. Сара не та женщина, чтобы просто сбежать. По крайней мере, Сара, которую я знала до пожара. Но кто знает, как изменил ее этот год! Он многое изменил…

В дверь вошел настоящий гигант, и я решила, что это очередной пациент, возможно, ожидающий другого психотерапевта. Я пялилась на гиганта достаточно долго, чтобы рассмотреть тело в форме баклажана, а потом снова уставилась в журнальную обложку.

– Мисс Локвуд? – спросил он.

Я была сбита с толку. О господи, хоть бы этот тип не оказался репортером!

– Да?

– Я – доктор Джейкс.

– Нет, доктор Джейкс….

– Женщина?

Он улыбнулся, и глаза едва не исчезли в складках жира.

– Я – Мэрион Джейкс.

О нет.

Я не тронулась с места. Единственное, что делало мысль о встречах с психотерапевтом более-менее терпимой, – возможность представить кого-то вроде доброй матери, кто знает, вероятно, даже ровесницы ма, а этот тип был не только безобразно жирным, но и старым. Остатки волос на круглой голове были седыми. Пуговицы голубой рубашки норовили вырваться из петель, а на носу сидели идиотские очки в красно-бело-голубой полосатой оправе.

– Заходите, – пригласил он.

Что мне оставалось?

Я встала и последовала за ним в комнату, которая была еще меньше приемной. Здесь стояли кожаные кресла напротив друг друга, и я села на то, что было ближе к двери.

Доктор Джейкс занял почти все пространство комнаты.

– Как вы сегодня?

Он опустился во второе кресло, которое скрипнуло под ним.

– Прекрасно, – буркнула я.

Судя по виду, он мне не поверил.

– Вы очень бледны.

– Я… я в порядке.

– Итак…

Он сложил руки на животе.

– Я, разумеется, знаю, почему вы здесь. Выполняете судебное предписание. Я знаю, что вы сделали, и что были освобождены после двенадцатимесячного тюремного заключения. Но не знаю, что вы чувствуете, приехав сюда.

Он ожидал, пока я заговорю, но я смотрела мимо него, в окно. Я хотела оказаться там. Хотела оказаться дома.

– Все нормально.

– Только и всего?

– Я не знаю, чего от меня ждут.

– Вы никогда раньше не были у психотерапевта?

Я покачала головой:

– Только… у школьного психолога, когда выбирала колледж, но, полагаю, это не совсем то.

– У вас были какие-то планы в отношении колледжа?

– Я собиралась ехать в университет Северной Каролины, в Уилмингтон, ДО того… как все случилось.

– Да, так уж вышло, – кивнул он и подался вперед. Я испугалась, что он выкатится из кресла. – Мы станем командой, вы и я. Вместе мы поймем, над чем стоит поработать. Установим какие-то цели.

– Мне не над чем работать.

– Не над чем?

Я покачала головой:

– Вообще-то я нормальный человек. Просто… сбилась с пути.

– Не сомневаюсь, что вы совершенно нормальны, – кивнул он. – Но то, что вы сделали, нормальным не назовешь. И будет неплохо понять, почему вы это сделали. Так, чтобы вы видели, каким качествам стоит уделить внимание, чтобы предотвратить нечто подобное в будущем.

– Ничего подобного в будущем не случится, – заверила я.

Он улыбнулся. Глаза снова исчезли за полосатыми очками.

– Я не коп, – сказал он. – Совершенно необязательно давать мне ответы, которые, по вашему мнению, необходимо давать. То, что мы говорим в этой комнате, здесь и останется. Единственный случай, когда я могу нарушить эту конфиденциальность, – уверенность в том, что вы намерены причинить зло себе или другим. Я должен дать знать службе надзора, что вы были у меня. Но содержание наших сеансов я передавать не обязан. Ясно?

Должно быть, у него самого немалые психологические проблемы! Недаром такой жирный!

Я не видела, чем такой, как он, может помочь мне, но кивнула. И буду кивать в продолжение всех сеансов.

– Как вы себя чувствовали с понедельника? – спросил он.

– Вы о чем?

– Каково это – выйти из тюрьмы? Быть свободной?

– Хорошо.

Он явно ждал продолжения. Я смотрела в окно с видом на парковку, пока глаза не заслезились. Потом уставилась на свои обломанные ногти. Он не собирался говорить, пока не заговорю я. Похоже, мы в тупике. Война. Но я подозревала, что он может держать паузу лучше, чем я.

– Повсюду шныряют репортеры, – сказала я, наконец.

– В самом деле? И каково это для вас?

Я пожала плечами:

– Не выношу их. Это несправедливо по отношению к моей семье. Будь в этом замешана только я… уже достаточно плохо, но хоть понятно, почему они достают меня. Я – последняя сенсация. Но я хочу, чтобы они оставили в покое моего брата и мать.

– Расскажите о своей семье.

– Вы, возможно, и без меня все знаете. По крайней мере, об Энди.

– Я знаю то, что знают все, кто следил за известиями о пожаре, Мэгги. Но, даже когда я слушал новости и запоминал детали, я не мог не задаться вопросом… Видите ли, дело в том, что я давно в этой профессии. – Он улыбнулся. – Я не мог не задаться вопросом, что испытываете вы. Каково это для молодой девушки – оказаться в центре чего-то подобного… да, я знаю об Энди. Все, что о нем говорили СМИ. Но хочу услышать о нем и об остальных членах вашей семьи от вас.

– Ладно, – вздохнула я, сдаваясь. – Энди – очень милый, хороший, умница и идеальный брат. Но он… Вы знаете о врожденном алкогольном синдроме?

Джейкс кивнул.

Я вертела и вертела часы на руке. И думала, что едва не убила младшего брата. Но я не собиралась открывать перед этим типом всю душу.

– Энди учится водить, и у него появилась подружка. Он сильно вырос, пока меня не было. А ма… она славная. Она постарела за этот год. Она и мой дядя Маркус… он был братом моего отца.

– Начальник пожарной команды.

– Верно. Он и моя ма теперь вместе.

– И что ты чувствуешь по этому поводу?

– Это хорошо. Очень хорошо. Хотя у него есть свой дом. Одна из башен Оперейшн Бамблби.

– Вот как? – улыбнулся он. Никто не мог без улыбки думать о домах, переделанных из старых башен.

– Да. – Я едва не улыбнулась сама. – Но он иногда ночует у нас. Полагаю, в последний год это случалось довольно часто.

– И как вы…

– Отношусь к этому? Я уже сказала. Хорошо. Особенно когда вокруг полно репортеров.

Я снова подумала об Энди, шагавшем сегодня утром к школьному автобусу. Возможно, пытавшемся понять, зачем тут репортеры и какой смысл имеют их вопросы. Но прежде чем я поняла, что происходит, глаза наполнились слезами.

– Вы очень любите свою семью, – заметил доктор Джейкс.

Я кивнула.

Он показал на коробку с бумажными салфетками на столе рядом с моим креслом, и я взяла одну и прижала к глазам. Я не хотела плакать здесь. Не хотела дарить этому старому, жирному, обрюзгшему типу удовольствие видеть меня плачущей. Но неожиданно я поняла, что ни на что другое сейчас не способна. Я плакала, и он мне не мешал. Так прошел почти весь остаток сеанса. Джейкс сказал, что все в порядке. Даже хорошо. Во мне скопилось много боли, сказал он, но у нас будет много времени, чтобы все обсудить.

– Наш сеанс почти закончен, – сказал он, когда я истратила почти половину салфеток в коробке. – Но прежде чем вы уйдете, я хотел спросить, где вы собираетесь отрабатывать общественные работы. У вас триста часов, я не ошибаюсь?

Я тяжело, прерывисто вздохнула. Нужно собраться, на случай, если репортеры выследили меня и ждали на парковке ветеринара.

– Моя мать… она медсестра в начальной школе Дуглас. Я буду помогать одной из преподавательниц. И начну с понедельника.

– Это вы договорились или ваша мать?

– Мать, – призналась я.

Он вроде хотел сказать что-то еще, но кивнул:

– О’кей. Встречаемся дважды в неделю.

Он с трудом встал с кресла.

• Предыдущая
• 17/86
• Следующая