Волонтеры атомной фиесты - Розов Александр Александрович "Rozoff" - Страница 51
- Предыдущая
- 51/137
- Следующая
И только потом, после неопределенного интервала времени, длинного, как целая жизнь, постепенно вернулся привычный строй осознанных последовательных мыслей.
Вот циновка, жесткая по европейским меркам, но отлично заменяющая постель людям, привыкшим к бытовым обычаям первобытных деревень дальней Океании.
Вот открытая веранда, и звездное небо, сейчас не заслоненное козырьком навеса.
Вот такое близкое и такое загадочное человеческое существо рядом. Хелм фон Зейл на минуту пожалел, что не обладает искусством художника. Ему вдруг захотелось как-то изобразить Мури, которая раскинулась на циновке, заложив ладони за голову, и будто каждым дюймом смуглого тела излучала спокойную уверенность в своей красоте…
- О чем ты думаешь? — спросила она, перекатившись на бок лицом к фон Зейлу.
- О том, как нарисовал бы тебя художник.
- Смешно! — она улыбнулась, и в ее глазах мигнули блики звездного света.
- Почему смешно?
- Потому, что меня уже рисовал один художник, Вителло Фалерно с Футуна. Но он не обычный художник, а компьютерный нео-постимпрессионист. Хочешь посмотреть?
- Конечно. А где?..
- На планшетнике, — ответила Мури и, протянув руку, взяла со столика поясной сумку, вытащила простой гаджет с 5-дюймовым экраном, — сейчас я найду эту картинку. Она вообще-то большого формата, но видно и так.
Даже на маленьком экране это впечатляло. Молодая фиджийка была «поймана» в ходе партии в ацтекбол (игру с небольшим, но тяжелым мячиком из сплошного пористого каучука) через долю секунды после удара. Мяч, будто, летит точно в зрителя, поэтому кажется огромным, как ядро древней стенобитной пушки. Главная часть композиции — девушка, хотя она на втором (после мяча) плане. Ее обнаженное тело пока движется по инерции после отбивки, а глаза уже следят за полетом мяча, предугадывая результат…
- Невероятно здорово! — оценил фон Зейл.
- Можешь глянуть еще, в этом каталоге, — сказала Мури, — правда, картин со мной там больше нет. Я вообще просто за компанию попала. Вителло здесь в основном рисовал подружек короля Улукаи. Это было месяц назад, на юбилей Красной революции.
- На 7 ноября? — спросил штурм-капитан.
- Да. Сто с лишним лет назад была первая красная революция где-то на северо-востоке Атлантики. А еще этот юбилей почти совпал с другим юбилеем: киндеру Деми Дарк и короля Улукаи исполнился месяц. Ну, ты знаешь, что Деми Дарк, верховная судья по рейтингу, и король Улукаи, они…
- Я знаю, — он кивнул, — я даже видел судью Дарк с круглым пузом в сентябре, когда на сессии утверждали директиву судьи Малколма о религиях, несовместимых с Хартией.
- Ну, вот, — Мури снова улыбнулась, и нажала другой значок на экране, — теперь можно посмотреть, что получилось из такой истории с пузом.
…Здесь тоже была композиция, включающая обнаженную девушку и мячик (вероятно, такой концепт художник выбрал для всей галереи). Деми Дарк раскручивала огромный яркий мяч, точнее, надувной глобус, лежащий на поверхности прозрачной воды лагуны, причем повернутый Южным полюсом вверх. А на верхушке глобуса (на Антарктиде) устроился, лежа на животике, совсем маленький ребенок. Кажется, вращение глобуса воспринималось им без всякой опаски. На этой картине удивительно достоверно была передана динамика — только скорость вращения мячика-глобуса выглядела намеренно преувеличенной. Сверкающие брызги летели из-под него во все стороны, а вокруг на поверхности, кажется, даже начинал зарождаться круг будущего водяного вихря.
Фон Зейл долго смотрел на эту картину, и Мури снова проявила наблюдательность:
- Ты вдруг задумался о грустных вещах, Хелм.
- Да, — подтвердил он.
- Я знаю, о чем, — продолжила она, — ты можешь говорить об этом, так будет лучше.
- А что изменится, если я буду об этом говорить?
- Понятно, что. Ты не будешь один на один с этим.
- Тут, — ответил фон Зейл, — все зависит от восприятия жизни, и от восприятия смерти. Бывают разные обстоятельства. Когда кто-то погиб в бою, его товарищи разделяют эту потерю среди всех, и становится легче. Но, у меня другое. Моя семья погибла дома, в новогоднюю ночь, от американской авиабомбы. Вся семья. Это не с кем разделить, и остается только привыкать к тому, что их больше нет. Привыкну, наверное…
- Разве по твоей религии их нет? — с искренним удивлением спросила Мури.
- По моей религии? — переспросил он.
Вместо ответа, она начертила пальцем на полу три переплетающихся треугольника. В действительности рисунок не появился, но фон Зейл, конечно, узнал «узел миров». Но, оставалось неясным: то ли Мури, увидела этот знак, нарисованным на песке, на склоне декоративной дюны, где его спонтанно, в задумчивости нарисовал фон Зейл, то ли знала заранее и о его религии Асатру, и об этом знаке — «последнем из старших рун».
- И то, и другое, — ответила фиджийка, подтверждая сразу обе невысказанных версии.
- Хэх… — произнес штурм-капитан. — …Ну, наверное, я недостаточно религиозен, и мне трудно убедить себя, что где-то там…
- …Там, — отозвалась она, указав рукой в небо, где мерцал Atu-Tu-Ahi (в европейской астрономии — Южный крест), — они там, на берегу Moana-te-Fetia, Океана Звезд, и это понятно. Если бы их там не было, мы бы не могли видеть их во сне, но мы видим.
- Наверное, ты права, — ответил он, — по крайней мере, права, что лучше в это верить.
- Конечно, я права, — без тени сомнения согласилась Мури, — а ты так много думаешь о сложной логике, с которой имеешь дело на работе, что тебе бывает сложно поверить в простые вещи, которые очевидны. А сейчас пойдем в море. После моря всегда бывает хороший сон. Так устроена природа. Это тоже простая вещь, которая очевидна.
…В этом Мури тоже оказалась права. После морского купания, Хелм фон Зейл заснул замечательно. Снилось ему непонятно что, но точно хорошее. Хотя, под утро далекий приглушенный грохот выдернул его в реальность. Он сразу насторожился: интуиция подсказывала, что это не грозовые раскаты, а взрывы. Штурм-капитан приподнялся на циновке, посмотрел на запад, в направлении, откуда шел звук, и разглядел на облаках мерцающее зарево. Где-то далеко, может в полста милях, горело что-то большое.
- Спи, не обращай внимания, — тихо проворчала Мури, и потянула его на циновку.
- А что это? — спросил он, позволив уложить себя.
- Это авиация добивает азиатских наемников и мигрантов с оффи-предприятий. Их тут много развелось за семь месяцев. Спи. Эту работу делают другие надежные ребята.
…
*12. Дракула — Золотой Парус
Раннее утро 11 декабря. Квинсленд. Большой барьерный риф. Лагуна Оспрей.
К атоллу Оспрей прилагается эпитет «Неповторимый». Этот овал с периметром 70 км лежит в 200 км от ближайшего берега материка и в 350 км к норд-норд-ост от Кэрнса (неформальной столицы Большого барьерного рифа). Это слишком далеко по меркам здешнего туризма (ведь большинство красивых коралловых фигур тут расположены в пределах 50 км от береговых турбаз). Так что, несмотря на все восторженные отзывы, исходящие от признанных исследователей «мира кораллов», Оспрей не превратился в бешено популярное место. Тем не менее, сюда направляется достаточно много «дайв-сафари» и частных яхт, чтобы, в отсутствии контроля, за изумительно-короткое время превратить уникальную коралловую формацию Оспрей в помойку. Так что контроль в данном пункте, все же есть. Конкретно в это тихое и ясное утро функции контроля тут осуществляла полицейская команда из двух очень непохожих друг на друга персон.
Старший констебль Вильям Коппермайн, толстый, но энергичный и жизнерадостный, веселый и немного циничный пожилой дядька, на пороге пенсии, знавший эти места примерно как свои пять пальцев.
Младший констебль Клайв Дорнс, парень с внешностью классического лайфсейвера, пришедший в полицию потому, что в течение нескольких лет после вполне успешного окончания Университета Кэрнса, не смог найти работу по специальности ихтиология.
- Предыдущая
- 51/137
- Следующая
