Эскадрилья ведет бой - Сухов Константин Васильевич - Страница 65

• Предыдущая
• 65/113
• Следующая

Там и пообедали. Вот и ушло на эти «операции» более часа.

«Сотка» зарулила на стоянку, двигатель затих. Открылась дверца, Александр Иванович ступил на крыло — и сразу к Чувашкину с вопросом:

— Жердев с Суховым где?

— Да вон, — кивнул головой механик в нашу сторону. — Начштаба их пытает!

— А-а… Тогда все в порядке!

Вместе с начальником штаба мы уже спешили к командирскому самолету. На нем заметны следы копоти, оставленные осколками царапины. Покрышкин показывает механику какие-то мелкие пробоины.

— Сможешь заделать?

— Постараюсь! — отвечает Чувашкин.

— Вот рвануло! — говорит ему Покрышкин. И тут же высказывает предположение: — То ли во взрыватель бомбы на «юнкерсе» угодила пуля, то ли бензобаки взорвались?.. Но подобного мне еще испытывать не приходилось.

— А почему лобовую атаку отменили? — спрашивает Жердев.

Командир хмурится:

— В последнюю секунду мне вдруг показалось, что это вовсе не «юнкерсы», а наши «пешки». Против солнца ведь атаковали, оно и слепило глаза. Потом понял, что ошибся. Пришлось на ходу исправляться. Все вроде обошлось. Главное, не дали фашистам прицельно ударить по нашим войскам. Комдив передал, что все нормально получилось…

— А сколько сбили? — поинтересовался Датский.

— Три. Да Жердев с Суховым одного…

— Четыре, значит!..

Прошло несколько дней. Было часов восемь утра. Вторая эскадрилья — в готовности номер один, все остальные летчики тут же на краю аэродрома, возле лесопосадки, невдалеке от командного пункта устраиваются завтракать. Прямо на земле расстелены клеенки, скатерти: тепло, солнце пригревает — «бабье лето»!.. Официантки быстро разложили посуду, поставили хлеб, принесли сметану и разливают ее из кувшинов в кружки. А вот и горячее несут — пирожки и пончики. Настроение веселое. Здесь же четвероногие наши друзья, Кобрик и два его «друга» Як и Киттихаук, «приписанные» ко второй и третьей эскадрильям, остро реагируют на вкусные запахи, крутятся рядом, ждут «угощений».

И вдруг слух уловил какое-то необычное колебание воздуха. Оно нарастало — напористо, угрожающе. Шарить в небе взглядом не пришлось: прямо перед глазами, просвечивая сквозь верхушки акаций, над кустами молодого карагача, на бледно-голубом фоне четко обозначились темные крестики, которые, все увеличиваясь в размерах, обрели уже очертания бомбардировщиков.

— «Пешки» возвращаются! — спокойно сказал кто-то из ребят. И ему поверили: линия фронта находилась всего лишь в двадцати километрах.

— А почему без истребителей? — вслух высказал свое сомнение Петр Кетов. — Да и прямо на нас идут…

Приступившее уже к завтраку общество всполошилось, насторожилось: и впрямь — почему?

Кобрик завыл, чуя беду.

Армада из нескольких групп бомбардировщиков уже висела почти над головой, когда кто-то крикнул:

— «Юнкерсы» и «хейнкели»!..

И впрямь: четыре девятки Ю-88 и Хе-111 тяжело плыли над нами, над нашим аэродромом. И хотя было абсолютно бесспорно, что идут они бомбить не нас, в душу все же закралась тревога: а вдруг сыпанут, развернутся — и ударят?!

Кое-кого потянуло укрыться, иные стремглав побежали к своим самолетам.

Группа истребителей стартовала в небо. Гнались долго, но сорвать налет на аэродром у села Черниговка, где стояли «илы», не смогли. Пара истребителей — как потом оказалось — Сафонов и Душанин — догнала одну девятку уже в районе Большого Токмака, врезалась в строй бомбардировщиков, стала их атаковывать. Душанин потом рассказывал: «Азарт был очень сильный, хотелось сбить сразу всех. Но стрелки помешали: домой 26 пробоин привез… Жаль, не повезло!» Зато другим нашим летчикам удалось наказать противника…

Не успели поздравить Олефиренко, Ивашко, Труда и Чистова со сбитыми «хейнкелями», как в воздухе опять засветилась ракета. И снова истребители пошли на взлет. Идем своей восьмеркой — с Клубовым во главе… Курс — в район Эристовки, Куйбышево, Бурчака.

С высоты уже просматривается река Молочная: скорее, угадываем, что она протекает именно здесь — все на земле затянуто дымом, даже солнце не в состоянии пробить своими лучами плотную серо-мглистую пелену.

В наушниках слышу голос Дзусова. Он находится на «Тигре» и торопит нас:

— Скорее, ребята! Скорее!..

Это и нас касается, и взлетевшей вслед за нами восьмерки Лукьянова.

— Большая группа бомбардировщиков, — объясняет Ибрагим Магометович. — Высота четыре — пять тысяч метров.

Впереди, прямо перед собой, видим рассыпанные по небу в строгом порядке маковые зернышки. Они темнеют, становятся все больше, крупнее. Сколько же их? Сосчитать пока что трудно, да ясно одно: много!

А майор Бычков торопливо передает:

— С юго-запада на Эристовку, Бурчак идет более ста «хейнкелей» и «юнкерсов» под прикрытием шестнадцати «мессершмиттов». Всем «маленьким» идти на Бурчак!.. Всем «маленьким» идти на Бурчак!..

— Понял! — ответил Лукьянов, приняв команду. Ему со своими ребятами лететь надо еще минут пять. А мы уже на боевом курсе.

Секунды бегут. Скорость сближения огромная, и армада вражеских машин словно надвигается на нас сверху. Быть бою! Жестокому бою.

— Сомкнуться. Атакуем в лоб! — передал Клубов.

Мы хорошо знаем проверенный практикой наш излюбленный прием внезапно атаковать численно превосходящего противника стремительным ударом в лоб, ошеломить его дерзостью, неожиданно складывающейся ситуацией. Расчет простой и верный: выбить из девяток, особенно из головной, несколько машин, лучше всего — сбить флагмана, внести замешательство в ряды противника, посеять среди него панику — и снова бить из наиболее выгодного положения.

Вот и сейчас мы с Жердевым, идя правее командира, стараемся поймать в прицел врага. Еще только собираемся открыть огонь, а впереди, чуть выше и левее, в небе словно вздулся шар из яркого Пламени. Хорошо видно отвалившуюся от «хейнкеля» плоскость с мотором. Она странно кувыркнулась и, падая, пронеслась совсем близко от самолета Жердева.

Один есть!..

Открываем огонь тоже — бьем по самолетам второй группы. И два «хейнкеля», будто по мановению волшебной палочки, сразу же загораются.

• Предыдущая
• 65/113
• Следующая