Тиль Уленшпигель - Кестнер Эрих - Страница 3

• Предыдущая
• 3/6
• Следующая

У добряка-эконома даже дыхание перехватило. Но потом он спросил, что же господин доктор Уленшпигель собирается сделать за такие деньги.

— За это я в один день вылечу всех больных, что у вас лежат! А если не вылечу, не возьму ни гроша.

— Превосходно! — воскликнул эконом и сразу же повёл Уленшпигеля в больницу и представил его больным, сказав, что скоро тот их всех вылечит, надо только в точности исполнять его предписания.

Затем он удалился в свою контору, оставив Тиля с больными наедине. Уленшпигель не торопясь стал переходить от постели к постели и беседовать с людьми. С каждым он шептался потихоньку от других. И каждому говорил одно и то же:

— Я хочу всем вам помочь, тебе, мой друг, и всем остальным. У меня для этого есть чудодейственное средство. Одного из вас я сожгу дотла. И все вы примете его золу как лекарство. Я уже решил, кого из вас спалить, — самого хворого в этой палате. Эдак будет лучше всего, ты согласен? Ну, то-то.

Потом он склонялся ниже и продолжал шёпотом:

— Через полчаса я приведу сюда эконома. Он отошлёт из палаты тех из вас, кто поздоровее. Будет неплохо, мой милый, если ты поспешишь. А последнего, кто останется, я превращу в золу. Только это вам и поможет!

Так он обошёл всех и каждому повторял эти слова. После этого он сбегал за экономом и привёл его в палату.

— Кто из вас здоров, — крикнул тот во всё горло, — можете идти!

В три минуты палата опустела. Все бежали, прыгали, ковыляли — лишь бы побыстрей выбраться из больницы, так они все перепугались!

А были среди них и такие, кто не поднимался с постели уже лет десять. Эконом от удивления даже рот разинул. Он поспешил в контору и принёс Уленшпигелю двести двадцать гульденов. Протянул ему и сказал:

— Двадцать даю в придачу. Вы лучший доктор на свете.

— Всё без обману, — ответил Уленшпигель. Он-то имел в виду, что получил все свои денежки сполна. Он сунул мешочек с деньгами в карман, попрощался с экономом и дал дёру из Нюрнберга.

А на следующий день все больные снова вернулись в госпиталь Святого Духа и разлеглись по своим кроватям.

Эконом просто остолбенел.

— Господи помилуй! — закричал он. — Разве он вас всех не вылечил?

Тут они рассказали ему, почему вчера убежали, — никто не хотел идти в огонь.

— Я старый осёл! — воскликнул эконом. — Этот негодник меня надул, а я-то дал ему на двадцать гульденов больше, чем он просил!

Однажды Уленшпигель пришёл в Брауншвейг и стал искать приют для бездомных, чтобы там переночевать. У порога пекарни стоял булочник, и Уленшпигель спросил у него дорогу. Булочник подробно объяснил ему, как найти тот приют, и напоследок спрашивает:

— А ты кто такой будешь?

— Я-то? — говорит Тиль. — Я странствующий пекарь-подмастерье.

Булочник обрадовался, потому что ему как раз нужен был помощник. И Уленшпигель нанялся к нему за плату, жилье и даровой стол.

В первые дни булочник сам работал в пекарне, а потому не заметил, что Тиль разбирается в пекарном деле не лучше, чем корова в игре на фортепьяно.

Но на третий день булочник решил пораньше лечь спать. А может, ему просто захотелось провести вечерок в трактире «У чёрного кабана» и поиграть там в кегли, кто знает. Как бы то ни было, он сказал Тилю:

— Сегодня ночью придётся тебе поработать одному. Я вернусь только под утро.

— Хорошо, — ответил Тиль. — А что мне выпекать?

— Ну и вопрос! — воскликнул булочник. — Подмастерье пекаря не знает, что выпекать! Сов да мартышек, вот что!

Он мог бы сказать: «Выпекай фиалки и маленьких щенков», — уж очень он рассердился на глупый вопрос своего подмастерья. Когда булочник ушёл, Уленшпигель замесил тесто и с десяти вечера до трёх часов ночи лепил и выпекал сов да мартышек.

Когда мастер вернулся, он решил, что попал в зоопарк. Повсюду были расставлены и разложены поджаристые совы и мартышки. А хлебцев, булочек и калачей не было вовсе.

Тут булочник в ярости хватил кулаком по столу и закричал:

— Что ты мне тут понапёк?!

— Сами видите, — сказал Тиль. — Сов да мартышек, как вы просили. Разве непохоже? Я изо всех сил старался.

От такой наглости добрый дядя чуть не полез на стену. Он схватил Тиля за шкирку и стал яростно трясти.

— Убирайся из моего дома! — ревел он. — Сию же минуту, негодник!

— Как же я уберусь, — сказал Тиль, — если вы меня держите?

Булочник его отпустил, и он хотел улизнуть, но тот снова его схватил:

— Сначала заплати за тесто, что ты испортил!

— Тогда позвольте мне забрать с собой моих зверят, — возразил Уленшпигель. — Если я заплачу за тесто, из которого они сделаны, значит, они мои.

Булочник согласился и взял деньги. А Тиль сложил сов да мартышек в корзину и ушёл.

В полдень на площади перед церковью собралась большая толпа народа. Тиль затесался в неё, одну за другой продал всех своих сов да мартышек и заработал кучу денег.

Слухи об этом поползли по всему городу. Когда они дошли до булочника, он запер свою лавку и помчался к церкви Святого Николая.

— Пусть парень заплатит мне за дрова, которые сжёг, когда выпекал своё дурацкое зверьё! — вопил он, несясь по узким улочкам. — И за пользование печкой! Иначе я его в тюрьму упеку!

Но когда он прибежал на площадь, Тиля Уленшпигеля уже и след простыл. Он успел не только распродать всех сов да мартышек, но и продать за талер корзину, принадлежавшую его хозяину.

А брауншвейгцы ещё целый год смеялись над незадачливым булочником.

Однажды Тиль поступил на службу к графу Ангальтскому. Граф тогда собрал своих рыцарей с их оруженосцами в Бернбургском замке, чтобы защитить крестьян, владевших лесами и лугами за городской стеной, от рыцарей-разбойников. Сделать это было необходимо, потому что эти рыцари-разбойники поджигали деревни и угоняли крестьянский скот.

Уленшпигеля посадили на самую высокую башню в замке и велели все дни напролет смотреть оттуда по сторонам и при виде врага сразу трубить тревогу.

Правда, с башни ему был виден и внутренний двор замка. Там за длинными столами сидели рыцари со своими оруженосцами и день-деньской все ели да пили.

И так они увлеклись едой и питьём, что совсем забыли отправить и Уленшпигелю немного еды. Как он им ни кричал, как ни надрывался, они его не слышали. Слишком высока была та башня. А слезть с неё вниз он не мог — он же был назначен дозорным. В один прекрасный день видит он — к замку скачут рыцари-разбойники. Они согнали весь скот, пасшийся за городской стеной, подожгли несколько сараев и наделали ещё много разных бед. А Уленшпигель преспокойно сидел на подоконнике и глядел на всё это, а его труба висела себе на стене. Через некоторое время в замок прибежали крестьяне и рассказали графу о нападении разбойников. Рыцари быстро повскакали на своих коней и помчались за городские ворота. Но разбойники, вместе с угнанным скотом, были уже далеко.

Граф был взбешён. Вернувшись в замок, он — как был, в полном боевом облачении — взбежал на башню и закричал:

— Тысяча чертей! Почему ты не дул в трубу, когда увидел врага?!

— А почему вы, — ответил Уленшпигель, — не прислали мне поесть? Не поевши как следует, из трубы много не выдуешь.

В другой раз граф сделал вылазку из города и угнал у врага его скот. Скотину согнали в замок и стали дюжинами поджаривать на вертелах.

И опять все расселись во дворе за столами и набросились на еду, как голодные волки. До Тиля доносился только запах жареного мяса. А о дозорном снова забыли. Тогда Тиль, не долго думая, снял трубу с гвоздя и протрубил тревогу.

• Предыдущая
• 3/6
• Следующая