Пока пройдет гнев твой - Ларссон Оса - Страница 42

• Предыдущая
• 42/58
• Следующая

Ребекка подумала, что сейчас он близок к тому, чтобы во всем сознаться. Но что она потом будет делать? Поведет его в участок? А если он воспротивится? А если пожалеет о своей слабости и убьет ее?

Она смотрела ему в глаза и вспоминала одну из клиенток фирмы «Мейер и Дитцингер», проститутку, вложившую огромные деньги в недвижимость. Дама не скрывала своей профессии, а к юристам обратилась за помощью в вопросе налогообложения. Однажды, когда они сидели с ней в ресторане — Монс, Ребекка и эта женщина — и Веннгрен напился пьяным, он спросил ее, не боится ли она своих клиентов? Он был кокетлив, льстив, действительно обворожителен. Ребекка смутилась и опустила глаза. Женщина не обиделась; казалось, она привыкла к такого рода вопросам. Нет, отвечала она. Сначала она долго смотрит своим клиентам в глаза. «И тогда сразу становится ясно, кого стоит бояться, а кого нет, — объяснила женщина. — Все, что надо знать о человеке, можно прочитать там».

Ребекка пристально глядела на Яльмара. Нет, он не опасен, решила она.

— Ведь ты тогда попала в психушку? — спросил Крекула.

— Да, в конце концов, это произошло, — подтвердила Ребекка. — Я, можно сказать, сошла с ума после того, как Ларс-Гуннар Винса застрелил своего сына. Это оказалось для меня слишком. Словно вдруг распахнулись все двери, которые я хотела держать закрытыми.

Яльмару стало тяжело дышать. «Да, именно так», — мысленно согласился он с Ребеккой. Сначала были Вильма и Симон. Тяжело, но он справился. Пережить смерть Хьорлейфура Арнарсона ему оказалось не под силу.

— И ты дошла до самого края? — поинтересовался он. — Чувствовала ли ты, что больше не можешь?

— Да, я это чувствовала, — кивнула Ребекка. — Самого худшего я не помню, но мне пришлось очень тяжело.

«Меня лечили электрошоком, — мысленно вспоминала она. — За мной постоянно наблюдали. Я не хочу говорить об этом».

Они стояли друг напротив друга, Ребекка Мартинссон и Яльмар Крекула. Ему было тяжело спрашивать ее, ей — отвечать. Оба чувствовали себя путниками, застигнутыми метелью. Оба будто шли против ветра и снега, не в силах взглянуть вперед.

— Я почти ничего не помню, — наконец нарушила молчание Ребекка. — Я заметила, что, когда вспоминаешь плохое, снова становится тяжело, а когда хорошее — радостно. Но если раскаяться, полегчает. Словно мозг говорит тебе: «Стоп, дальше — ни шагу». И сколько бы ты ни думал об этом, никогда больше не будешь переживать это заново.

«Тяжело? Радостно? Полегчает?» — с недоумением повторял про себя Яльмар.

Они снова замолчали.

— А ты? — решилась она обратиться к нему. — К кому пришел ты?

— Я решил навестить ее, — ответил Крекула.

Ребекка поняла, что он говорит о Вильме.

— Ты ее знал? — спросила она.

— Да, — беззвучно ответил он одними губами и кивнул.

— Какой она была?

— С ней все было в порядке, — уклончиво отвечал Яльмар и с улыбкой добавил: — За исключением проблем с математикой.

В памяти его всплыла картина.

Вильма сидит за столом на кухне Анни и в отчаянии рвет на себе волосы, склонившись над задачником. Ей придется сдавать математику и шведский, если она хочет попасть в гимназию. Анни моет посуду и смотрит в окно на Яльмара, который убирает во дворе снег при помощи трактора. Все-таки Анни ему тетка.

Вильма ругается на чем свет стоит. У божьих ангелов, если они ее слышат, должно быть, мурашки пробегают по спинам.

— Черт бы ее подрал, эту математику…

— Что ты такое говоришь, девочка? — охает Анни.

— Но зачем мне это надо? — возмущается Ребекка. — Я же глупа как пень и ничего не понимаю! «Разложение на множители упрощает бином с теми же самыми слагаемыми». Ну его к черту! Сейчас позвоню Симону, и мы отправимся куда-нибудь на снегоходе.

— Давай, — разрешает Анни.

— Но ведь мне же надо учить… — вздыхает Вильма.

— Ну, тогда не звони ему, — послушно соглашается Анни.

Но тут обе видят, что Яльмар уже управился. Анни ставит кофе, а через пять минут Крекула заглядывает в дверь. Анни приглашает его зайти. Сейчас будет кофе, и они с Вильмой просят его составить им компанию. Есть булочки.

Яльмар соглашается и садится за стол. Он не снимает куртку, только расстегивает до половины «молнию», в знак того, что не намерен задерживаться.

Он молчит, впрочем, как и всегда. Вильма и Анни не надоедают ему своими вопросами и сами поддерживают разговор. Они лучше умеют это делать.

— Ну, сейчас я позвоню Симону. — С этими словами Вильма выходит в прихожую, где на столике из тика, рядом с табуреткой и зеркалом, стоит телефон.

Анни поднимается, чтобы достать купюру в пятьдесят крон из жестянки из-под какао, что стоит на краю посудного шкафчика. Каждый раз она уговаривает Яльмара взять плату за то, что он чистит снег, это давно стало ритуалом. Он отказывается, но потом в любом случае берет или пакет булочек, или банку тушенки, или еще что-нибудь. Пока Анни роется в своей жестянке, Яльмар читает учебник Вильмы по математике. Он быстро пробегает глазами параграф, а потом за каких-нибудь несколько минут расправляется с девятью задачами.

— Ах да! — спохватывается Анни, мельком заглядывая в книгу. — Совсем забыла! Ты ведь был силен в математике еще в школе. Может, объяснишь Вильме? Она замучилась.

Но ему пора. Яльмар быстро застегивает «молнию», благодарит за кофе и берет у Анни купюру, чтобы избежать пререканий.

Вечером Вильма появляется в доме Яльмара с задачником в руках.

— Тебе же ничего не стоит, — просит она его. — Ты — гений.

— Ну, как тебе сказать… — мямлит Яльмар, но Вильма перебивает его:

— Объясни мне. Я ничего не понимаю.

— Нет, я не умею… — разводит руками Яльмар и тяжело дышит от волнения.

Но Вильма уже сняла куртку.

— Нет, ты можешь! — убеждает его она.

— Ну, хорошо, — сдается Яльмар. — Но помни, я не учитель.

Она смотрит на него почти умоляюще, и Яльмару ничего не остается, как сесть рядом с ней за стол.

Оба вспотели за час совместной работы. Она кричала на Яльмара, когда ей казалось, что он делает что-то не так. Но и он, к ее удивлению, повышал на нее голос. Яльмар стучал кулаком по столу. Она должна смотреть в книгу, а не в окно! Чем она, в конце концов, занимается? Медитирует? Когда она заплакала, не выдержав битвы с квадратными уравнениями, Яльмар неуклюже погладил ее по голове и спросил, не налить ли ей чего-нибудь прохладительного? А потом они вместе пили кока-колу.

Под конец она поняла, что ей делать с этими «чертовыми квадратными уравнениями», и оба, совершенно обессилившие, ели разогретые Яльмаром пироги и мороженое.

— Какой ты умный! — восхищалась Вильма. — Зачем тебе работать на грузовике? Ты мог бы стать профессором.

Яльмар смеялся.

— Профессором по математике за курс девятого класса, — уточнил он.

Как ей было объяснить? С тех пор как Яльмар украл книги у господина Фернстрёма, он не прекращал занятий. Заказывал учебники в университетских и букинистических магазинах. Изучил по алгебре теорему Лагранжа и теорию групп. Занимался на заочных курсах, и не только по математике. Ездил в Стокгольм и сдавал экзамены, а дома говорил, что едет в Финляндию по делам или за товарами в Лулео. В двадцать пять лет он сдал на аттестат зрелости и вернулся домой, пробыв в Стокгольме неделю. Купил себе по случаю бутылку красного вина. Нет, он не пил, тем более красное вино. Когда Яльмар налил себе его в дюралевый стаканчик, оно показалось ему кислым и невкусным. Он усмехнулся, вспоминая об этом.

Вильма и Яльмар поработали еще некоторое время, а потом девушке настала пора возвращаться домой. Она надела куртку.

— Только никому не говори, — предупредил ее Яльмар. — Ни Туре… никому другому, что я занимаюсь математикой.

— Конечно, — заверила его Вильма.

Мыслями она была уже с кем-то другим — вероятно, с Симоном Кюро. Поблагодарив Яльмара, девушка исчезла.

• Предыдущая
• 42/58
• Следующая