Единожды солгавший (сборник) - Крюкова Тамара Шамильевна - Страница 18

• Предыдущая
• 18/34
• Следующая

– Я недогадливая, – с вызовом сказала она.

Стас посерьёзнел и сказал:

– Ты мне очень нравишься.

– А ты мне нет.

Наташа не слышала объяснений учительницы. Монотонные слова проносились мимо, не нарушая стаккато её беспокойных мыслей. Как она могла думать о формулах, когда решалась её судьба? Наташу так и тянуло оглянуться на Стаса, но она боялась сделать это и, не поднимая головы, сидела, уткнувшись в пустой тетрадный лист.

Наверняка Стас уже прочитал её письмо. Она столько раз писала, зачёркивала, рвала и писала его заново, что помнила наизусть.

Где сейчас этот листок? Лежит скомканный в его кармане или Стас его выбросил? Наташа была не рада, что решилась признаться в своих чувствах. Как к этому отнесётся Стас? Может, посмеется, станет презирать или возненавидит?

– Сафонова, о чём ты мечтаешь? – услышала она голос учительницы.

Обращение застало её врасплох.

– Ни о чём, – пролепетала она и невольно глянула на Стаса. Их глаза встретились. Стас понимающе улыбнулся, и она, окончательно смутившись, покраснела и отвела взгляд.

– Вот и плохо, что ни о чём. А должна думать о законе Ома, – произнесла физичка.

Весь класс обернулся на Наташу. Ей казалось, что все догадались о её любви к Стасу. Она чувствовала себя раздетой и беззащитной, и от этого румянец ещё больше заливал её щёки.

– А можно про Бойля – Мариотта думать? – громко спросил Стас.

– На твоём месте, Беляев, я бы не острила. Если ты такой умный, иди решать задачу. Посмотрим, куда денется твой юмор.

– А я чего? Я ничего, – протянул Стас.

– Это мы возле доски посмотрим, – повторила физичка.

Парень медленно поднялся из-за парты и поплёлся к доске.

– Прошу заметить, страдаю из-за свободы слова, – сказал он.

В классе раздались смешки.

Наташа не могла справиться с волнением. В сердце тоненькой ниточкой пульсировала надежда: она ему небезразлична. Если бы Стас её презирал, то не стал бы сейчас отвлекать на себя внимание физички и нарываться на двойку. Она не могла дождаться перемены, чтобы подойти к нему и поговорить. Наконец последние минуты урока со скрежетом дотащились до звонка. Ребята шумно повскакивали из-за парт. Наташа подошла к Стасу.

– Прости меня, – сказала она.

– За что?

– Ты ведь из-за меня двойку получил.

Если бы после «пары», которая вполне могла перекочевать из текущих в четвертные, у Стаса на душе не было так паршиво, то ему стало бы до коликов смешно. Неужели эта клуша Сафонова думает, что он геройски бросился на амбразуру доски, чтобы прикрыть её? Стешет он из-за каждой дурочки у доски париться! Тут своих проблем навалом. Ну умора! Вот так ляпнешь что-нибудь по глупости, а тебя уже в герои-защитники произвели. Он собирался высказать всё, что думает по этому поводу, но, заметив рядом Удальцову, передумал. А почему бы не заставить её поревновать? С благородством истинного джентльмена он произнёс:

– Не бери в голову. Сам виноват, что не выучил. Ты сейчас домой? Пойдём, я тебя провожу.

В дверях, пропустив Сафонову вперёд, он украдкой глянул на Удальцову. Девчонка демонстративно отвернулась, хотя было видно: она злится, что он пошёл провожать её подругу. Ничего, пускай попереживает. Может, тогда перестанет ломаться.

– Знаешь, я так боялась написать тебе. Мне казалось, что ты будешь меня презирать и станешь сторониться, – сказала Наташа.

– Да нет, я чего? Я нормально, – сказал он, соображая, как бы от неё поскорее отвязаться.

– Ты правда не думаешь, что глупо написать первой? – допытывалась она, заглядывая ему в глаза.

«Полная кретинка», – подумал он, а вслух сказал:

– Ну чего ты заладила? Говорю же, нормально.

Теперь, когда Лины рядом не было, интерес ухаживать за Сафоновой пропал напрочь. И, как назло, до её дома тащиться минут двадцать. Добро бы жила рядом со школой. Сафонова что-то трещала об уроках на завтра, он вполуха слушал, думая о том, как теперь поведёт себя Удальцова.

Лина знала про письмо Беляеву, но никак не ожидала, что оно будет иметь такой эффект. Наташка Стасу не нравится – это факт. Но тогда с чего бы ему распинаться? Неужели из-за письма?

«Тоже мне Татьяна с Онегиным», – усмехнулась Лина.

Она не ожидала, что её заденет, что Беляев так легко переметнулся. Впрочем, если бы она захотела, он бы прибежал как миленький, только ей это ни к чему. А Наташка как-никак лучшая подруга. Раз ей нравится Беляев, пускай встречаются. Неизвестно только, что она в нём нашла, кроме смазливой физиономии.

Лина закончила делать уроки, когда раздался телефонный звонок.

– Ну так как насчёт алгебры? – узнала она голос Беляева.

«Вот, значит, чего стоят его ухаживания за Наташкой. Надеялся, я от ревности с ума сойду», – поняла Лина и язвительно произнесла:

– Я думала, тебе Наташа уже всё объяснила.

– Ещё не всё. А чего это тебя так задело, что я с Сафоновой ушёл?

– А то, что нечего ей голову морочить. Она ведь тебе не нравится.

– С чего ты взяла?

– Да с того, что ты бы мне не звонил. И вообще, оставь её в покое.

– Ой-ой-ой, воспитательница. Кого хочу, того и провожаю. У нас, как в Америке, страна свободная.

Он ликующе положил трубку: сработало! Если Удальцова ревнует, значит, не зря он с занудой Сафоновой до дома таскался.

На следующий день Стас пришёл в школу в числе первых. Усевшись за парту, он выжидающе уставился на дверь. Стоило Сафоновой появиться на пороге, как он громогласно позвал:

– Эй, Сафонова, садись со мной, – и царственным жестом указал на свободное место за партой.

У Наташи учащённо забилось сердце: все надежды и мечты сбывались. Как хорошо, что она решилась написать Стасу, а ведь сомневалась, стоит ли ему признаваться, думала, он будет смеяться. Девчонка покорно, как загипнотизированная, направилась на зов.

Войдя в класс, Лина сразу заметила, что подруга от неё пересела на новое место. Взгляды Лины и Стаса встретились, и ей стало противно от его самодовольной, нахальной ухмылочки. Надо бы предупредить Наташку, что он ухаживает за ней несерьёзно, просто так. Нельзя, чтобы она шла у него на поводу. Однако затевать выяснение отношений на глазах у всего класса не хотелось, и Лина решила отложить это до переменки.

На перемене ребята перекочёвывали в кабинет химии. Наташа чувствовала себя немного виноватой, что бросила подругу за партой одну.

– Лин, ты не обижаешься? – заискивающе начала она.

– Зря ты пересела к Беляеву. На твоём месте я бы ему не слишком доверялась. Он любит девчонкам мозги пудрить. Сегодня с тобой сидит, завтра – с другой.

– Он вовсе не такой. Зачем наговаривать, ты ведь его совсем не знаешь.

«Да уж. Я его не знаю», – с сарказмом подумала Лина, а Наташа с жаром продолжала:

– Если бы он был таким, как ты говоришь, он бы всем раззвонил про письмо и что я за ним бегаю. А он никому ни слова не сказал, пошёл меня провожать и вообще…

Лина знала причину новой «влюблённости» Беляева. Только слепой не заметил бы, что он Наташку просто использует. Как только она могла принимать его ухаживания за чистую монету?

Беляев стоял, подпирая дверь кабинета. Увидев девчонок, он склонился в шутовском поклоне.

– Смотрите-ка, лучшие люди школы! – воскликнул он и обратился к Наташе: – Слушай, у тебя пожевать ничего нет?

Девочка достала из портфеля шоколадку.

– Халява, сэр, – процедила Лина, презрительно глядя на парня.

Стас пропустил её слова мимо ушей, продолжая разговаривать с Наташей:

– Клёвая ты девчонка, Сафонова, не то что некоторые. По-моему, Удальцова тебе завидует.

• Предыдущая
• 18/34
• Следующая