Позволь тебя спасти (СИ) - "Novela" - Страница 28

• Предыдущая
• 28/32
• Следующая

Навсегда моей.

Клементина Хантер, миссис Лукас Хантер.

Хватило месяца, чтобы эти мысли перестали казаться чем-то неосуществимым. Чтобы подобные мысли вообще появились в моей голове.

Однажды это случится. Я знаю это, как и то, что завтра солнце точно так же встанет на Востоке.

После церемонии новоиспеченных молодоженов забрасывают рисом и конфетти, а дальше все гости перемещаются на ранчо, где на заднем дворе натянут белый шатер для праздника.

— Не могу поверить, что мой старший, порой очень допекающий брат женился, — с улыбкой наблюдая за первым танцем мистера и миссис Стивенс, с легкой грустью говорит Клем. — Наверное, мне будет недоставать утренних пререканий с ним из-за того, кто первый пойдет в душ.

— Ты все равно скоро уезжаешь, — напоминаю я в свою очередь, не в силах глаз от нее отвести. Ее светло-русые волосы собраны в косу и уложены в замысловатый узор — мне нравится эта прическа.

— Да, — Клем хмурится. — В среду надо быть в университете.

— Последний курс. Почти на финишной.

Стараюсь говорить бодро, но голос меня подводит. Я так привык видеть Клем каждый день, а теперь придется вновь привыкать к прежнему распорядку. Между нами будет шесть часов пути, и этим я успокаиваю себя.

— Ты завтра уезжаешь, — Клем тихонько вздыхает, положив голову на мое плечо.

— Если бы мне не надо было в понедельник на базу…

— Знаю, — она прикрывает глаза. — И понимаю. Просто мне грустно.

— Мне тоже, Клем, — я целую ее в макушку, а потом поднимаюсь и тяну за собой. — Потанцуй со мной, Клементина Стивенс.

Клем хохочет, и мы выходим на установленную площадку для танцев. Играет «Убивая меня нежно» Френка Синатры, и я кружу Клем в своих руках. Ее лицо сияет от счастья, и улыбка не покидает губ.

Клем. Моя любимая Клем.

Глава четырнадцатая

— Я решил не продавать дом.

Мое признание нарушает уютную тишину. Клем, кажется, удивлена. Она опускает чашку с кофе на стол и чуть приподнимается в плетеном кресле, в котором устроилась, поджав под себя ноги.

Утро после свадьбы. Мы сидим на крыльце моего дома, пока рассвет занимается над озером. Остатки утреннего тумана еще видны над водой, но скоро солнце своими лучами нагреет воздух, а к обеду будет настоящая жара.

— Почему?

— Подумал, что будет жаль расставаться с этим местом после всего.

Я расслабленно откидываюсь на спинку кресла, проведя ладонью по отросшим волосам.

Странное дело: я ведь тот еще трудоголик. В ВВС есть установленный лимит полета часов, который пилот не может превышать ради безопасности. Бывали случаи. Но я всегда стремился схитрить и обойти систему. Удавалось не каждый раз, но я нуждался в этом. Только работа не дала мне свихнуться после самоубийства Дженнифер. Поэтому, когда месяц назад ко мне подошел командир и сказал, что у меня начинается отпуск, я не очень обрадовался.

А теперь вот не хочу возвращаться.

Странная штука жизнь.

— Это так романтично, Люк, — дразнит меня Клем, приложив руку к сердцу.

Она такая красивая этим ранним утром. В моей футболке, спутанными после сна волосами и блуждающей, задумчивой улыбкой на губах.

Моя невероятная Клем.

— Можешь смеяться, я не против, — снисходительно разрешаю я.

— Если серьезно, я очень рада, — Клем ставит локти на стол и опирается подбородком на ладони. — Я бы тоже не хотела, чтобы здесь жил кто-то чужой. А еще я бы хотела, чтобы воспоминания можно было хранить в закрытой банке. Как бабочек. Тогда они никуда не денутся.

— Бабочек? — недоумеваю я.

Клем удается удивлять меня так же, как и в первые дни.

— Да. Бабочки очень хрупкие, как и воспоминания. Времени свойственно все искажать, — ее голос звучит с грустью.

— Но бабочки в банке погибают, Клем, — замечаю я.

Она вздыхает, вновь обхватывая чашку ладонями.

— Не хочу о грустном, — Клем решительно трясет головой. — Скажи мне, если ты не будешь продавать дом, что с ним будет?

Ее вопрос ставит меня в тупик. И дело не в том, что я не думал. Думал. Много. Возможно, если я расскажу Клем обо всем, это напугает ее. А я этого не хочу.

— Пока все будет, как и прежде: тетя Рут будет приглядывать за ним, а позже я решу, что делать.

Внезапно Клем поднимается и, подойдя к одному из деревянных столбиков, поддерживающих крышу, обхватывает его руками.

— Думаю, я хотела бы жить здесь.

Она стоит лицом к озеру, поэтому не может видеть выражение моего лица.

— Раньше я приезжала сюда, сидела на причале и представляла, что живу здесь. И, выходя каждое утро из дома, вижу, как солнце поднимается над озером.

— Меня ты тоже представляла в этих фантазиях?

Мой голос хриплый из-за спазма, перехватившего горло.

Она оборачивается ко мне с широкой, открытой улыбкой на губах.

— Всегда.

Клем больше ничего не добавляет, но ей и не надо. Ее взгляд всякий раз обнажает все ее чувства. В ней нет хитрости и лицемерия.

Она подходит ко мне, садится на мои колени, а я крепко обнимаю ее, и вновь уютное молчание заполняет пространство.

О любви не обязательно кричать, слагать стихи или совершать безумные поступки. Когда любовь есть, она не остается незамеченной.

Если вы обрели любовь, приложите единственное усилие: просто не отпускайте ее.

***

После моего отъезда на базу и возвращения Клем в университет все сложилось само собой. Расстояние ничего не изменило, напротив — наша связь крепла с каждым днем все больше и больше. Раз в две недели мне удавалось вырваться к Клем — я приезжал в Чапел-Хилл, и мы проводили полтора дня вместе, пока мне не нужно было возвращаться. Клем водила меня по кампусу, показывала свои любимые места. Мы посещали музеи и выставки, которые она хотела посетить. А ночью ее квартира была в нашем распоряжении — соседка Клем уезжала на выходные домой.

Наверное, никогда в жизни я столько не разговаривал по телефону, как в тот период жизни. С Клем мне нравилось разговаривать обо всем, даже о забавных мелочах, которые она умудрялась постоянно примечать.

Но однажды ее звонок стал предвестником новых изменений. Я только закончил плановый полет, когда она позвонила и сказала, что что-то случилось, но говорить по телефону не станет. Клем сообщила, что находится в Диллане и мне надо приехать как можно скорей.

У меня оставались неиспользованные отгулы — я часто заменял ребят на праздники, так как мне попросту не с кем было их отмечать. Отпроситься на несколько дней с работы проблем не возникло и уже через час, закинув дорожную сумку в багажник, я был в пути.

***

В Диллан я приезжаю с наступлением сумерек. Я гнал из Вирджинии на всех возможных пределах. Тон Клем по телефону заставил мой желудок завязаться в узел, который ничуть не ослабел за время пути.

Что такого могло случиться, что она не захотела говорить по телефону? Мысли о том, что это что-то с ее здоровьем, терзали голову и мешали дышать.

Клем сидит на крыльце, когда я сворачиваю на подъездную дорожку и выпрыгиваю из джипа. Клем поднимается мне навстречу и, подходя ближе, я вижу ее покрасневшие от слез глаза. Я сгребаю ее в охапку, притягиваю к себе и зарываюсь лицом в мягкие волосы. Ладошки Клем ложатся на мою спину.

Возможно, я сдавил слишком сильно, но я нуждаюсь в том, чтобы физически чувствовать ее. Две недели я был этого лишен.

— Что произошло?

Я чуть отстраняюсь и с тревогой впиваюсь в ее лицо.

— Кое-что произошло.

Она опускает взгляд, нервно теребя рукава вязаного кардигана.

Господи, да она едва на ногах стоит! Нехорошее предчувствие внутри становится в миллион раз сильнее.

— Клем, ответь, что случилось? — мой голос дрожит, но мне плевать.

Она прикрывает глаза, а потом выдыхает:

— Я беременна.

Я открываю рот, но не издаю ни звука. Не могу понять: смеяться от облегчения или паниковать? Это шок. Но в то же время, беременность не так страшна, в отличие от того, что я напредставлял.

• Предыдущая
• 28/32
• Следующая