Месть географии. Что могут рассказать географические карты о грядущих конфликтах и битве против неиз - Каплан Роберт Д. - Страница 36

• Предыдущая
• 36/91
• Следующая

Действительно, такие технологии да плюс религиозный фанатизм приблизили Иранское нагорье к географическим границам Палестины, хотя Иран и Израиль разделяют более 1500 км. Таким образом, старые арабо-израильские проблемы теперь рассматриваются в новом контексте иранской ядерной угрозы. Как я уже упоминал, такие страны, как Китай, Северная Корея, Индия, Пакистан и многие другие, характеризуют не так закупки самого современного оружия, как развитие технологий. Когда бывшие страны третьего мира обзаводятся тактическим ядерным оружием, то крупные военные базы США в передовых зонах, как, например, те, которые были созданы в Саудовской Аравии и Кувейте перед двумя войнами в Персидском заливе, с этого момента становятся потенциальным объектом нападения противника. Такое развитие событий угрожает сдерживанием американского влияния на евразийский «Римленд» и открывает дорогу к более нестабильной многополярной расстановке сил. Американское военное превосходство сохранялось только благодаря возможности дислоцировать войска в ключевых точках по всему миру, но ядерное и химико-биологическое оружие способно нивелировать это превосходство хотя бы на время. Сохранение такой асимметрии, по словам Брэкена, «посредством того, что самая крупная военная сила в Азии не является азиатской [но США], зависит именно от контроля над вооружениями» – нечто такого, что становится все более и более проблематичным, поскольку страны бывшего третьего мира наращивают свою военную мощь. На протяжении многих десятилетий США и СССР использовали ядерное оружие, не взрывая его, «для политических маневров, открытых угроз, устрашения, сдерживания, передачи сигналов, демонстрации пределов возможного и прочих форм психологического давления». Сегодня большее количество стран способно действовать подобным образом, но при этом одними странами будет двигать ярость, причина которой кроется в бедности, а в некоторых других будут отсутствовать механизмы бюрократического надзора, чтобы ответственно осуществлять должный контроль над применением такого арсенала. Во времена холодной войны обе сверхдержавы исключительно осторожно и ответственно подходили к вопросам, связанным с ядерным оружием. Такого уже может не быть в период, который Брэкен окрестил «Второй ядерной эпохой», когда в Евразии существует целая группа перенаселенных бедных государств, часть из которых имеет ядерное оружие.[211]

«Распространение оружия массового поражения и баллистических ракет в Азии сродни распространению кольта на Диком Западе», – пишет Брэкен. Дешевый и скорострельный, этот шестизарядный револьвер «уравнял» силы мужчин, ибо теперь физическая сила и рост в условиях, где единственный закон – кулак, потеряли свое первостепенное значение. Точно так же как кольт уравнял соотношение сил среди мужчин на Диком Западе, так химическое и биологическое оружие и прочие опустошительные технологии меняют баланс сил в мире. Такие страны, как США, вдруг вынуждены считаться с Ираном почти как с ровней.[212]

Распространение ядерного оружия в Азии «делает мир все менее евроцентристским», способствуя при этом процессам глобализации.[213] Вскоре география Евразии будет столь же тесной, как география Европы, с огромным количеством постоянно воюющих мощных держав, ограниченных узкими территориальными рамками, в некоторых мирные отношения устанавливаются в результате поиска баланса власти. Там не будет действовать стратегия сдерживания посредством накапливания атомных боеголовок, как это было в период холодной войны. Жертвы столкновений, учитывая тот факт, что население мегаполисов исчисляется многими миллионами, будут огромны, но это не остановит никого. Чтобы не допустить массового насилия и кровопролития, потребуются знающие государственные деятели масштаба Меттерниха, которые, как и он, будут убеждены в необходимости подчинения интересов любого отдельного государства интересам сообщества государств в целом.

Мы, возможно, входим в эпоху многомерного балансирования на грани войны и мира. Кризис «жизненного пространства», когда некогда пустые территории заполнятся множеством людей, дорог, трубопроводов, кораблей и ракетных установок, не только стирает регионы, искусственно появившиеся в результате холодной войны, но и придает немаловажное значение концепции Маккиндера и Спайкмена об «особой оси» и примыкающем «Римленде», так как современные технологии изменяют конфигурацию Евразии, превращая ее в единое органичное целое. К примеру, военная помощь Китая и Северной Кореи Ирану может вынудить Израиль, находящийся по другую сторону Евразии, прибегнуть к определенным военным действиям. Телевизионная картинка, показывающая бомбежки сектора Газа, может сейчас спровоцировать массовые протесты в Индонезии. ВВС США могут наносить удары по Афганистану, находящемуся в самом центре материка, с базы на острове Диего-Гарсия в Индийском океане. В былые времена «местные» вооруженные силы ограничивали свое внимание своими регионами. В наше же время, к примеру, военно-морские силы Китая и Индии все больше превращаются в крайне влиятельный фактор, действующий вдоль всего судоходного побережья «Римленда», от Аденского залива до Южно-Китайского и Японского морей. Можно привести еще много похожих примеров того, как ситуация с одной стороны Евразии оказывает влияние на ее другие удаленные регионы. Это никак не отрицает влияние географии, но делает необходимым учет и других факторов. Единовластие географии ушло в прошлое.

Беспокойство Маккиндера и Спайкмена усугубляется не только наличием разрушительных технологий, на которых концентрируется Брэкен, но и самим ростом городского населения, отчего кризис «жизненного пространства» в Евразии усугубляется. В 1990-е гг., во время первого интеллектуального цикла после холодной войны, в бурный период после развала «коммунистической» империи, термины «реалист» и «детерминист» считались ругательными. Тогда идеи британского философа конца XVIII в. Томаса Мальтуса высмеивались многими учеными, считавшими их слишком фаталистичными и мрачными: Мальтус представляет человечество как вид, который реагирует на проблемы, связанные с окружающей средой, а не с группой индивидуумов, обладающих волей и руководствующихся определенными убеждениями. Конечно, теория Мальтуса о том, что население растет в геометрической прогрессии, а количество продовольствия – в арифметической, была неверной. Но с течением времени идеи Мальтуса, первого мыслителя, который заинтересовался демографией и политическим эффектом качества жизни бедняков, получили признание. Это произошло на фоне значительных колебаний мировых цен на продовольствие и энергоносители, а также в результате появления большого числа озлобленных деклассированных, глубоко религиозных людей, часто молодых и фанатично настроенных, которые обречены на жизнь в нищих кварталах с высокой уличной преступностью таких городов, как Карачи, Газа и другие. Ведь сегодня половина населения Западного берега реки Иордан и сектора Газа еще не достигла 15 лет. Действительно, в течение следующих 20 лет население Среднего Востока вырастет с 854 млн человек до 1,2 млрд жителей, а число арабов в мире увеличится вдвое – притом что запасы воды сократятся, особенно в таких регионах, как Йемен. Это повлечет за собой побочные эффекты в виде социального взрыва, а слово «мальтузианский» будет звучать все чаще.

Хотя доказывать правоту Мальтуса довольно бесполезное занятие, его жизнепонимание во многом схоже с концепцией Брэкена о сокращении пространства в Евразии. Перенаселенные мегаполисы, ужасные условия жизни, периодический рост цен на товары, нехватка воды, неэффективные муниципальные службы – все это благодатная почва как для демократических преобразований, так и для радикализма, и это притом что реакционные режимы будут непрестанно наращивать арсеналы баллистических ракет и современные внешне ориентированные армии.

• Предыдущая
• 36/91
• Следующая