Железный рыцарь (ЛП) - Кагава Джули - Страница 52

Поэтому было удивительным увидеть одну из них на берегу речки, напевающую, во время сбора полевых цветов, которые росли близко к лесу. Она была молода по человеческим меркам, одета в простую сорочку, босоногая и с открытым лицом. Ее темные волосы мерцали в свете солнца.

Рябина улыбнулся зубастым оскалом волка и повернулся ко мне.

– Хорошо, братишка. Вот твоя цель.

– Девочка?

– Нет, дурак. Разве ты не слушал меня? — Мой брат закатил глаза. — Ее сердце. Ее тело, ум и душа. Заставь ее полюбить тебя. Удостоверься, что она отдастся тебе полностью, что она не сможет думать ни о чем кроме тебя. Если ты сможешь сделать это, то ты будешь охотником среди охотников. — Он презрительно усмехнулся и посмотрел на свой нос. — Если ты достаточно хорош для этого. Вот так.

Я оглянулся на девочку, все еще напевающую и собирающую незабудки, и почувствовал, как улыбка растянулась на моем лице. Я никогда раньше не преследовал сердца смертных. Это может быть … интересно.

– Есть ли время, за которое я должен сделать это? — спросил я.

Рябина обдумал этот вопрос.

– Ну, самые лучшие планы не достигаются за день, — размышлял он, наблюдая за девочкой. — Но для тебя не должно составить труда завоевать расположение смертной, особенно такой молодой как эта. Скажем, следующее полнолуние. Заставь ее последовать за тобой к каменному кругу и пообещать вечную любовь. Я буду там, ждать вас обоих.

– Я буду там, — спокойно сказал я, упиваясь достойным вызовом, — с человеком. Я покажу тебе, как это будет сделано.

Рябина одарил меня фальшивым приветствием, развернул коня и исчез в лесу. Спешиваясь, я тихо приблизился к человеку, используя чары, чтобы замаскировать свое присутствие. Я стоял на самом краю леса, девушка находилась от меня на расстоянии полета камня. Я не показывался ей сначала. Подобно всем преследованиям, я начал наблюдать за своей добычей, изучая ее достоинства и недостатки, узнавать ее привычки и поведение. Если бы я просто появился из-за деревьев, то мог бы напугать ее, и она могла бы не вернуться сюда снова. Поэтому вначале была необходима осторожность.

Она была стройной и изящной, в некоторой степени напоминая оленя, что сделало охоту все более интригующей и знакомой. Ее темные глаза были довольно большими для человека, придавая ей постоянно напуганное выражение. Но она двигалась от куста к кусту, не замечая ничего вокруг. Медведь мог вылезти из-за деревьев, громыхая, а она бы даже и не заметила.

Резко устремившись вниз, она погрузила руку в поток и вытащила гладкий бирюзовый камешек, который вертела с очевидным восхищением. Я сразу же улыбнулся, смотря, как она опускает камень в карман. Теперь зная приманку, на которую я смогу поймать свою добычу. И так, тебе нравятся блестящие штучки, не так ли, моя маленькая смертная? Присев я поднял простой серый камешек и сжал его в кулаке, привлекая немного чар из воздуха. Когда я распахнул ладонь, вместо когда-то унылого камня теперь блестел сапфир. Я швырнул зачарованный предмет в ручей.

Она нашла его почти мгновенно и схватила с визгом восхищения, держа его так, чтобы он искрился на солнце. Я улыбнулся и удалился, направляясь обратно к коню с чувством удовлетворения, зная, что она будет там завтра.

На следующий день я оставил ей серебряную цепочку, наблюдая за ее воркованием с тем же самым восхищением, в которое привел ее зачарованный драгоценный камень. На следующий день она восхищалась золотым кольцом на пальце в течение долгого-долгого времени, прежде чем бросить сокровище в свой карман. Я не боялся, что она покажет его кому-нибудь еще. Подобно вороне или сороке, она не хотела, чтобы кто-то украл ее сокровища или спрашивал, где она их взяла. А чары на предметах, в конечном счете, исчезнут, оставляя вместо себя только камни и листья. Я знал, что она будет удивляться, что с ними случилось. Возможно, она внушит себе, что уронила или положила свои сокровища в другом месте, решая проигнорировать очевидный ответ. Возможно, она подозревала правду и знала, что должна быть осторожной, но я также знал, что ее жадность будет заставлять ее возвращаться.

На следующий день я не оставил ей ничего, и наблюдал за ее передвижениями у ручья в течение многих часов, ища и впадая в уныние, пока не настал вечер и она не ушла на грани слез.

А я улыбнулся сам себе, уже спланировав следующий шаг. Пришло время приблизиться для «убийства».

На следующий день я положил одну белую розу на плоском камне возле ручья, и, затаившись в лесу, поджидал.

Она не заставила себя долго ждать. Увидев розу, она ахнула и подняла ее почти благоговейно, держа ее, словно та была сделана из чистейшего кристалла. Когда же она распрямилась и пристально огляделась вокруг, с надеждой в глазах, я отбросил чары и вышел из-за деревьев.

Она подскочила как напуганный олень, но, как я предполагал, не сделала попыток убежать. Я позволил ей пристально осмотреть себя, ожидая, чтобы шок прошел. Зная, что люди находят нас красивыми. Я оделся, как подобает принцу: в черное с серебром, мой плащ спадал через одно плечо, а меч свисал с пояса. Она смотрела на меня с раскрытым ртом, словно выловленная рыба. Ее темные глаза — от страха широко распахнуты, но в них также было и небольшое удивление и волнение.

Очень осторожно я позволил чарам опуститься на нее, развеивая страх, оставляя только благоговение. Человеческие эмоции были вещами непостоянными, легко поддающиеся влиянию. Я мог очаровать ее, заставить всецело влюбиться в меня с первого взгляда, но это был бы обман, согласно Рябине. Это была бы сфабрикованная любовь, где смертный был бы не больше чем заискивающим рабом с зеркальными глазами. Чтобы полностью завладеть ею, ее телом и душой, нужна осторожная манипуляция и время.

Однако не было никаких причин, чтобы мне не много «не сгладить поле действия».

– Простите меня, — произнес я тихим, успокаивающим голосом, в то время как девочка продолжала смотреть. — Я не хотел напугать тебя. Я наблюдаю за тобой уже какое-то время, и не могу больше держаться в стороне. Надеюсь, что ты не считаешь мои подарки грубыми.

Девушка открыла рот, но не проронила ни звука. Я подождал пару секунд, затем отвернулся, склонив голову.

– Что я говорю, — продолжал я прежде, чем она могла ответить. — Я прямо как дикий варвар, преследую тебя из лесов. Конечно, ты не хочешь меня видеть. Я должен уйти.

– Нет, подождите! — прокричала она. Как я и планировал. Я обернулся с выражением «надежды», и она улыбнулась мне с той стороны ручья. — Я не возражаю, — проговорила она, внезапно робко и скромно, выкручивая руки за спиной. — Вы можете остаться… если хотите.

Я скрыл улыбку. Легче, чем я думал.

Она мне сказала, что ее звали Бринной, и она была дочерью жрицы— друида, которая управляла деревней. Ее бабушка была очень влиятельной шаманкой. И очень строгой, запретив всем ходить в лес или даже около его границ, из страха перед Добрыми Соседями, что скрывались за деревьями. Но цветы, растущие вдоль края леса, были самыми прекрасными, а Бринна любила прекрасные вещи. Поэтому она ждала, когда бабушка уснет, чтобы тайком улизнуть из деревни и пойти к ручью.

– А почему твоя бабушка так ненавидит Добрых Соседей? — спросил я, улыбаясь странному имени, которым наградили нас смертные. Они, вероятно, использовали его потому что, произнеся наши настоящие имена, могли привлечь наше внимание. Я улыбнулся девочке, имитирую любопытство, одновременно притягивая чары и подавляя любые страхи, которые могли бы у нее быть.

– Она не ненавидит их, — продолжала Бринна, нервно приглаживая назад волосы. — Она боится их. Боится того, что они могли бы сделать: убить наш домашний скот, украсть наших детей, сделать женщин бесплодными.

– И ты боишься их? — спросил я низким голосом, сокращая последние несколько футов между нами. Очень нежно я потянулся к ее грубым, мозолистым рукам, прижимая их к своей груди. — Ты боишься меня?

Она пристально посмотрела мне в лицо, темные глаза сияли глупым доверием, и покачала головой.