Билет в одну сторону - Костина Наталья - Страница 29
- Предыдущая
- 29/68
- Следующая
– Силикон, – утверждает Маруська. – При таких костях сиськи пятого размера…
– Смузи, смузи… чего-то знакомое! Дай бумажку, запишу, посмотрю дома, у меня ж большая советская энциклопедия есть. Да, и рецепт давай! А то не допросишься никогда. Баклажанов наросло в этом году – прорва. Крышек только для консервации нет. А ты где брала?
– А у меня с прошлого года остались, – отвечаю я. – Дешево были, я и купила сотню впрок.
– Эх, а я вот не додумалась. Теперь хоть выкинь их, баклажаны. А говорят, девки, в Антраците на рынке чего хошь можно достать, кизяки с России навезли. Раньше грабили, теперь грабить уже нечего, спекулируют. Только доехать как?
Мы сразу забываем про смузи, рукколу, даже про лосося, которого не пробовали очень давно. У нас другие проблемы: крышки для закатки, сахар, лекарства… да много чего!
– Автобусы-то кое-как ходят, – горестно вздыхает соседка. – Да не припрешь на автобусе сахара-то мешок, да соли, да крупы! Те же кизяки экспроприируют прям на дороге. Просто разбой какой-то, честно слово! Можно, конечно, и Вовку-сепаратиста попросить, он таксует, только сколько ж он запросит? Почем тот сахар выйдет? Небось цена на рынке на него такая, что мама не горюй…
– Даже если на троих разделить, – вздыхает Маруська, – все равно дорого ездить…
– Есть идея! – загадочно говорит тетя Люба. – А давайте поедем как по делам партии? Пускай Вовка-сепар нас свезет бесплатно!
– Какой партии? – ошалевает Маруська.
– Ихней партии. ЛНР.
– Это не партия, это как бы государство.
– Значит, скажем, что знаем дело государственной важности. Про шпиёнов, хотя б.
– Не проканает, – решительно говорит Маруська и трясет головой, которую месяца полтора назад ей так удачно покрасили и постригли в Донецке. – Нас тут знают как облупленных. Мы сами шпиёны. Разве что предложить нас арестовать, как социально вредный элемент, и повезти в тюрьму.
– А говорят, в Антраците гречку давали… – мечтательно говорит моя соседка, которая никак не может переключиться с темы товарного дефицита.
– Слушайте, меня страшно интересует такой вопрос, – задумчиво говорит Маруська. – Вы случайно не знаете, отчего, если какой-нибудь дурак хочет попасть во власть, он сразу начинает раздавать гречку? Ну почему именно гречку, а? – заводится она с пол-оборота. – Почему, скажем, не рис? Саго? Картофельный крахмал? Кофе в зернах? Я, например, эту самую гречку на дух не переношу!
– Гречка – символ селянского и вообще гражданского благополучия, – поясняю я сердитой Маруське. – Ее много не родит, как той же пшеницы, из нее варят вкусную кашу, пекут гречневые блины…
– Ты мне еще лекцию на тему о вкусной и здоровой пище прочитай! Нет, ну правда, как чего – так сразу гречка! На той неделе у нас этот зловредный слух прошел, что в Антраците бесплатную гречку выдают, – так полгорода, считай, туда ринулось. Прям гречкоклюи какие-то, блин!
– А остальные полгорода, которые безлошадные, или у которых ножки больные, либо просто здравый смысл заставляет дома сидеть, а не по заминированным дорогам шляться, где даже пописать в кустики нельзя отойти, теперь мучается вопросом: дают все-таки эту проклятую гречку или опять надули? Или же всем подряд, безо всяких там справок дают, а к ней и все остальное – сгущенку, пачку печенья, пять пакетиков чая на нитке и двести грамм мармелада с печатью «Химически чистый продукт, изготовлен на шахте им. Засядько». Счастливые получили, а остальным кукиш с маслом!
Теть Люба выразительно вздыхает: ну точно, сто пудов – давали все это под общим названием «гуманитарка»: и сгущенку, и мармелад, и главное – гречку! – а она дома сидела. Маруська же никак не хочет угомониться:
– Нет, я бы гречку запретила. Вообще. Да ну ее на фиг! Это просто какой-то символ коррупции, и все! Как кокаин в Колумбии, ей-богу!
– Ну, все может быть, – покладисто соглашаюсь я. – Недаром даже украинское выражение есть «ускочів у гречку».
– И что это означает?
– Ты когда-нибудь по гречневому полю пыталась бегать?
– А зачем мне? Я вообще бегать не люблю.
– Гречка – она такая. Очень цепкая. Если туда с разбегу вскочить, то больше метра не пробежишь, рухнешь. Невозможно по ней бегать, короче.
– О! – Маруська выразительно поднимает палец. – Самое оно! На всех наших продажных шкурах надо каленым железом выжигать: «Ускочів у гречку» – и этой гречки им полный рот! Сырой! И за шиворот! И коленями на нее. Прилюдно! На сутки! А лучше пожизненно.
– Мась, ты чё сегодня такой злой, а?
– Да ну. – Моя лучшая подруга нервно машет рукой. – Родственники вчера приезжали в гости.
– Ух ты! – реагирую я. – Гости теперь не каждый день в наших краях бывают.
– Это еще то «ух ты»! Сепаратюги махровые. У самих не стреляют, так они меня утешили: «Зато вы все тут теперь счастливые. Сможете жить и умереть в России!» Ёпсель-мопсель! Мне особенно понравилось «умереть»! Я прям аж зашлась. Предложила им поменяться, даже без доплаты. Тем более у меня хоромина-огромина, аж пол мазаного дома, комната и кухня, удобства во дворе. Да, веранду забыла, простите. Короче, была у лисы избушка ледяная, у зайца – лубяная. Дождь пошел, она сгорела. А у них, между прочим, в поселке на бережку моря шикарный домина. Но «не в России»! И «не в Крыму»! Ах ты боже ж мой, горе-то какое! Я их утешила, что у них тоже скоро заваруха начнется, всенепременно, насидятся еще по погребам. А может, и снаряд ненароком попадет – так одним разом два счастья случится. Они как раз крышу собирались поднимать, двух этажей им на троих почему-то мало. Так сразу все и сгоношат! Главное, чтоб прямой наводкой.
– Ой, ё! – соболезную Маруське я. – Прям так все и сказала? А они что?
– Обиделись. Можно даже сказать – расстроились. Они сюда по огромной просьбе моего двоюродного братца заехали, чтоб передать мне приглашение на день рождения – ну какие дни рождения сейчас? И как раз килограмм десять этой чертовой гречки приперли. И с чего он решил, что я ее теперь есть буду, если никогда не ела?
– Продай, – быстро вставила теть Люба. – Я возьму!
Но Маруське было не до коммерции – ей нужно было выговориться:
– Короче, они между нами, как родственниками, гуманитарный коридор решили создать. Доехать-то до двоюродного моего они доехали, но их по дороге кизяки обшмонали. Забрали тушенку, сахар, жареную куру, которую они с собой в дорогу брали, пирожки и прочее… водку, конечно, безоговорочно отняли – но мой братец на их слезы всучил им взамен эту проклятую гречку!
– Говорю я вам – значит точно, давали в Антраците гречку! – воздев кверху указательный палец, делает вывод соседка, а я интересуюсь:
– А как их духовные скрепы – от наших папахоносных не пошатнулись? «Русский мир» не рухнул? Не задавил?
– К сожалению, и то и другое устояло, – вздыхает Маська. – Они заявили, что во всем виновато наше шахтерское пьянство и мы этих несчастных казаков сами споили. А они несли нам свет, мир, прогресс и процветание.
– О как! Круто.
– Ночевать было даже оставались, но, когда узнали, что у меня раша-тиви нет, а если бы даже и было, я бы его им не включила, как-то личиками сразу поскучнели и объявили, что в гостях – оно хорошо, а дома, конечно, не в пример лучше. Хотя сезону в этом году нее-е-ет… ничего не зарабо-о-отали… народ не еде-е-ет… А самое интересное, знаешь что?
– Что?
– Они мне предложили дарственную на дом подписать.
У нас с теть Любой челюсти дружно отпали:
– …?
– Ну, я ж типа того… бездетная, близких родственников у меня тоже нет. А они в случае чего меня приютят. Такие вот пироги. С гречкой.
– Мась, – поражаюсь я, – а зачем им твоя халупа?
– Не халупа им нужна, а земля. По всем правилам приватизированная. У них слух прошел, что в нашей земле полным-полно сланцевого газа или еще какой хрени, чуть ли не кимберлитовых трубок.
– А это чего? – не врубается соседка.
– Алмазы.
– Чё, правда?! – поражается Люба.
– Такая же правда, как и все остальное, что по их телевидению брешут, – отрезает Маруська. – Вот. И это все как бы сразу после войны начнут срочно, стахановскими темпами добывать, а дивиденды будут выплачивать владельцам пропорционально квадратному метру. И у кого больше земли будет, тот самый длинный рубль и получит.
- Предыдущая
- 29/68
- Следующая
