Три повести - Ходза Нисон Александрович - Страница 46

• Предыдущая
• 46/59
• Следующая

— Кто меня узнает? Одногодки погибли на войне, живые считают меня мёртвым. Но есть два человека… Они узнают меня всегда… Мать… Отец…

Гоффер бросил мимолётный взгляд на Гессельринга и доверительно опустил руку на плечо Зубова.

— Дорогой друг… Ваше состояние… Мы понимаем… Конечно… Но поймите и вы нас… Другого выхода нет. Для этой операции вы идеальная кандидатура. Вы знаете там всё. Никто не сможет лучше вас выбрать место для высадки, ориентироваться на берегу. Это же так? — Не давая Зубову ответить, он продолжал: — Представьте худший вариант: вы встречаете отца и мать. Они узнают вас. На этот случай в запасе должна быть легенда, объясняющая и ваше долгое отсутствие, и ваше появление в Советском Союзе. Господин Гессельринг думал об этом и разработал основную канву вашей легенды. Она мне кажется приемлемой. Повторяю ещё раз: другого выхода нет.

Зубов молчал.

— Кажется, я не убедил вас? — Голос Гоффера прозвучал зловеще и глухо. — На всякий случай хочу вам сказать… Изредка нашим агентам приходит на ум шаловливая идея: явиться в советские органы, распустить слюни и рассказать, как и почему они попали в Советский Союз. На них, видите ли, нападает приступ раскаяния. Понятно, рассказывая историю якобы вынужденного грехопадения, они почему-то опускают некоторые детали своей биографии. Так вот, не советую вам подвергаться подобному искушению. Для вас это не подходит, господин Зубов. Для вас это будет означать кратчайший путь на тот свет. Поняли, о чём я говорю?

— Нет…

— Материалисты утверждают: ничто в мире не исчезает. В этом они правы. Сейчас вы убедитесь. — Гоффер вынул из бумажника небольшой листок и протянул Зубову: — Взгляните на эту фотокопию…

На виске Зубова набухла фиолетовая жилка, руки безвольно повисли. Гоффер с нескрываемым удовольствием наблюдал за ним.

— Не пугайтесь, мой друг, — голос Гоффера звучал ласково. — Просто учтите: если вам придёт в голову странная мысль — разыграть в России роль кающегося грешника, то эта бумажка, где красуется ваша подпись, окажется в распоряжении Комитета государственной безопасности Советского Союза. После этого вы довольно скоро встретитесь в аду и с комендантом львовского лагеря и с теми, и не только с теми коммунистами, которых казнили благодаря… Впрочем, вы лучше меня знаете, почему их казнили. Надеюсь, вы меня поняли? О подробностях вашего путешествия вас проинструктирует господин Гессельринг. От души желаю вам благополучного возвращения. До скорой встречи.

Он протянул Зубову широкую ладонь и ободряюще улыбнулся.

— По возвращении не забудьте наведаться в банк. Это вам доставит удовольствие. — И, помахав рукой, он вышел из комнаты. Вскоре послышалось урчанье машины — шеф покидал виллу.

— Теперь слушайте меня, — начал Гессельринг. — Вы должны знать: развлекательных прогулок в Советский Союз у нас не бывает. Теоретически всегда существует ничтожный процент провала. Если вас схватят живым, раненым или в беспамятстве — коммунисты выжмут из вас всё, что вы знаете. И адрес резидента, которым я вас снабжу, и пароль для явки, они узнают, кто вы, откуда, как и кем заброшены. Повторяю, вам придётся выложить всё! Но этого допустить нельзя, понимаете, нельзя!

— К чему вы это говорите?

— Вы должны иметь при себе отравленную иглу. Где и как её хранить — вы, конечно, знаете.

— Знаю…

— Уверен, что она вам не понадобится. Но на всякий случай… Вы слышали слова Гоффера: если вы окажетесь во власти Советов — они немедленно получат тот самый документ, который вы только что видели в его руках. Что последует за этим — вам, конечно, понятно?

— Понятно… Но скорее я размозжу себе голову, чем отдамся живым в советские лапы!

— Отлично. Перейдём к разработке деталей вашей поездки…

Совещание проводил полковник Зарембо. Кроме него в кабинете находились ещё три человека: капитан Миров из Комитета госбезопасности, начальник пограничного отряда подполковник Громов и представитель морских пограничных сил кавторанг Янов.

Все четверо стояли у стены, рассматривая карту морских границ Советского Союза. Говорил Зарембо. Его глуховатый голос звучал, как всегда, спокойно, но по тому, как часто он делал паузы, товарищи догадывались о его волнении.

— Есть основания полагать… — Зарембо отошёл от карты и потянулся к столу за папиросой. — Есть основания полагать, что в районе Семёрки не сегодня-завтра появится нарушитель. Несомненно, что человек этот достаточно опытен, и, конечно… — Зарембо сделал паузу. — И, конечно, у него есть явки… Возможно, что нарушитель снабжён шифром для передачи его резиденту, орудующему на Семёрке. Задача наша ясна: задержать нарушителя. — Он машинально разминал пальцами папиросу, не замечая, что из неё крошится табак.

— Разрешите вопрос? — спросил Громов. — Существуют ли обоснованные предположения о путях проникновения нарушителя через нашу границу? Откуда его ждать: с моря, воздуха или суши?

— К сожалению, нарушитель почему-то не счёл нужным сообщить нам, какой вид транспорта он предпочитает. И поэтому мы должны ждать его отовсюду. Это, конечно, хлопотно, но что поделаешь!..

Громов покраснел. Он знал манеру полковника «воспитывать иронией».

— Это как раз тот случай, когда необходимо полное взаимодействие сил, — продолжал Зарембо, делая вид, что не замечает смущения Громова. — Нарушитель может упасть с неба, может вынырнуть из воды, а может выйти из вагона экспресса. Пока что мы знаем твёрдо только одно: его отправная точка — Западная Германия.

— Это уже немало, — заметил Миров.

— Надзор морских пограничников должен быть усилен, — сказал кавторанг Янов.

— Какие меры, товарищ Янов, вы считаете первоочередными?

— Думаю, прежде всего надо представить себе возможный район высадки нарушителя и исходя из этого — решать всё остальное.

— Безусловно. Продолжайте.

— Ясно, что нарушитель будет искать наименее охраняемый квадрат, то есть такой, где нет строительства военных и промышленных объектов, где нет прибрежных рыболовецких колхозов.

— Естественно…

— Значит, придётся на ближайшие дни пересмотреть схему расположения пограничных кораблей… С учётом этих обстоятельств…

— Надо учесть и другое, — сказал Миров. — Будем исходить из предположения, что иностранной контрразведке известно примерное расположение наших пограничных кораблей. Это не исключено…

— Тем более необходимо пересмотреть позиции кораблей.

Зарембо подошёл к карте:

— Покажите наименее охраняемые районы вблизи Семёрки.

Янов обвёл указкой несколько голубых квадратов.

— Итак, решено — охрану усиливаем здесь. А что скажет подполковник Громов?

— На этих же участках будут усилены и береговые дозоры. Полное, так сказать, взаимодействие…

— Тогда — всё. У вас, товарищ Миров, будут замечания?

— Только одно: усиливая охрану в одних местах, не ослаблять её в других.

Все улыбнулись.

— Это идеал, к которому мы всегда стремимся, — сказал Зарембо, — но, как известно, идеалы чаще всего недосягаемы…

Вот уже несколько дней, как большие и малые беды ворвались в дом старого рыбака Мирона Пряхина. Началось с того, что сын и невестка решили бросить колхоз и уехать в город.

— В городе нам будет лучше, папаша, — объяснял Василий. — Плотник в городе — фигура. Понимаете, папаша, фи-гу-ра! Потому как там мировое строительство!

— Чего нам здесь киснуть? — подхватила невестка. — В городе водопровод, гастроном, кино, в парикмахерской укладку на голове делают…

— Обезьяне хоть корону золотую напяль — всё одно макакой останется, — хмуро сказал Мирон Акимыч.

— Это как понимать?! — завопила невестка. Маленькое личико её сморщилось и стало впрямь похоже на обезьянью мордочку.

— Нехорошо, папаша, — сказал осуждающе Василий. — Мы к вам, можно сказать, всей душой, а вы к нам чем? Устроимся в городе и вас выпишем. Чего тут, на отшибе…

• Предыдущая
• 46/59
• Следующая