Три повести - Ходза Нисон Александрович - Страница 17

• Предыдущая
• 17/59
• Следующая

— Вы посмели возвращаться без маскхалата?!

— Маскхалат мне соорудила жена Солдатова. Из простыни…

— Какой впечатлений имеет на вас жена Солдатова?

— Смелая, энергичная женщина. Ненавидит большевиков. Просила скорее организовать свой переход сюда, к мужу.

— Что вы говорили на это?

— Ответил, как вы приказали, что на третий день после операции «Эрзац» за ней придут в условленное место.

— Гут. Но я имею недовольство, что вы плохо выбирали место для спрятания лыж и маскхалата. Теперь мы имеем невозможность выходить на Лоцманский остров. Можете идти. Скоро вы будете иметь новое задание…

После ухода Глухова Шот составил донесение начальнику разведотдела группы войск «Север» на Ленинградском фронте.

«Достоверные данные вновь подтверждают, что в настоящее время:

1. В среднем в Ленинграде умирают от голода, холода, налётов авиации и артобстрелов не менее двадцати тысяч человек в день.

2. Население Ленинграда потеряло всякую надежду на прорыв блокады и не в состоянии вести активные боевые действия в условиях уличного боя.

3. Суточный паёк жителей состоит из двухсот граммов хлеба.

4. Канализация и водопровод не действуют с декабря месяца. В связи с этим в городе скопилось огромное количество мёрзлых нечистот. Таяние снегов, несомненно, повлечёт за собою колоссальную вспышку всевозможных эпидемий, что при отсутствии медикаментов и полного истощения, нехватки врачебной помощи обречёт население на быстрое и окончательное вымирание. Есть основание считать, что в апреле — мае Ленинград превратится в город мертвецов.

5. Возобновление трамвайного движения по-прежнему исключено: нет электроэнергии, топлива, рабочей силы…»

Шот с удовольствием перечёл своё донесение, оно понравилось ему лаконичностью, обилием фактов, литературным стилем. Особенно доволен он был фразой: «Ленинград превратится в город мертвецов».

— Колоссаль, — сказал он вслух. — Первыми в этот город войдут не танки, не пехота, а санитарные отряды с цистернами дезинфекционной жидкости. Невиданно в истории войн! Колоссаль!

Подперев рукой тяжёлую голову, Лозин сидел за столом в каком-то полудремотном состоянии. За последние дни вязкая сонливость охватывала его всё чаще и чаще. На этот раз он заставил себя отправиться в медчасть.

Медлительный доктор с чёрной ассирийской бородой, выслушав Лозина, тяжело вздохнул:

— От вашей болезни есть радикальное, быстродействующее средство. Но в Ленинграде его трудно достать. Впрочем, что значит трудно? Невозможно! И вы знаете, как называется это волшебное лекарство? Оно называется просто: хлеб, масло, мясо. Но я спрашиваю, где теперь в Ленинграде достать настоящий хлеб и настоящее масло? О мясе я уже не говорю. — Он поднял на Лозина тёмные печальные глаза. — Вы знаете? Я не знаю!..

Ничего не ответив, Лозин поднялся в свой кабинет. Прежде чем приняться за работу, он свернул большую закрутку из крепкого табака, сделал несколько глубоких затяжек и потом раскрыл папку с надписью «Варвара Сергеевна Климова». Надо решить, что же в конце концов делать с этой Климовой. Для её ареста во фронтовом городе было достаточно оснований: муж Климовой, известный боксёр Игорь Стопин, оказался изменником: посланный с морским десантом в тыл противника, он перебежал к фашистам. Знает ли об этом Климова? Если нет — тогда её надо срочно выслать из блокированного Ленинграда. Жену предателя нельзя оставлять во фронтовом городе: прибегнув к шантажу, угрозам, немцы попытаются использовать её в своих интересах. Но если она знает об измене Стопина, тогда… тогда до поры до времени она должна оставаться в Ленинграде.

Не выпуская изо рта дымящейся самокрутки, Лозин пытался воспроизвести в памяти события, связанные с изменой Игоря Стопина. В конце ноября отец Игоря получил ошибочное извещение о том, что его сын пропал без вести. Но на днях контрразведка Ленинградского фронта приняла сообщение от Разова: Игорь Стопин жив, обосновался в Кезево под именем Степана Куца и обучает будущих диверсантов и шпионов приёмам джиу-джитсу. В точности донесения центр не сомневался. Разов был любителем бокса, не пропускал до войны ни одного матча и отлично знал в лицо всех «мастеров кожаной перчатки».

Пришлось заинтересоваться родными и ближайшими друзьями Стопина. Из родственников в Ленинграде оказался только отец, мать Игоря умерла перед войной. Что касается друзей, то все они были в армии. Подозрительно было то, что отец Игоря никому не сообщал, что Игорь пропал без вести, а на вопросы знакомых отвечал, что обеспокоен его молчанием.

Скоро выяснилось, что у Стопина осталась в Ленинграде жена — Варвара Климова. Они не были зарегистрированы, но жили вместе, своих отношений не скрывали, знакомые считали их мужем и женой. Однако в документах военкомата Стопин указывал: «холост».

Лозин вынул из папки лист бумаги. Половина листа была исписана чернилами, половина — карандашом. Делать записи карандашом запрещалось, но иногда в кабинете было так холодно, что чернила замерзали.

Записи были кратки, отрывисты, напоминали анкету. «Родители — кулаки, сосланы в тридцатом году в Казахстан. В Ленинграде жила у тётки с 1933 года. В 1937-м окончила 116-ю школу. В тридцать восьмом — исключена из комсомола за посещение церкви и участие в церковном обряде (венчание подруги). В 39-м познакомилась со Стопиным на танцах, вскоре сошлась с ним. В 40-м, после присоединения Западной Украины, ездила со Стопиным во Львов. Перед войной вела кружок танцев в районном Доме культуры. На вопрос анкеты, состояла ли ранее членом РКП(б) или ВЛКСМ и по какой причине выбыла, ответила: “не состояла”. С отцом мужа не встречалась, отец не одобрял связь сына, считая Климову легкомысленной.

В начале войны Климова устроилась работать в Радиокомитет дежурной по студии. В конце сентября уволена за потерю пропуска.

Октябрь и половину ноября проработала мойщицей посуды в столовой на улице Марата, дом N 1. Уволена за кражу ста граммов сахарного песка. С ноября работает на хлебозаводе. Дружит с Кормановой, работающей там же».

Лозин подчеркнул строку, где говорилось о потере служебного пропуска в Радиокомитет. О попытках немцев заслать шпионов и диверсантов на радио было известно. Может быть, и Климова устроилась на радио для того, чтобы получить пропуск, на котором имеются печать, подписи, шифр? Для такого предположения достаточно оснований.

Лозин взглянул на часы: сейчас явится Ломов с дополнительными сведениями о Стопине и Климовой. Если эти сведения подтвердят предположение, что Климова знает о предательстве мужа — станет ясно, как с ней поступить.

Сообщение Ломова оказалось неожиданным: выяснилось, что Стопин, кроме Климовой, имел постоянную связь с женщиной, фамилию которой пока установить не удалось. Известно только, что зовут её Ляля, что она красива и имеет какое-то отношение не то к эстраде, не то к цирку.

— Каким образом Климова попала на хлебозавод? — спросил Лозин.

— Несомненно, по этой записке. Вот текст: «Сергей! Это Варвара Климова. Устрой девочку! Пригодится!» А вместо подписи — закорючка.

— Кто этот Сергей?

— Дутов Сергей Петрович. Бывший начальник отдела кадров хлебозавода. Убит в декабре при артобстреле. Записка была обнаружена в его бумажнике. До войны был администратором кинотеатра.

— Надо найти автора записки.

— Занимаюсь этим. Пока выяснил, что почерк женский. И вот ещё подробности. Недавно Климова была у отца Стопина и принесла ему двести граммов белой булки…

— Значит, она, гадина, продолжает воровать! Крадёт булку, которую пекут только для тяжелораненых!

— А главное — она ему внушает, что Игорь жив, что она не верит извещению и что старик должен надеяться на встречу с сыном…

— Вот как?! Похоже, что она кое-что знает о своём сожителе. Не исключено, что Стопин посвятил её в свой план — перебежать к немцам. Если так, то он обязательно попытается связаться с ней. Лучше сейчас её не трогать.

• Предыдущая
• 17/59
• Следующая