- Клюев Николай Алексеевич - Страница 28

Там за гранью бренности, не меркнув,

Протекает белая обедня.

Сердце чует радужные клиры

И звенит, цветет, как тишина.

Грёзу-челн от тягостного мира

Мчит в безбрежность нежности волна.

Миг, как вечность!.. Чу!.. Рыдает чайка —

Грусть моя о дольности морей,

Где о высях плакалося жалко

Меж ущелий мрачных и камней.

Где же высь? Опять земные встречи

На тропах унылых гробовых...

О мечтанья — вечности предтечи,

Взлеты крыл безумных и слепых!

Май 1910

57

Есть то, чего не видел глаз,

Не уловляло вечно ухо:

Цветы лучистей, чем алмаз,

И дали призрачнее пуха.

Недостижимо смерти дно,

И реки жизни быстротечны, —

Но есть волшебное вино

Продлить чарующее вечно.

Его испив, немеркнущ я,

В полете времени безлетен,

Как моря вал — из бытия

Умчусь певуч и многоцветен.

И всем, кого томит тоска,

Любовь и бренные обеты,

Зажгу с высот Материка

Путеводительные светы.

Май 1910

58. Голос из народа

Вы — отгул глухой, гремучей,

Обессилевшей волны,

Мы — предутренние тучи,

Зори росные весны.

Ваши помыслы — ненастье,

Дрожь и тени вечеров,

Наши — мерное согласье

Тяжких времени шагов.

Прозревается лишь в книге

Вами мудрости конец, —

В каждом облике и миге

Наш взыскующий Отец.

Ласка Матери-природы

Вас забвеньем не дарит, —

Чародейны наши воды

И огонь многоочит.

За слиянье нет поруки,

Перевал скалист и крут,

Но бесплодно ваши стуки

В лабиринте не замрут.

Мы, как рек подземных струи,

К вам незримо притечем

И в безбрежном поцелуе

Души братские сольем.

<1910>

59

Я за гранью, я в просторе

Изумрудно-голубом

И не знаю, степь иль море

Расплеснулося кругом.

Прочь ветрила размышленья,

Рифм маячные огни,

Ветром воли и забвенья

Поле-море полыхни!

Чтоб души корабль надбитый,

Путеводных волен уз,

Не на прошлого граниты

Драгоценный вынес груз!..

Колыбельны трав приливы,

Кругозор, как моря дно.

Спит ли ветер? Спят ли нивы?

Я уснул давно... Давно.

<1910>

60

Нам закляты и заказаны

К пережитому пути,

И о том, что с прошлым связано,

Ты не плачь и не грусти.

Настоящего видениям —

Огнепальные венки,

А безвестным поколениям —

Снежной сказки лепестки.

<1910, 1911>

61

Костра степного взвивы,

Мерцанье высоты,

Бурьяны, даль и нивы —

Россия — это ты!

На мне бойца кольчуга,

И, подвигом горя,

В туман ночного луга

Несу светильник я.

Вас, люди, звери, гады,

Коснется ль вещий крик:

Огонь моей лампады —

Бессмертия родник!

Всё глухо. Точит злаки

Степная саранча...

Передо мной во мраке

Колеблется свеча,

Роняет сны-картинки

На скатертчатый стол —

Минувшего поминки,

Грядущего симвбл.

<19Ю>

«Не жди зари, она погасла,

Как в мавзолейной тишине

Лампада чадная без масла...» —

Могильный демон шепчет мне.

Душа смежает робко крылья,

Недоуменно смущена,

Пред духом мрака и насилья

Мятется трепетно она.

И демон сумрака кровавый

Трубит победу в смертный рог.

Смутился кубок брачной славы,

И пуст украшенный чертог.

Рассвета луч не обагрянит

Вино в бокалах круговых,

Пока из мертвых не восстанет

Гробнице преданный Жених.

Пока же камень не отвален,

И стража тело стережет,

Душа безмолвие развалин

Чертога брачного поет.

<1910>

63. Родное

Сторона наша забытая,

Бездорожная, окольная,

О полдён некрасовитая,

На закате беспотемная.

На лугах у нас коровушки

Щиплют горькие лопушники,

Не поют весной соловушки

В прибережном черемушнике.

От глухой у парня участи

Муравой душа муравеет,

Будто колокол в зыбучести

Синя моря удаль ржавеет.

Пробудись, било пучинное,

Гулом в зыби, ветром в парусе,