Розовый коттедж - Стюарт Мэри - Страница 27

• Предыдущая
• 27/43
• Следующая

— Кажется, уже пришли крестить ребенка, и я должен идти. Но если хотите, то зайдите ко мне и попросите Лил дать вам адрес Патерсона — он за телефоном в холле, — и вы узнаете, были или не были отданы распоряжения. Я и в самом деле припоминаю, как Лил говорила, будто не так давно кто-то заходил расспрашивать, так что может выясниться, что ваша бабушка сама связалась с Патерсоном. Или мистер Паскоу может оказаться в курсе дела. Патерсон — это каменщик, и, боюсь, он имеет привычку быть… несколько медлительным. Если хотите, звоните от нас — я знаю, что у вас в Розовом коттедже телефона нет.

Я начала отнекиваться и говорить, что дело несрочное и что мистер Паскоу спрашивал меня об этом, но викарий уже собирал свои вещи, не сводя глаз с двери в ризницу: мысли его были обращены к ожидающим у купели прихожанам, откуда доносился громогласный плач звезды предстоящего спектакля.

— О господи, — сказал он, — еще один такой. Вы извините меня, миссис Херрик?..

— Конечно. Спасибо вам еще раз. Вы очень добры. Я не забуду про кружку для бедных. До свидания.

Я вышла наружу и с изумлением обнаружила, что машинально сошла с гравиевой дорожки на поросшую травой кочковатую тропу, которая вела, извиваясь между старинными могильными плитами, вокруг церкви. Еще один проблеск воспоминаний, перемотавший назад кинопленку времени. Возвращаясь из воскресной школы, перед долгой дорогой домой — тогда приходилось бежать почти весь путь, — мы, дети, обычно сворачивали сюда. Церковь всегда обходили по часовой стрелке, никогда против. И никогда не наступали на стыки плит мостовой. И никогда не забывали скрестить пальцы, когда врали. И крикнуть «лады», чтобы тебя перестали дразнить или задирать…

Встреча старых друзей.

Кружка для бедных у южного крыльца. Я сложила бумажку в десять шиллингов и протолкнула ее в прорезь. Девочка, что бежала всю дорогу до Розового коттеджа, в жизни не видывала таких денег. И что же? То было давно. Сейчас все иначе. Я рывком вернула себя в настоящее и направилась к дому викария.

Я подумала, не стоит говорить викарию, что телефон каменщика стоял в заголовке письма, которое передал мне мистер Паскоу. Но мне хотелось увидеть Лил, причем желательно тогда, когда можно не опасаться встречи с миссис Винтон Смит.

Лил кормила кур на заднем дворе. Она весело поздоровалась, и я рассказала ей, за чем меня прислал викарий.

— Патерсон? — повторила она удивленно. — Могила вашей тетушки Энни? Да, телефон есть. Принести вам?

— Не стоит беспокойства, Лил, спасибо. Дело совсем не спешное, но викарий сказал мне одну вещь, о которой я бы хотела вас спросить.

Она стояла, освещенная солнцем, прижав к груди миску с зерном для кур:

— Меня спросить?

— Да. Он сказал, что совсем недавно кто-то разузнавал про могильную плиту. Вы помните?

— Да, помню. Я просто подумала — очень забавно, что вы спрашивали про нее: ведь вашу тетушку похоронили так давно — то бишь, она умерла незадолго до того, как я стала здесь работать, сразу после окончания школы, — а только в прошлое воскресенье о том же спрашивал какой-то человек.

Очень глупо, но несмотря на солнечное тепло, я почувствовала, что по моей коже бегут мурашки:

— В прошлое воскресенье? Вы знаете, кто это был? О чем он хотел узнать? Я так понимаю, с викарием он не говорил?

— Нет. Он просто подошел сюда, к задней двери. Он не захотел увидеться ни с викарием, ни с хозяйкой, говорил только со мной. Я не знаю, кто он, но точно иностранец.

— Иностранец? Ты имеешь в виду — настоящий иностранец или просто не из Тодхолла?

— Самый настоящий иностранец. Выговаривал забавно. Высокий такой, стройный, в коротком пальто и…

— Он не представился, не сказал, откуда он?

— Нет, мисс.

— Это не мог… Он был похож на цыгана?

— Точно нет, мисс. Ну, я хочу сказать, он был загорелый, но волосы седые, короткие, а одежда… она тоже была заграничная, но хорошая. Это был джентльмен, хотя и выговаривал забавно, — она добавила, словно в доказательство: — Он на машине приехал.

— Что он сказал?

— Спросил, как зовут викария. Я ему ответила и говорю, не хочет ли он побеседовать с викарием, который в ту пору ушел на вечернюю службу и должен был вернуться поздно, как и хозяйка, но гость сказал, что нет. Потом спросил, кто живет по соседству, я говорю — Паскоу, но они уехали на выходные на свадьбу. Я спросила, знает ли он их, и он снова сказал «нет». Потом зашла речь о могильной плите, почему на ней ничего не вырезано, и я сказала, что вряд ли кто распоряжался на этот счет, ведь никого не осталось приглядеть за этим, потому что старая леди умерла, а ее сестра уехала, вернулась к себе в Шотландию. Вот и все, мисс. Что-то не так, мисс?

— Нет, спасибо, все хорошо. Что-нибудь еще?

— Вроде бы нет. Я еще спросила, передавать ли викарию, и гость сказал, что это без разницы.

— И он не обмолвился ни откуда он сам, ни почему он интересуется могилой? Он не говорил… Он не упоминал, к примеру, про Розовый коттедж?

— Нет, мисс.

— Он один был?

— Ну, я больше никого не видела, но думаю, что в машине сидел кто-то еще. Машина его стояла за воротами и мне показалось, что я слышала, как он с кем-то разговаривает, прежде чем завести мотор и уехать.

Я стояла, ничего не говоря, столько времени, что Лил начали одолевать тревога и любопытство, но тут, стремясь добраться до корма в миске, которую Лил держала в руках, молодой петушок поднял суматоху, во время которой я пришла в себя и смогла достаточно легко произнести:

— Что ж, большое спасибо, Лил. Это, конечно, немножко странно, и мне хотелось бы знать, кто был этот джентльмен, но он, наверное, скоро объявится, и если он узнает, что я в Розовом коттедже, то сможет приехать ко мне туда. Нет, я не стану заходить. Дело не в Патерсонах, их номер есть у меня в письме, которое дал мистер Паскоу. Не буду тебя задерживать, и спасибо еще раз. До свидания.

И, отклонив предложение выпить чашечку чаю, я выбралась от викария и отправилась в мастерскую, расположенную по соседству.

Это было длинное строение, во времена, когда ферма являлась частью хозяйства викария, — сеновал. Помещение освещалось главным образом через окошки, проделанные в крыше, но сейчас воздух и свет лились в открытые двойные двери в торце, сквозь которые раньше опускали и поднимали сено. Пол покрывали опилки и стружка, и вся мастерская благоухала сосной, кедром и другими деревьями, и к этому аромату примешивался запах лака и льняного масла.

Дэйви вел рубанок по длинной доске, прижатой тисками к верстаку, который вытянулся по середине чердака. Когда мой силуэт обрисовался в дверном проеме, он мельком взглянул на меня, не прерывая плавного хода рубанка по доске. Серебристая стружка, тонкая, как бумага, вилась и опадала вниз, образуя пахучий ковер. Дэйви выпрямился и повернулся ко мне:

— Ну как, добыла у викария, что хотела?

— Да. И еще узнала кое-что интересное от Лил, его прислуги.

— Да? — Он отложил рубанок. — Что такое?

Я рассказала ему про таинственного посетителя Лил, и он слушал, склонив голову и рассеянно проводя пальцем по гладкой поверхности оструганного дерева. Когда я закончила, он фыркнул и, помолчав несколько мгновений, произнес:

— И еще кто-то в машине, так? Женщина?

— Конечно. И я думаю о том же, что и ты.

— А именно?

— Что они приехали в Розовый коттедж, увидели, что дом пустой, и вошли внутрь. По словам Лил, этот мужчина говорил с ней во время вечерней службы. А позже, когда мисс Линси отправилась на кладбище, они были там.

— Снова.

— Снова?

— Ну да. Они, конечно же, приходили на кладбище раньше, перед тем как идти расспрашивать Лил про могильную плиту. А потом вернулись.

— С цветами для тети Бетси?

— Получается, что так, верно?

Дэйви отвернулся и поставил рубанок на полку для инструментов, которая тянулась вдоль одной из стен:

— Когда твоя мама погибла, тот цыган был с нею?

• Предыдущая
• 27/43
• Следующая