Когда смерть разлучит нас… (СИ) - "Мари Явь" - Страница 24

• Предыдущая
• 24/68
• Следующая

— Ты не меня ждал. — Отмахнулась она так привычно медленно и тихо. — А повода умыть руки.

— Ты ни черта не знаешь! — Прошипел оскорблено мужчина, расхаживая по ковру.

— А ты знаешь? Знаешь, что означает твое проклятье? Твоя борьба должна быть непрерывной. Нет смысла на что-то надеется, ждать какого-то определенного призрачного момента, который сулит тебе отдохновение. Такого момента нет и, кто знает, наступит ли он. Я умерла, так что ж? Я вернусь снова. А когда вернусь, то не задержусь здесь надолго. Моя роль в этом проклятии предельно проста: напоминать тебе о твоей цели. Смысл ждать меня, Эохайд Брес? Сегодня я замужем за другим мужчиной, которому не собираюсь изменять. В следующий раз я могу родиться слепой, глухой и немой. Или же я умру в ту же секунду, как только твой взгляд найдет меня. Не стоит забывать: я вынуждена приходить сюда не для твоего удовольствия, я для твоего страдания. Так зачем же меня ждать? Смешной ты…

Ему не было смешно. Ее слова распинали. Она отвергла его тело, что ж, он простил. Но швырять ему в лицо его полное боли ожидание, надежду, покорную жажду… были такие моменты, когда Брес откровенно боялся, что причиной ее смерти может стать именно он.

Не в этот раз. Элин, а для него навечно — Айрис, умерла через восемь месяцев от родов. Ребенок не выжил тоже.

На протяжении всего проклятья Айрис рождалась и умирала пять раз, словно по числу душ, которые он должен был уберечь от вечного огня. Но — и это проблема — он справился лишь с четырьмя. А ныне двадцать первый век Anno Domini. С момента их последней встречи прошло несколько столетий, и последнюю женщину, душу которой внепланово вознесли на небеса с его легкой руки, звали Жанна. И теперь, кроме прочего, Брес ждал Айрис, чтобы сказать ей: «Да-да, та самая Жанна. А разве я плох в роли Михаила?».

На самом деле, ему было бы в пору составлять огромные списки того, что с ней необходимо обсудить. Научно-техническая революция, освоение космоса, две мировые войны — разве не отличные поводы для милой беседы? Она так много пропустила! И ему нужно было передать ей хотя бы щепотку впечатлений свидетеля этих событий, коим он являлся.

Но с каждым днем, который Брес встречал вопросом «возможно, сегодня», а провожал «возможно, завтра», мысль о том, что «возможно, никогда» крепчала и доказывалась из года в год.

Так, возможно, уже никогда?

Потому что помимо Айрис, столько же лет Брес не видел и Энки, который выполнял роль посредника между своим старшим братом и небесами.

Но что поделать, изменчивая природа людей выдумала себе новых богов, язычество как явление исчезло. А вместе с верой, кто знает, не исчезли ли сами боги?

И словно подтверждая свои догадки, Брес посмотрелся в единственное в его доме зеркало. Почему-то у него создавалось впечатление, что ранее он выглядел моложе и не столь угнетенно. А если его коснулась… нет, не коснулась, а просто подула старость, не стал ли он смертным? Может, его жизнь не так скоротечна, как у обычных людей, но вот оно — отражение — высказывает предположение, что и для него однажды состругают гроб.

Да, такова его суть: если люди не верят в то, что он всемогущ, значит он — обычный человек. Пройдет еще пара лет, и он вынужден будет с этим согласится. А пока…

Словно развивая его мысль, но в обратном направлении, острое, уже позабытое чувство какой-то срочности охватило его. Возможно ли..? Вспомнить бы, когда такое было? Сто лет назад? Двести? Когда последний раз человек счел себя ничтожеством настолько, что решил обратиться к нему и честно оплатить его дорогостоящие услуги? Ну так он не против! Ему нужна их вера, их поклонение, их страх. Сколько бы лет не прошло, его сущность рожденного повелевать не изменится никогда.

Сила, власть, абсолютное спокойствие и уверенность в каждом движении, взгляде, слове — Брес наконец-то вновь почувствовал себя богом.

Ну… ладно, да, он жалкий сукин сын до последнего рассчитывал, что вызвавшим его человеком будет Айрис. Чудесное стечение обстоятельств и все дела. И ведь некогда они именно так и познакомились. Ага. Кажется, жизнь его до сих пор ничему не научила.

И все же в одном Брес не ошибся: он понадобился именно женщине. И теперь она, дрожащая от волнения и слёз, уставилась в разрисованный паркет — дела рук своих.

А ведь когда-то он дал себе зарок не вступать ни в какие деловые отношения с женщинами.

С тихим вздохом Брес присел перед ней, чем вызвал ожидаемую реакцию: заметив его, девушка вскрикнула и отползла к противоположной стене.

— Боже… Боже…

Да, в кои то веки это про него.

— Т-т-так это… п-п-правда? Правда?! Я… — Она задыхалась, рыдая, размазывая толстый слой туши по раскрасневшемуся лицу. — Я ведь поклялась, что убью себя, если ничего не выйдет.

Брес вздернул бровь. Пусть его появление и спасло ее, он себя героем не считал. В конце концов, не стоит забывать о том, что он работает не за «спасибо». И пока он молчаливо ждал условий, которые бы ему выдвинул человек, сам человек был слишком занят истерикой. И та уже перешла на новый уровень, двигаясь полным ходом.

Из-за размазанной косметики и мешковатой, черной, в стиле «отвали от меня» одежды возраст смертной было трудно угадать. Возможно даже, это была располневшая девочка-подросток.

Устав от молчания, насыщенного давящимися всхлипами и тяжелым дыханием, Брес протянул платок. И надо было видеть, как на это отреагировала несчастная.

— Итак? — Бодро спросил он, выводя ее на разговор.

Сминая пухлыми пальцами платок, девушка вперилась в мужчину слезящимся взглядом, кусая губы.

— Ты… ты… такой…

— …готовый слушать твои условия.

— … а я ведь… да, я хочу… — Она уставилась на него, нахмурившись, словно пытаясь углядеть в его глазах все те блага, которые он может ей дать. — Ты заберешь мою душу?

Поджав губы, Брес кивнул.

— Ну и черт с ней! — Бросила зло девушка. — Ведь даже живя как последнее ничтожество, я все равно попаду в Ад.

Что ж, лучше ей не знать, что в Ад она не попадет. В связи с изменившимся мирозданием слуги Бресу больше не нужны. Ему нужны души для сохранения статуса бога, для продления собственной жизни, для поддержания тонуса, так сказать. Ее душу ждет полнейшее уничтожение.

— Хоть кому-то нужна моя душа… — Усмехнулась она обреченно. — И за нее я хочу… я хочу… быть счастливой.

И она с новой силой разрыдалась, так пронзительно, что Брес пожалел о том, что здесь появился. Этот человек впадает в крайности из-за пустяков. Ведь Эохайд готов был спорить: дело или в колледже, или в парне, или в родителях.

— Значит, деньги? — Предположил он, заставляя ее утихнуть. — Как много?

— Деньги? Деньги… да. Да! — Она продолжила комкать испачканный тушью платок. — Но… но что я буду с ними делать? Я хочу… хочу… — Девушка смотрела на него, кусая губы, которые уже готовы были озвучить несмелое желание: — тебя.

Брес тихо рассмеялся.

— Что?! Разве моя душа того не стоит? Ты тоже… тоже считаешь меня уродиной?! Так?! Конечно, ведь по сравнению с тобой…

Рыдания. Бесконечные. Визгливые. Жалкие.

— Перестань голосить, женщина! — Твердо произнес Брес, заставляя плакальщицу испуганно умолкнуть. — Скажу откровенно: мне нужна душа. Без разницы чья. И хотя в современном мире понятие девальвации относится в большей степени к человеческим душам, нежели к валюте, я готов на условия различной степени возмутительности. Но нужно уточнить, что ты имеешь в виду под «тебя»?

Кажется, она вздохнула с облегчением, после чего торопливо заговорила:

— Ты… должен во всем помогать мне. Словом и делом. Быть рядом. В свою очередь я не буду требовать что-нибудь… противозаконное. Убийства там, пытки… Но мне нужны деньги! И собственный дом! Огромный дом как можно дальше отсюда. И слуги. — Ее глаза зажглись от всех этих соблазнительных перспектив. — На десять лет.

• Предыдущая
• 24/68
• Следующая