Секретная карта - Стэкпол Майкл А. - Страница 18

• Предыдущая
• 18/119
• Следующая

Джорим отступил назад.

— И ты хочешь для себя такой же судьбы? Быть заключённым в этой крепости? «Волк Бури» стал бы для тебя величайшим приключением и избавлением от участи узника!

— Возможно. А может быть, стал бы величайшим несчастьем. В каком-то смысле, — признался Келес, — заточение в Антурасикане лучше, чем неудачная экспедиция.

— Но неужели тебе не претит всю жизнь оставаться здесь, словно в ловушке? Это же убьёт тебя!

— Меня не убьёт, Джорим, — Келес покачал головой и подумал: «Но может убить тебя, братишка».

Джорим нахмурился.

— Все равно что живым улечься в гроб. Ты будешь составлять карты, позволяющие людям путешествовать все дальше и дальше, а сам останешься привязанным к крохотному клочку мира в Морианде.

Келес почувствовал, как когтистая лапа сжимает его сердце. Заключение в родовой крепости пугало его. Конечно, это обеспечивало безопасность, но безопасность без свободы не имела никакого смысла. Никогда больше не увидеть заката над горами или разноцветных птиц, пролетающих над джунглями…

— Полагаю, Джорим, ты должен будешь привезти мир сюда. Это то, что мне суждено. Мы с тобой станем джесейкирами и проживём долгую счастливую жизнь. Правитель позволит нам меняться ролями — в то время как один будет глазами и ушами, исследующими мир, другой на время останется здесь. Если нет — я буду зависеть от тебя, наших детей и, возможно, детей Нирати. Это то, что я должен принять ради нашей семьи и нашего народа.

— Снова защищаешь меня, братец? — Джорим улыбнулся, затем жестом указал на дверь своей комнаты. — Мне известно, что вы делали в мастерской. То же, что всегда. Нирати сбивала деда с толку, в то время как ты взывал к его благоразумию. Это меня просто бесит, хотя я прекрасно понимаю, что только выигрываю!

Келес протянул руку и дёрнул брата за его косу.

— Выигрываешь! А ведь нам приходится для этого расстараться, ты это понимаешь?

— Для того и нужны младшие братья, чтобы для них стараться. В сказках так всегда бывает.

— А я думал, ты предпочитаешь быть единственным в своём роде. — И Келес первым вышел из комнаты, произнеся напоследок: — Прошу тебя, сегодня вечером не нужно ни с кем драться. У тебя все ещё кровоподтёк под глазом, а синяки не подходят по цвету к одежде!

— Да, фиолетовый не годится для высшего света, а жёлтый по краям не того оттенка, как золотой шёлк! — Джорим положил руку на плечо брата. — Не волнуйся, братец, я буду безупречно себя вести. Если то, что ты мне рассказал, правда, я больше не дам деду повода сомневаться в принятом решении.

— Отлично. — Келес шумно выдохнул. — Это его вечер. Позволим ему делать то, что он хочет, и все будет прекрасно.

Нирати было трудно дышать, и в этом был повинен не только тесный корсет. Она и так была стройной, а корсет превращал её талию в нечто невообразимо тонкое. Фрейлина туго зашнуровала его, приговаривая: «Такой девушке, как вы, госпожа, и не нужно глубоко дышать; пусть кавалеры думают, что у вас перехватило дыхание от их вида!». Нирати рассмеялась, а служанка ещё чуть туже затянула корсет.

Нирати оглядела наполовину пустой Большой Бальный зал, и у неё зарябило в глазах. Праздничные одеяния семьи Антураси отливали золотом. Она сама, её братья, кузены, мать, дед — все были одеты в золотые шаровары, рубашки и накидки, отороченные пурпурной тесьмой. Одеяния Правителя и его семьи — пурпурными с золотой отделкой. Прочие гости оделись в соответствии со своими собственными представлениями, однако обязательно присутствовали пурпурные или золотые детали — как знак принадлежности к королевскому роду. Или как признак желания произвести впечатление на окружающих.

Хотя Правитель ещё не прибыл, он уже успел произвести впечатление, разместив своих Керу в воротах, возле парадного входа и у дверей Бального зала. Отряд телохранителей состоял из гелосундских женщин-изгнанниц. Они посвятили себя служению королевскому дому Наленира, отказавшись от замужества и рождения детей, и жили как отшельницы, проводя дни в тренировках и выполняя обязанности охраны. И совершая странные обряды, если верить легендам.

В золотые волосы всех Керу были вплетены белые ленты — в знак скорби по навек утраченной родине. Они все красивы, но красивы не по-женски — тела их были сильными, как у мужчин, лица суровы, глаза смотрели твёрдо и холодно. Каждая носила меч и копьё. Всех Керу отличали вежливость и почтительность. Интересно, подумала Нирати, сохранят ли они хладнокровие, когда в зале появится Правитель Дезейриона?

Вдоль западной стороны прямоугольного зала шли высокие окна, из которых открывался чудесный вид на ночное небо. По другую сторону — слева от входа — располагались пышно накрытые столы, ломившиеся от разнообразных яств. Купцы и торговцы, желавшие заслужить благосклонность Антураси, преподнесли к празднику разнообразные сыры, вина и другую диковинную еду. Пристрастие Киро к пряной пище было хорошо известно; повара вносили в зал восхитительно благоухающие приправами блюда и располагали их на центральном столе. Ароматы дополнялись чудесными звуками: в юго-западном углу зала играли музыканты.

Осматривая зал, Нирати вгляделась в широкий — около шести футов — подиум, идущий по периметру зала на высоте, по меньшей мере, пятнадцати футов. В юго-восточном углу подиум расширялся, образуя нечто вроде треугольной площадки. Здесь стояли кресло и небольшой столик, по бокам застыли двое Керу. Дед Нирати должен был пройти через дверь в восточной стене и именно отсюда наконец огласить подробности предстоящей экспедиции на «Волке Бури».

Нирати слабо улыбнулась. Она знала, что новости понравятся Джориму. Единственное, о чём она беспокоилась — как бы их дед, по рассеянности или умышленно, не объявил о своём решении так, что это выведет Джорима из себя. Она нежно любила своего младшего брата, однако известен ей и его вспыльчивый нрав. Приём в честь Киро был не лучшим местом для проявления характера.

Она поёжилась. Если Джорим полезет на рожон, это не просто испортит вечер. Нирати не помнила праздника по случаю шестидесятитрехлетия Киро, но знала, что тогда между Киро и Рином Антураси разгорелся скандал. Насколько ей было известно, Рин просто защищался. На следующий день он отплыл на «Волке Волн», не обмолвившись с отцом ни единым словом — и не вернулся. Поэтому и поползли слухи, что Киро причастен к смерти собственного сына.

Нирати взглянула на мать и улыбнулась. На Сьятси Антураси было золотое платье, отделанное по краям белыми лентами, талию обхватывал пурпурный пояс. Она была высокой — выше Нирати, хотя до Керу и ей было далеко. Превратившись из грациозной девушки в зрелую женщину, она продолжала цвести, ничуть не уступая себе в молодости. Тёмные волосы Сьятси были уложены в высокую причёску, скреплённую золотыми шпильками. На набелённом лице сверкали золотые блёстки — на веках, скулах, возле глаз; губы и веки были подкрашены золотым. Мать Нирати выглядела, словно ожившая прекрасная мраморная статуя.

У Сьятси была интересная судьба. И её собственной семьёй, и семьёй мужа управляли властные патриархи, но Сьятси умудрялась использовать это себе во благо. Её родные, Истуркены, процветающие торговцы, выдали её замуж за Рина Антураси, надеясь извлечь из этого выгоду для себя. Дела у Истуркенов продолжали идти прекрасно, пока не умер отец Сьятси. Место занял её брат Йорч. Он был азартен, и не только в делах. Истуркены лишались прибыли и своих кораблей, и в конце концов семья разорилась.

Когда погиб Рин, все ожидали, что Сьятси останется хозяйкой в доме Киро, но она вернулась к своей семье и взяла все дела Йорча в свои руки, хотя и негласно. Она заставила Киро предоставить ей карты в обмен на возможность видеть внуков и учить их. До Нирати доходили слухи, что их мать была одной из любовниц Правителя Арайлиса, и потому Истуркены платили очень низкие таможенные пошлины за ввозимые товары. Однако Нирати никогда не говорила с матерью об этих привилегиях.

• Предыдущая
• 18/119
• Следующая