Французская магия (СИ) - Бессарабов Николай "elSeverd" - Страница 96

Хогвартс, старинный, наполненный не до конца понятой даже самыми лучшими умами силой замок, танцевал вместе с ними. Где-то в глубинах многослойных магических полей осыпались пеплом отжившие участки, что-то прорастало заново, словно трава по весне. Древний, хранящий в истертых каменных плитах память о шагах четырех Основателей, Хогвартс обновлялся, дождавшись, наконец, прихода способной помочь в этом девушки.

Дамблдор, в одиночестве сидевший над бумагами в своем кабинете, с тревогой вслушивался в биение магии, наполнявшей замок. Уже второй раз с начала года происходило нечто, недоступное его зрению и пониманию. Феникс директора, наоборот, спокойно спал, сунув голову под крыло.

— Что-то происходит, Фоукс, что-то происходит. — Бросив недовольный взгляд на улыбающегося с портрета Хеллфайра, старый волшебник крепко сжал палочку и вышел из кабинета на поиск источника возмущений.

— Происходит, — усмехнулся с портрета Хеллфайр. — В мои времена директора лучше владели магией.

12 января 1996 года

— Уважаемые члены Трибунала. — Снова та же обстановка немецкого здания Международного Трибунала, только люди другие. На посту председателя стоял все тот же Лихтенштейн, довольно улыбаясь своим мыслям, однако на месте, куда в прошлый раз вызывали обвиняемого Сириуса Блека, в этот раз оказался Альбус Дамблдор.

Министр магии Корнелиус Фадж, в окружении советников, среди которых мелькал черный бантик Амбридж и платиновая шевелюра Люциуса Малфоя, казался встревоженным. С одной стороны, обвиняли Дамблдора, с другой — происходящее бросало тень на всю английскую систему власти.

Я сидел в отдельной ложе, вместе с Сириусом Блеком, охранниками немецкого Аврората и закутанными в плащи с капюшонами Джеймсом, Жан-Клодом и Киараном. Маг-боевик, судя по жестам, искренне наслаждался происходящим, но внимательно посматривал на Дамблдора, отслеживая его движения. Сириус Блек не скрывал торжества, даже необходимость поддерживать хотя бы видимость лояльности к создателю Ордена Феникса не могла заглушить яростный огонек в глазах аристократа при взгляде на отправившего младенца в личный ад директора.

— Смотри, Гарри, — Тихо сказал Сириус, — слева от Фаджа сидит Амелия Боунс, начальник Департамента правопорядка.

— Уважаемые члены Трибунала. — Лихтенштейн обвел взглядом собравшихся, — сегодня разбирается дело о незаконном опекунстве и нарушении условий завещания древнего благородного семейства, сокрытии важной информации от опекаемого ребенка. В английском Министерстве магии за долгие пятнадцать лет не сделали ничего, чтобы исправить ситуацию, поэтому мистер Поттер обратился в Международный Трибунал за справедливостью.

Взгляды собравшихся, в том числе и Дамблдора, скрестились на мне, но мне удалось твердо встретить разгневанный взгляд директора, не потупившись. С некоторым удивлением, появившимся на лицах англичан, они сумели все же меня опознать — ради заседания я одел такие же очки-велосипеды, которые носил в Хогвартсе, только эти были без диоптрий, перекрасил волосы в знакомый им черный цвет и не стал вставлять в глаза цветные линзы. Я буквально чувствовал пристальные взгляды Дамблдора, Малфоя и Фаджа, уткнувшиеся мне в лоб. По расширившимся на секунду зрачкам Дамблдора и его вздрогнувшим губам можно было судить, что он как минимум догадывался о содержимом моего исчезнувшего шрама.

— Мистер Поттер, не могли бы вы еще раз повторить для членов трибунала свои обвинения?

Я встал, поклонившись собравшимся.

— Господа, благодарю, что моя просьба не оставлена вами без внимания. — Киаран, шевельнув палочкой, сделал мой голос хорошо слышимым во всем зале. — Почти пятнадцать лет назад в дом моей семьи, семьи Поттеров, пришел величайший из темных магов Англии, Вольдеморт. Причины, по которым он решил убить именно меня, младенца, выделив меня тем самым из всех остальных, мне неизвестны. Да и что может быть известно младенцу. Мои мать и отец пали смертью воинов, до последнего защищая семью. — Я склонил голову, на секунду замолчав.

— После гибели моих родителей встал вопрос о том, в какой семье будет воспитываться наследник рода Поттеров, последний представитель этого рода. Следующие десять лет своей жизни я провел, не зная ни своего наследия, ни даже имени своих родителей, у магловских родственников моей матери, ненавидящих волшебство и обращающихся со мной как с рабом — избивавших меня, издевавшихся, обвинявших моих родителей в том, что они отбросы общества, недостойные называться людьми. — Мой голос окреп, наливаясь гневом.

— Спустя одиннадцать лет в мою семью пришел с известием о том, что я волшебник, один из работников Хогвартса. Но и попав в школу, я не получил никакой информации о своих родителях, своем роде, о традициях волшебного мира и о своем наследии. Мне было позволено раз в году брать сто галлеонов из детского сейфа, а ключ от сейфа хранился у Альбуса Дамблдора. — Я почувствовал, как рядом напрягся Сириус Блек.

— В конце четвертого курса, благодаря случайному стечению обстоятельств, я узнал, что от меня скрывают некую информацию. Обратившись к гоблинам в английском филиале Гриннготса, я выяснил, что моим настоящим опекуном является Альбус Дамблдор, который, не ставя меня в известность о сейфе моих родителей, не позволял мне получать выписки о состоянии счетов и свободно пользовался деньгами Поттеров на правах моего опекуна. Расследование гоблинов показало, что ни одна из выписок о состоянии счетов, ни одно приглашение для беседы в Гриннготс не доходило до наследника семьи Поттеров. — Я покачал головой, будто поражаясь человеческой подлости.

— Имеющий возможность жить в нормальной семье, пользоваться оставленным мне в наследство родителями детским сейфом, я одиннадцать лет своей жизни, а потом каждое лето до четвертого курса проводил в нищете, подвергался издевательствам и побоям от родственников, твердивших, что я нахлебник, бездарно тратящий их деньги. — Валленштайн, не отрывавший до этого взгляда от директора, посмотрел на меня и ободряюще кивнул.

— Спустя некоторое время мне удалось выяснить, что существовало завещание семьи Поттеров, заверенное и скрепленное в присутствии свидетелей их поверенным. Этот достойный человек сейчас все еще находится в палате безнадежно больных в Англии, полностью лишенный разума и памяти в результате, как было заявлено, налёта Упивающихся Смертью, слуг Вольдеморта. Завещание оказалось подписано должным образом, но на нем также присутствовала резолюция Министра магии Миллисенты Багнолд и главы Визенгамота Альбуса Дамблдора о том, что данное дело засекречено. — Я почти прорычал имя директора.

— Изучив завещание, я был поражен, господа. В завещании четко указывался список семей волшебников, под опеку которых я должен быть отдан в случае гибели моих родителей. Среди них был и брошенный без суда после Первой войны в Азкабан Лорд Блек, Ремус Люпин, старинный друг моих родителей, который, будучи оборотнем, не смог бы стать опекуном из-за дискриминационной политики Министерства магии Англии. Были Френк и Алиса Лонгботтомы, в результате нападения слуг Вольдеморта сразу после войны оказавшиеся в палате безнадежно больных рядом с поверенным Поттеров. Были и другие семьи, уцелевшие после войны, семьи как светлых, так и темных волшебников. Но одно исключение, указанное в завещании, — я посмотрел на директора и увидел, как он напрягся. — Одно исключение гласит, что ни при каких обстоятельствах я не должен быть отдан под опеку родственников моей матери. Но я провел именно у них долгие и очень запоминающиеся четырнадцать лет.

— Далее, как удалось выяснить мне и нанятым мною частным детективам в магловском мире, против семьи моих магловских опекунов неоднократно подавались жалобы о жестоком обращении с ребенком. Но потом эти жалобы как по волшебству отзывались, протоколы осмотров медика почему-то исчезали, а свидетели, словно бы лишались памяти, вызванные на допрос. Я не могу обвинить в ЭТОМ директора, потому что нет ни малейшего свидетельства, кто и каким образом организовывал эту... травлю, но могу сказать одно. — Я холодно посмотрел на Дамблдора, не скрывавшего теперь ярость. — Когда я получил первое своё письмо из Хогвартса, оно было подписано адресом «чулан под лестницей», то есть уважаемый директор, величайший светлый волшебник, знал, где и как я провел счастливые годы своего детства.