Виновата любовь? - Аткинс Дэни - Страница 4

• Предыдущая
• 4/48
• Следующая

* * *

Первое, что я почувствовала, — обжигающую боль. Что-то ужасно тяжелое давило на мои ноги. И вся голова у меня была почему-то мокрая — густая соленая жидкость текла со лба по щекам, заливая глаза и рот. Я хотела крикнуть, но не смогла издать ни звука — в легких совсем не оставалось воздуха, только пыль и дым. Сзади доносились чьи-то крики, кто-то плакал. Я повернула голову, но ничего не увидела — что-то липкое мешало смотреть. Подняв плохо слушавшуюся руку, я мазнула по лицу — на ладони глянцево-алой перчаткой блестела кровь. Груда обломков закрывала меня от тех, кого я могла слышать, а прямо передо мной была машина, оказавшаяся наполовину внутри ресторана, — точнее, то, что от нее осталось. Искореженный корпус едва проглядывал в густом дыму, шедшем из двигателя. Битое стекло покрывало меня сверху, кожей я чувствовала осколки под собой. Я поняла, что лежу посреди того, что только что было окном.

Голоса сзади зазвучали громче, куча обломков пришла в движение — до нас пытались добраться. Вытащить. Не одну меня — нас, конечно, нас, Джимми тоже, Джимми, который вернулся, чтобы спасти меня.

Не обращая внимания на кровь, начавшую течь сильнее, стоило мне пошевелиться, я кое-как приподняла голову, пытаясь отыскать его взглядом. Вокруг по-прежнему клубился дым вперемешку с пылью, но что-то различить было можно. Рядом со мной оказалась странно приподнятая под углом длинная белая плита с огромными кусками стены и какой-то искореженной деталью машины. Вглядевшись, я поняла, что это не плита, а то, что осталось от нашего стола. А приподнята с одного края она потому, что что-то или кто-то лежит под ней.

Забыв обо всем, я потянулась туда рукой. Пальцы отчаянно заскребли по полу, пытаясь нащупать то, что под столом. Наконец на мгновение мне показалось, что я задела что-то мягкое.

— Джимми! — прохрипела я. — Джимми, это ты? Ты слышишь меня?

Молчание.

— Джимми… — Я начала плакать, слезы промывали узкие дорожки на покрытом кровью и грязью лице. — О нет, Джимми, нет… Скажи хоть что-нибудь!

Пыль понемногу оседала, и теперь я видела то, чего коснулись мои пальцы. Рука Джимми, вывернутая под неестественным углом, торчала из-под стола — все остальное было скрыто под обломками. Мускулистая, загорелая, всего несколько минут назад она спасла меня от неминуемой гибели. И теперь лежала, безжизненная. Задолго до того, как прибыли медики, я знала, что она не двинется уже никогда.

Декабрь, 2013

Пять лет спустя

Приглашение стояло на каминной полке, почти скрытое стопкой счетов и рекламок доставки еды. Думаю, я специально старалась его скрыть — словно так я могла бы притвориться, что забыла о нем, и остаться дома. Если бы все было так просто! Конечно, когда оно пришло, я ответила открыткой с подтверждением, но тогда до свадьбы оставалось еще несколько месяцев и поездка в Грейт-Бишопсфорд представлялась чем-то абстрактным, отдаленной перспективой, о которой не стоило особо и думать. Однако теперь, когда меня отделяли от нее всего два дня, я стояла в своей крохотной квартирке перед раскрытым чемоданом и не могла взять в толк — с чего я возомнила, что у меня хватит мужества туда вернуться.

Бросив укладывать вещи, я подошла к камину и взяла в руки маленькую тисненую картонку кремового цвета. «Мистер и миссис Джонсон просят Вас почтить присутствием свадьбу их дочери Сары и Дэвида…» Я провела пальцем по выпуклым буквам первого имени. Конечно, ехать надо, я и раньше это понимала. Нельзя пропустить свадьбу лучшей подруги только из-за того, что придется возвращаться в родной город. Да и город ли меня страшил, или воспоминания, которые, я знала, ждут меня там? Я так давно научилась прятать их в самой глубине, не давая им воли…

Не выпуская из рук открытку, я подняла голову и встретилась взглядом с отражением в зеркале. Себе я не могла лгать: просто очутиться вновь в родном городе — это полбеды. Самым трудным будет увидеть вместе всех старых друзей, впервые за много лет. Почти всех. Тень пробежала по моему лицу. Да, не встречи с живыми я боялась — теней прошлого.

Я принялась бездумно укладывать вещи, не особо заботясь, что кидаю в чемодан. Всего ведь на три дня, а потом можно будет вернуться обратно, в свою квартирку, вновь раствориться в суете большого города. Кому-то покажется странным, но мне действительно нравилось жить там, где не каждый встречный знал меня в лицо и по имени. Особое внимание я уделила только своему наряду для девичника и платью из темно-бордового бархата, которое собиралась надеть на саму свадьбу. Слава Богу, Сара в конце концов сдалась и прекратила настаивать, чтобы я была подружкой невесты.

— Ты просто должна, ради меня, — упрашивала она.

Вот так же в школьные годы она подбивала меня на очередную авантюру. На этот раз я не поддалась. Конечно, отказать было непросто, но я заранее знала, о чем зайдет речь, и могла подготовиться.

Хотя созванивались мы регулярно, Сара нечасто навещала меня в Лондоне — она много работала, ну а свободное время, естественно, по большей части проводила с Дейвом, своим парнем. То есть теперь уже женихом. Когда она сказала, что приедет на выходные, я сразу все поняла, успела настроиться, и отказ дался легче, чем я боялась.

— Ну, Рейчел, пожалуйста, передумай, — умоляла она. Вид у нее был такой расстроенный, что я заколебалась. — Я никого другого не хочу в подружки!

Когда я все-таки, не доверяя собственному голосу, отрицательно покачала головой, Сара неосторожно задала тот самый вопрос, который позволил предотвратить все дальнейшие попытки:

— Но почему?

Вот тут я малодушно использовала запрещенный прием — вместо ответа убрала в сторону завесу волос, скрывавшую протянувшийся через лоб и щеку уродливо разветвленный бледный шрам. Сара поджала губы, потом вздохнула, и мне стало понятно, что она признала поражение.

— Да, опять старый трюк с изуродованным лицом, — улыбнулась я. Все прочие мои знакомые старательно обходили эту тему, лишь у Сары доставало смелости говорить прямо. — Зато по крайней мере буду спокойно сидеть в задних рядах, а не стоять у алтаря в каких-нибудь розовых рюшечках.

На мгновение в ее глазах мелькнуло упрямое выражение, и я решила, что это еще не конец, однако в следующую секунду она все же уступила, пробормотав только:

— Не стала бы я тебя в розовое наряжать, с чего ты взяла…

В ответ я от всего сердца обняла подругу. Я знала, что подвела ее, и еще больше любила за то, что она поняла и приняла мое решение.

* * *

Прежде чем закрыть чемодан, я потянулась за пузырьком с таблетками на прикроватной тумбочке — главное, не забыть бросить их в косметичку. Взяв пузырек, я нахмурилась — он оказался куда легче ожидаемого. Подняв на свет, едва сочившийся через окно с пасмурного декабрьского неба, я попыталась прикинуть, сколько таблеток осталось. Выходило совсем мало, меньше, чем я думала; едва хватит на время поездки. Как же так? Судя по дате на этикетке, прошло всего десять дней. Я чувствовала, что головные боли учащаются, но не представляла, что употребляю такое количество болеутоляющих. По спине пробежал холодок. Дело плохо. Я могла врать о своем здоровье отцу, даже врачам поначалу, когда боли только начались (глупо, конечно), но знала, что рано или поздно придется взглянуть правде в глаза. Это был тот тревожный признак, о котором нас предупреждали с самого начала, и каждый разговор по телефону с папой все три года, что мы жили порознь, начинался одинаково: «Ну как ты? Голова не болит, ничего такого?» Сперва я радостно отвечала, что все отлично; однако последние полгода я его просто обманывала. В конце концов я записалась на прием к доктору, который наблюдал меня во время периода реабилитации. Похоже, мои жалобы его обеспокоили — что уж говорить обо мне самой, ведь я порядком приуменьшила симптомы. Выписанное им лекарство могло только облегчить боли, и он настоятельно рекомендовал мне лечь в больницу на обследование. Рецепт я взяла, но совету не последовала, отложив на потом, хоть и знала, что только оттягиваю неизбежное.

• Предыдущая
• 4/48
• Следующая