Децема. Предыстория (СИ) - "Мари Явь" - Страница 23

• Предыдущая
• 23/95
• Следующая

— Потому что остальные при исполнении, — подсказал Дерил.

— Держи, — бросил Индра, протягивая мне изящный бокал из тонкого стекла.

— Нет, я так просто… — принялась смущенно отнекиваться я.

— Я не буду пить эту приторную дрянь.

— Не любите сладкое? — усмехнулась я, охотно принимая красиво оформленный коктейль. — Зря. Гляньте, как все на вас смотрят. Вы оскорбляете их своим отказом.

— Отлично. Когда закончишь, возьми еще, — ответил глухо молодой господин, продолжая смотреть в сторону гор — условной границы между Нойран и Децемой.

Сделав смачный глоток из фужера, я скривилась, прокомментировав:

— Редкостная гадость! И они угощают этим гостей? В пекло таких союзников, босс. У этих ребят нет никакого вкуса, — проворчала невнятно я, чувствуя, как обжигающе-горькое пойло скользит по гортани. — Как горячо…

Раздался звон разбивающегося стекла. А в следующий миг мои ноги подкосились, и я рухнула вниз. Подставив дрожащие руки, я поначалу была ошарашена собственной неловкостью, а уже потом меня пронзила страшная догадка.

Сердце пропустило удар.

— Вам еще рано пить, — усмехнулся Дерил, наклоняясь, чтобы помочь мне подняться.

— Ноги… я не чувствую… — прохрипела я едва слышно, поднимая взгляд на Индру. — Больно…

За секунду до того, как обессиленно упасть на пол, я увидела в глубине черных глаз понимание. А еще страх, такой кричаще противоестественный.

Перед самой смертью мне доведется узнать, что даже Индре, бесчувственная душа которого обязана своим происхождением не богам, а новейшим технологиям, свойственно бояться.

К моему горлу подступила кровь, а тело свело судорогой. Все внутри нестерпимо жгло огнем, тогда как кожу обернул космический холод. Официозность и торжественность приема вспороло безумие. Гостеприимный хозяин особняка решил закончить свое неловкое покушение: послышались крики и лязг оружия. Однако узнать, чем закончился блистательный раут мне не удалось. Мои глаза накрыл кроваво-красный полог.

Как и положено, после смерти душа «меченого» отправлялась прямиком в обитель Эзуса, утопающую во мраке отчаяния. Здесь не было света и времени. Я не могла вспомнить тот момент, когда мой разум забрал власть над мыслями у подсознания. Чудовищные сны смешались с реальностью.

Я мертва. Индра тоже мертв. И Дерил.

Я не видела собственного тела, но я чувствовала, как слезы скользят по вискам. Я могла слышать чужие голоса. Профессионально холодные и деловые. Временами обеспокоенные. Иногда мне было нестерпимо больно, но по большей части внутри меня и извне была лишь пустота. Не умиротворяющая, а пугающая. Из которой хотелось вырваться.

Плавая в бессознательности, захлебываясь страхом, я старалась думать о… какая глупость! О таких же беспросветно черных глазах, потому что их тьма успокаивала, наперекор жестокости и вечному холоду, в них таящихся.

— Молодой господин, вас вызывает к себе ваш отец… — уловила я вежливый, даже, скорее, подобострастный голос.

— Я навещу его вечером.

Напряженно вслушиваясь в звенящую тишину, я пыталась убедить себя в том, что не ослышалась.

— Но босс настаивает. Вы сидите здесь уже вторую неделю. Эта кома может продлиться вечно. Врачи говорят…

— Если она не придет в себя, эти самые врачи больше не смогут говорить. Ведь мертвым это не свойственно.

— Этот яд…

— И ты тоже.

— Доза была смертельной даже для…

— Убирайся!

Вздрогнув, я широко распахнула глаза, оглядываясь. И видя лишь темноту.

— Индра, — беззвучно позвала я, стараясь отыскать хотя бы искру света.

Я попыталась пошевелить рукой, но обнаружила ее прикованной. Все мое тело было зафиксировано, и это осознание разлилось обжигающей паникой по сердцу. Кажется, я закричала. Пытаясь освободиться, я неистово дернулась, стирая кожу запястий и лодыжек об жёсткие зажимы.

Страх темноты и смерти душил, заглушая протестующий вопль, в котором было заключено чужое имя.

— Я здесь, — отозвалось поблизости.

Мою голову крепко обхватили руки, удерживая, не давая причинить самой себе вред. Я чувствовала многочисленные провода, которыми обвито мое тело. Холодные, тонкие трубки, как змеи, лежащие на моей коже. Иглы, входящие в мои вены, в кости, в мышцы.

— Индра, — повторяла я снова и снова, даже не задумываясь над тем, насколько жалко выгляжу. Просто потерянный, напуганный кошмаром ребенок.

— Я здесь, слышишь? — его напряженный голос звучал совсем рядом.

Я чувствовала его дыхание на коже своего лица. Прижавшись лбом к моему лбу, он продолжал удерживать меня, пока я дико вырывалась.

— Я ничего не вижу! — лихорадочно сипела я, давясь рыданиями. — Здесь ничего нет, почему… Почему я… я ничего не вижу? Я ослепла! Я теперь…

— Это пройдет. Клянусь, все пройдет. Через пару дней к тебе вернется зрение, — я не могла успокоиться: голос принадлежал Индре, но интонация была нова, незнакома.

— Я не вижу…

— Это всего лишь последствия операции.

— Я не вижу тебя…

Когда Индра отклонился, я испуганно дернулась, пытаясь отыскать прикосновения другого человека. Он не имеет права оставлять меня здесь в одиночестве! Словно читая мои мысли, молодой господин отсоединил зажимы, освобождая мои руки, что позволило мне в следующий момент найти его. Мои дрожащие, слабые ладони нащупали его руки, его грудь, плечи. Рыдая, я вцепилась в него, притягивая к себе, подаваясь вперед, вжимаясь лбом в его плечо. Ткань рубашки пахла его сигаретами. Судорожно дыша, я шептала:

— Ты жив… я думала… в тот раз… их же было так много, если бы ты… — все внутри меня горело от боли, страха и… облегчения. Мои руки сжимали его из последних сил, словно доказывая реальность происходящего. — Не смей умирать! Не смей уходить! Не оставляй меня здесь!

Я знала, что лицезрение столь жалкой картины вызовет в наставнике лишь бурю отвращения и справедливого гнева. Демонстрация слез, соплей и жалобных причитаний — не тот результат, на который он рассчитывал после трех лет тренировок.

Но, похоже, за то время, что я провела в коме, в наставнике произошли серьезные перемены. Тот трагический случай, итогом которого должна была стать (хотя бы) моя смерть, многое изменил.

Наши отношения вышли на новый уровень. Это стало очевидно, после того как Индра запустил пальцы в мои короткие, растрепанные волосы, притягивая к себе теснее.

— Ты в безопасности. Дома. Никто больше не причинит тебе вред, — голос молодого господина звучал отрывисто. Зло. Его дыхание было тяжелым, шумным. — Они уже заплатили за то, что сделали с тобой.

Прислушиваясь, я качала головой. «Они» заплатили за свое неуклюжее покушение на наследника Нойран. Моя смерть, моя боль — ничто по сравнению с угрозой его жизни.

— Ты так дрожишь, — прошептал наставник. — Холодно? — я лишь неуверенно помотала головой. — Боишься?

Я не узнавала его. Просто не верила тому, что слышу, что чувствую. Его слова не унижали и не ранили остатки гордости. Руки не наказывали, не несли боли. Лишённая зрения, я сходила с ума от неопределенности, едва ли мой учитель был способен на такую отзывчивость, понимание.

— Слишком… нежный… — шевелила сухими губами я.

— Это плохо?

Задумавшись, я едва слышно процитировала слова из устава:

— «И наказание примем как дар»… вот только… наказаний раньше было больше.

— Придется привыкнуть и к «дарам», — я чувствовала движение его губ возле уха.

Вздрогнув, я еще долго пыталась осмыслить эти слова. Создалось впечатление, что мне действительно понадобятся изрядные старания, чтобы привыкнуть.

— П-почему?

— Потому что я люблю тебя.

Признание, такое тихое, неожиданное, и в то же время — уверенное, вызвало новую волну жалобных рыданий. Неужели он мог сказать такое? Признать меня? Принять такую, как я? Меченую. Глупую. Слабую. И такую откровенно жалкую.

Все еще боясь, что происходящее — лишь мимолетный сон, я произнесла так твердо, как только смогла:

• Предыдущая
• 23/95
• Следующая