Течение Алкиона - Стэблфорд Брайан Майкл - Страница 28

• Предыдущая
• 28/60
• Следующая

— Отойдите, — сказал я — И помолчите.

Он молча отошел.

— Все в порядке? — спросила Ив шепотом, стараясь не беспокоить меня. Должно быть, он кивнул в ответ, потому что не сказал больше ничего, и она тоже не нарушила молчания.

Я снизил ход до двадцати тысяч, остановившись для обдумывания положения, а затем решил не впадать в амбицию. Снизил скорость еще на десять тысяч.

— Это испытание, — сказал я. — Сидите застегнувшись, а если понадобится отлучиться, то не пугайтесь падения силы тяжести.

Я дождался щелчка застежек, а затем повернулся к приборам.

— Готов, Ротгар? — спросил я.

— Несомненно.

— Теперь слушай внимательно. — Я говорил в микрофон преувеличенно четко. — Я собираюсь вывести корабль на трассу по нормальной дуге. А затем собираюсь принять более крутую траекторию. Если мы дернемся, закувыркаемся или закрутимся, я хочу, чтобы ты добавил столько плазмы, сколько мы сможем получить. Храни это движение превыше всего. Меня не волнует, как много напора мы потеряем, как долго поле будет оставаться целым. Когда у нас настанут небольшие неприятности, я выведу корабль по касательной. Понятно?

— Давай, — ответил он.

— О’кей, я нагружу управление до предела и буду держаться до конца, чтобы выяснить, какую мощность мы можем принять. Начинаю.

Я сделал паузу, собирая свое мужество и сосредоточиваясь. То, что я собирался сделать, было невозможно сделать на любом другом корабле. Может быть, на этом тоже.

Я поднял энергию и поддерживал ее протекающей через нервную сеть. Осмотрев приборы внутри капора, я перевел взгляд, сфокусировав его на круге смутного звездного света, который был единственным, что я мог видеть в туннеле темноты.

Я позволил своим органам осязания распространяться при посредстве электронных контактов до тех пор, пока не стал уверен, что чувствую каждый синапс корабля. Я не мог ощущать их по отдельности, только как единую систему.

Мои руки выросли в огромные крылья, позвоночник стал длинным корабельным шпангоутом, ноги стали стабилизаторами, пах — атомными реакторами, сердце — релаксационной сетью, обернутой вокруг двигателя, мои легкие — внутренним корабельным пространством.

Я ждал и ждал до тех пор, пока не стал абсолютно уверен в том, что моя личность срослась с кораблем.

Затем с гарантией, немного замешанной на самоуверенности и вере в совершенное ощущение корабля, я бросил его по смертоносной траектории движения.

Я летел. Я напряг крылья, чтобы использовать силу, которая была в них заложена, слегка расправил их и направил импульс в движение. Немного подтянув ноги, я почувствовал, что мои спинные мышцы сократились.

Сердце забилось, но тотчас волна паники была погашена и насильно доведена до необходимого уровня. Только на мгновение сокращения сердца нарушились, когда плазма достигла стрессового состояния, на решающее мгновение. Но Ротгар поддерживал движение, и плазма текла спокойно и безопасно. Релаксационное поле было в порядке. Внутренняя гравитация тоже была в норме и постоянной.

Мы взбирались, кружили и падали, взмывали свечой по гигантской дуге. Медленно, почти безжизненно, я начал ужесточать дугу, уменьшая по спирали радиус. Мое тело сжалось, а крылья заволновались, и я мог чувствовать состояние своих костей, строение кожи и тонус мышц так точно, как только это могло быть. Я безошибочно знал, на что способен мой корабль, потому что я был им, а он мной. Корабль был «Хохлатым Лебедем». Моим.

Я мог лететь быстрее света.

Я мог лететь выше звезд.

Я мог лететь сквозь облака и радуги.

Я задохнулся.

Холодная металлическая рука сжала мое горло хваткой, которая была не жесткой, но ледяной, и мороз вошел в мою глотку. «Хохлатый Лебедь» закричал от боли, и я услышал звук собственного крика, ударившегося рикошетом о стены рубки управления в бесчисленном эхо вперемешку с криком Ив.

Я сражался за воздух, крылья в панике коротко забились, и мы по касательной вышли из дуги. Внешне птица успокоилась, и Ротгар понизил в ее лоне энергию, выводя свое детище назад, к жизни и безопасности.

Мы вернулись на свой прежний запрограммированный курс. Я глубоко дышал, все еще чувствуя боль, которая овладела моим горлом, когда поток плазмы исказился, крупные красные пятна были у меня на шее — так мне позднее объяснил Джонни. Я чувствовал себя так же, как и мой корабль. Его боль была моей, а его повреждения — моими. Если «Хохлатый Лебедь» когда-нибудь разобьется, то мне не понадобится проводить два одиноких года на призрачной скале.

Долгое время царило молчание. Никто не двигался, пока я не снял капор с головы и не начал растирать шею и лицо руками. Я стер пот с лица и смог убедиться, что был более озабочен птицей, чем собой.

— Что случилось? — спросил дель Арко.

— Ничего серьезного. Поток в релаксационной сети нарушился. Плазма разорвалась. Но только на мгновение. Ротгар подал энергию, которая была у него в запасе. Корабль легко воспринял ее. Если понадобится, то так будет и в дальнейшем. Все в порядке, капитан. Корабль преодолевает сверхсветовые. Он будет маневрировать в глубоком пространстве. Он сумеет доставить нас в ядро Алкиона и обратно.

— Когда вы закричали, — сказал Джонни, — я подумал, что нам конец.

Я покачал головой.

— Это скорее было удивление, чем повреждение. Я не ожидал, что почувствую это внутри себя, снаружи, везде… Я знал, предполагал, но знать — не то же самое, что испытать. Это была личная тревога. «Лебедь» только похныкал.

— У него все в порядке? — настойчиво спросил дель Арко.

— Абсолютно, — заверил я его. — Операция была успешной. Пациент в добром здравии. Он сделает все, что вы скажете.

— Ив Течении?

— На этот вопрос я отвечу в Течении. Теперь я запущу его на двадцати тысячах и затем хочу отдохнуть. И немного поесть.

Я мог чувствовать слова, звучащие вокруг меня, но не сказанные ни капитаном дель Арко, ни кем-то другим. Я направился на кухню, которая была такой, какой ей следовало быть.

• Предыдущая
• 28/60
• Следующая