Империя страха [Империя вампиров] - Стэблфорд Брайан Майкл - Страница 39

• Предыдущая
• 39/98
• Следующая

– Этого не может быть, – хрипло прошептал Ноэл. – Вампиров создают содомией, так говорил мой отец.

– Другие тоже так считали, – согласился Квинтус, – хотя грегорианцы всегда говорили, что это делает черт. Я бы хотел посмотреть на другого элеми, чтобы увидеть, чего ему недостает.

С этими словами монах улегся спать и, хотя барабаны гбеду уже били неподалеку, с удовольствием отдался объятиям Морфея. Мысли же Ноэла были так смущены узнанным, что он ворочался несколько часов и все еще не спал, когда прекратился барабанный бой. К утру его глаза покраснели, и в пути он еле двигался, вызывая раздражение Лангуасса. Пират никогда не вспоминал эту ночь, хотя явно хотел знать, что произошло между Ноэлом и его любовницей, которая, видимо, уже не была таковой в полном смысле этого слова.

Низина, по которой теперь шла экспедиция, была покрыта пышной, богатой зеленью, то и дело путникам встречались тучные стада, посевы проса, кассавы, ямса. Но дорога стала каменистой, покрытой выбоинами. Постепенно земля, жители становились беднее, и в течение дня путешественники перешли из края молока и меда в суровый край жухлой травы, редких деревьев, мрачных туземцев. Этим вечером солнце садилось в странном мертвенно-бледном зареве, харматтан затенял пурпурную линию горизонта, где край плато выделялся ломаной линией на фоне долины, простираясь вдаль насколько мог видеть глаз.

Нгадзе сказал, что торговцы хауса, сопровождавшие их, называли это плато Баучи и предупредили, что его жители, кибуны, – дикари, людоеды. Как хауса поведали Нгадзе, мужчины-кибуны – краснокожие, а у женщин есть хвосты. Эти краснокожие скачут, как черти, по пыльным степям на своих тощих пони. Еще хуже то, что они не любят элеми. Своих элеми у них нет, и они не хотят, чтобы однажды к ним пришли мудрецы. Мало того, благодарят своих дикарских богов за то, что у Огбоне нет власти над ними. Нгадзе повторил сказки торговцев о вампирах, убитых и съеденных этим чудовищным народом. Когда Квинтус спросил Гендва, представляют ли жители плато опасность, элеми остался невозмутимым.

Гендва повел их по усыпанной валунами долине к высоким гранитным скалам, и Ноэл понял, что они направляются к расселине в скале, по которой бежал быстрый ручей. Крутая тропа вела на тысячетрехсотфутовую высоту и была трудной для ослов. Тюки с животных приходилось снимать, но подъем был завершен до наступления жары. Белые разбили палатки на вершине, пока остальные заканчивали переноску грузов от подножия.

На следующий день они увидели первую деревню кибунов, без деревянной стены или рва, как у нупаев и их соседей, но окруженную высокой оградой колючих кактусов. Хижины были маленькие, а участки разделены изгородью в рост человека. На участках росло просо; домашняя птица, пони содержались в загонах.

Кибуны наблюдали за караваном из своих укрытий, но не пытались напасть. Ноэл видел, что они действительно были красными из-за того, что их обнаженные тела покрывала краска. Их копья были легче и короче, чем у воинов мкумкве. Женщин не было видно, и поэтому слова хауса о хвостах не представлялось возможным проверить. Проезжая перед кибунами, Гендва повернулся к ним, поднял правую руку и крикнул: «Шо-шо! Шошо!» На приветствие ему ответили так же – подняв руку и выкрикивая: «Шо-шо! Абоки!»

За деревней тянулась равнина с редкими низкими, искривленными ветром деревьями, желтой, местами почерневшей от огня травой. Когда вечером путешественники разбили лагерь, единственным зеленым пятном вокруг была изгородь из кактуса, различимая на южном краю горизонта.

По ровной земле продвигались быстро. Солнце сверкало в безоблачном небе, харматтан дул весь день, но на этой высоте жара менее изнуряла. На плато было меньше жителей, чем в низине, когда они проезжали крепости из кактусов, окружающие деревни кибунов, туземцы скрывались, отвечая на приветствие вампира, но не рискуя выходить навстречу или предлагать пищу. Как и предсказывал Нгадзе, с питанием стало хуже, дичи было мало. Количество пищи пришлось ограничить, скоро путешественники стали ощущать голод. Иногда они видели группы охотников-кибунов, скачущих на спинах тощих пони, Нгадзе пытался подозвать их, чтобы выменять свежее мясо на ножи и иглы, но охотники не приближались.

Ночью дул холодный ветер, неприятный, как пыльный харматтан, заставляя дрожать даже в одеялах.

Топлива было мало, слабый жар костров почти не давал тепла. Нгадзе и Мбурраи спали сидя, касаясь коленями подбородков, закутавшись в одеяла. Они часто покачивали копьями, направленными в небо, и отказывались от палаток. Казалось, Гендва боролся с холодом магическими заклинаниями, покачиваясь из стороны в сторону; мелодия растворялась в длинных припевах, в которых бесконечно повторялась единственная фраза: «Ада-ма! А-да-ма!»

Несмотря на одежду, наброшенную по настоянию Ноэла, ибо дрожали в прохладе утра, скакали и танцевали после выхода каравана, чтобы согреться. Нтикима меньше страдал от холода, чем старшие, но обычно простужался, и когда лекарства элеми не помогали, ехал на ослах.

Подъем опять мягко пошел вверх, после того как они изменили направление, обходя конусы трех умолкнувших вулканов. В одном месте им пришлось пересечь глубокое ущелье по сделанному из веревок и планок мосту, что было тяжело для ослов, осторожно проведенных Квинтусом и Нгадзе. Идти стало труднее из-за частых каменных осыпей, скалистых выступов, вьющихся по холмам.

Туземцы здесь звались джавара, и их поселения, разбросанные по вершинам холмов или вокруг плодородных долин Джавара, были больше, чем у кибунов. Как и кибуны, они держались подальше от каравана, неохотно отвечали на приветствия вампира, пока однажды экспедиция не подошла к большому поселению в лесистой долине, где Гендва встретили восторженно. Причину Ноэл понял, когда их привели на лужайку к хижине со старейшинами племени. Это были три элеми весьма преклонного возраста.

Здесь экспедиция пополнила свои припасы и приняла участие в празднестве в честь посещения Гендва. Гендва и Мсури допоздна беседовали с местными элеми, а туземцы рассматривали белых, которых никогда не видели раньше. Они не слышали и рассказы о бледных людях, чьи суда постепенно расширяли связи с прибрежными африканскими народами.

Ноэлу джавара казались цивилизованнее лесных народов. Они не умели обрабатывать бронзу, как ремесленники Бенина, зато добывали оловянную руду, плавили ее в глиняных печах, изготовляли проволоку, украшения. Их мастерские, горны, печи, молоты будили в Ноэле странное чувство ностальгии, вызывали непонятное ощущение духовного родства.

Но он нечасто наблюдал ремесленников в работе. Тянуло к хижинам элеми – взглянуть на бедра вампиров джавара. Он уже видел изуродованный член Гендва, теперь, как и Квинтус, хотел выяснить, подверглись ли такой же операции другие элеми, и узнать, в чем заключается операция «тигу». Подобное любопытство рождало некоторое пренебрежение к себе, но противостоять соблазну Ноэл не мог. Увы, ему не представлялся случай увидеть то, что он хотел.

Экспедиция миновала центр большого плато, путь пошел под уклон. Они спустились на северный берег реки, очевидно, основной здесь в дождливый сезон, но текущей сейчас в глубине русла. Гендва называл ее Гонгола. Они двигались между речной долиной и степью. Эта полоса плодородной земли была усеяна стадами кочевников, называвших себя фулбаи и господствовавших здесь.

Фулбаи, с длинными, прямыми волосами, медно-коричневой кожей, отличались от лесных жителей и обитателей плато. Многие носили бороды, в отличие от лесных туземцев, выщипывавших скудную растительность на подбородках.

Фулбаи были в плохих отношениях со своими соседями-землепашцами. Караван наткнулся на две разрушенные покинутые деревни с костями убитых воинов, обглоданными шакалами и вороньем. Гендва не приближался к стадам, принадлежащим фулбаи. Нтикима сказал Ноэлу, что сейчас пришло время людям Лангуасса держать мушкеты наготове. Даже элеми опасался этих дикарей. Ноэл спросил Нтикиму, есть ли у фулбаи собственные элеми. Тот ответил отрицательно.

• Предыдущая
• 39/98
• Следующая