Драгоценность - Эвинг Эми - Страница 12

• Предыдущая
• 12/62
• Следующая

Дверь снова открывается. Забирают лот 193. Через несколько секунд уходит лот 194.

Нас остается шестеро. Комната все больше напоминает глухую пещеру. Люстра из цветного хрусталя наполняет ее розоватым светом. Мебели нет. На полу лежит темно-розовый ковер, стены лиловые. У меня такое чувство, будто я нахожусь внутри гигантской пасти.

–?Тебе страшно? – тихо спрашивает Далия.

Теперь, когда все так близко, смутные ощущения, в которых я никак не могла разобраться в подготовительной комнате, сгущаются в одном слове. Страх. Он пронизывает мои легкие, впивается когтями в живот, закрадывается в черепную коробку. Я чувствую его инородное тело. У меня чешутся ладони, бисеринки пота выступают в подмышках.

–?Да, – отвечаю я.

–?Мне тоже. – Далия грызет ноготь указательного пальца. Я замечаю, что у нее изгрызены все ногти, до мяса.

–?Какой у тебя номер лота? – спрашиваю я.

Она замирает.

–?А у тебя?

–?197.

Она чешет нос и смотрит под ноги.

–?200, – бормочет она.

Пока я пытаюсь осознать, что эта крошечная оборванка – самый желанный суррогат, дверь снова распахивается.

Время как будто ускоряет свой бег. Я смотрю, как одна за другой покидают комнату суррогаты 195 и 196, и мне кажется, что все происходит слишком быстро. Разве не длиннее были интервалы между предыдущими девушками? И вот снова открывается дверь, и ратник с темными глазами, который привел меня в эту комнату, выкрикивает мой номер, но я как будто приросла к полу.

Далия подталкивает меня локтем.

–?Ты должна идти, Вайолет.

«Львица» ухмыляется и шепчет что-то на ухо своей подружке. Обе хихикают.

–?Рада была с тобой познакомиться, Далия, – говорю я. И заставляю свои ноги сделать один шаг, потом другой и третий, пока надо мной не нависает фигура ратника. Наши глаза встречаются, кончики моих пальцев дрожат, страх и предчувствие стягиваются тугим узлом в затылке. Не говоря ни слова, он отвешивает мне поклон, поворачивается, и я следую за ним в неизвестность.

Дверь закрывается за мной автоматически, и на одно ужасное мгновение я погружаюсь в кромешную тьму.

Но вот я слышу какой-то гул и замечаю, что узкий коридор подсвечен с обеих сторон маленькими напольными лампами. Их желтовато-зеленый свет указывает мне путь, но не раскрывает куда. Темная фигура ратника маячит передо мной, его поступь уверенная и твердая. С каждым шагом мне все труднее дышать, и кажется, что невидимые стены смыкаются вокруг меня. Я слышу голос Люсьена, уверяющий, что все будет хорошо, и прощальные слова Рейвен о том, что она никогда меня не забудет. Я цепляюсь за них, как за талисманы, и пытаюсь побороть страх.

Коридор поворачивает налево. И вдруг световая дорожка обрывается, и ратник останавливается. Тишина.

–?Где мы? – спрашиваю я. Мой голос тихий и слабый.

Долгие десять секунд тянется пауза, но вот ратник, словно повинуясь неведомой команде, поворачивается ко мне.

–?Я благодарю вас, лот 197, за вашу службу королевскому двору. Ваше место обозначено. Дальше вы следуете в одиночку. – Он низко кланяется и отступает в сторону, пропуская меня вперед.

Овальная золотая дверь, на которой выгравированы гербы королевских фамилий, озаряется светом. Я понятия не имею, что за ней кроется, и меня вдруг охватывает такая паника, что я близка к обмороку. Но Рейвен прошла через эту дверь. И Лили тоже.

Дрожащими руками я ощупываю металлический узор. Дверь, словно ждавшая моего прикосновения, распахивается, и мне в глаза бьет яркий свет.

–?И далее, уважаемые дамы, лот 197. Лот 197, пожалуйста, займите свое место.

Голос вежливый, почти приятный, но мне трудно сосредоточиться на том, что он говорит.

Я стою в амфитеатре, ряды поднимаются по спирали вверх, но кресел как таковых нет. Это ложи, в них сплошь шезлонги, диваны, одно место выглядит как трон. В зале только женщины, их взоры устремлены на меня. Одеты они экстравагантно, таких нарядов я не видела даже в шкафах подготовительной комнаты. Красочный атлас, нежный шелк, невесомые кружева, перья, кринолины, парча, расшитая драгоценными камнями, – на фоне такой утонченной роскоши куклы из зала ожидания выглядят замарашками. Эти женщины – шедевры, живые скульптуры элегантности и благородства.

–?Лот 197, пожалуйста, займите ваше место, – повторяет голос. Теперь я вижу его, мужчину в смокинге, слева от меня за деревянной кафедрой. Он очень высокий, его темные волосы гладко зачесаны назад. Наши глаза встречаются, и он склоняет голову.

Я замечаю серебряный крест в середине круговой сцены. У меня дрожат коленки, когда я подхожу к нему, и этот путь кажется мне самым долгим за сегодняшний день. Я слышу шелест шепота, который проносится по рядам, словно легкий ветерок. Аукционист ждет, пока я доберусь до креста. Затем он достает из глубин кафедры белую свечу и помещает ее в латунный подсвечник. Его взгляд скользит по амфитеатру, прежде чем он чиркает спичкой и зажигает свечу. Пламя загорается ярко-голубым.

–?Лот 197, дамы. Шестнадцать лет, рост один метр семьдесят сантиметров, вес шестьдесят килограммов. Необычный цвет глаз, как вы можете видеть. Четыре года обучения, баллы 9.6 на первом Заклинании, 9.4 на втором, и впечатляющие 10.0 на третьем. Выдающиеся навыки игры на струнных инструментах, особенно на виолончели.

Пугающе странно слышать о себе такое; сухая статистика, музыкальный инструмент и ничего более.

–?Стартовая цена пятьсот тысяч диамантов. Я уже слышу пятьсот тысяч?

Женщина в голубом шелковом платье, с массивным бриллиантовым колье на шее, поднимает серебряное перо.

–?Пятьсот тысяч от леди Перо, слышу ли я пятьсот пятьдесят тысяч?

Темнокожая женщина поднимает одной рукой крошечные бронзовые весы, потягивая шампанское из хрустального бокала, который держит в другой руке.

–?Пятьсот пятьдесят тысяч. Я слышу шестьсот?

Торги продолжаются. Моя стоимость поднимается до семисот, восьмисот и, наконец, до девятисот тысяч диамантов. Мой мозг с трудом переваривает такую сумму. Я не могу дышать – мои легкие как будто зажаты в тиски. Женщины не подают голоса, они просто поднимают какой-то предмет, символизирующий их Дом; многие мне не знакомы, и аукционист не всегда называет их титулы. Вдруг ловлю себя на мысли, что недостаточно прилежно изучала культуру и традиции королевского двора.

–?Девятьсот пятьдесят тысяч, или я слышу один миллион?

Молодая женщина, сидящая на троне, поднимает крошечный скипетр, увенчанный алмазом величиной с куриное яйцо. Я чувствую, как по залу проносится дружный вздох, и замечаю, что аукционист поглядывает на свечу. Она сгорела наполовину.

–?Один миллион диамантов от Ее королевской милости Курфюрстины. Я слышу один миллион пять тысяч?

Курфюрстина. Я в изумлении от того, как молодо она выглядит, даже моложе, чем на фотографиях, почти как ребенок, нарядившийся взрослым. На ней платье с рукавами-фонариками и широкой парчовой юбкой, губы накрашены ярко-красной помадой. Я пытаюсь угадать, осталось ли в ней что-то от банковского прошлого, но она выглядит так же изысканно, как все другие женщины в этом зале.

Мое внимание привлекает дама в верхнем ряду, которая смотрит на Курфюрстину – ее миндалевидные глаза напоминают мне Рейвен.

–?Один миллион пять тысяч от графини дома Роз, – кричит аукционист, и я выныриваю из своих грез. Пожилая женщина в шезлонге поднимает золотую розу. На нее сурово взирает грузная женщина, что сидит чуть поодаль. Нет, пожалуй, не грузная, а мясистая, так будет правильнее. Ее туша втиснута в черное атласное платье, рыхлые руки обнажены. Лицо у нее пухлое, а глаза… жестокие. По-другому я не могу их описать.

–?Кажется, я слышу два миллиона? – вопрошает аукционист.

Тотчас взмывает вверх алмазный скипетр. За ним роза. Опять скипетр. Мое сердце едва не выпрыгивает из груди, кровь ревет в ушах. Неужели меня продадут Курфюрстине? Глупо, что я никогда не задумывалась об этом, полагая, что ей приглянется Лот 200. Зачем брать четвертый номер, когда можно взять первый? Пламя свечи опускается все ниже, разгораясь ярче, и молочный воск стекает по бронзовому подсвечнику. Ставки растут, моя стоимость взлетает до пяти миллионов диамантов – невообразимая сумма. Уже очевидно, что я стану суррогатной матерью для ребенка Курфюрстины или графини дома Роз – все остальные женщины перестали торговаться. Я задыхаюсь и борюсь с желанием закусить нижнюю губу.

• Предыдущая
• 12/62
• Следующая