Ключ (СИ) - Черкасова Галина Геннадьевна - Страница 3

Перекошенные оконные проемы, проседающая крыша и идеально стриженная изумрудная лужайка…

— Чего? — нетерпеливо спросил Джеф.

— Не стань таким, как отец.

Тот ухмыльнулся.

— А ты не подведи. Бывай.

— До встречи, — я залезла на велосипед и припустила вниз по улице. У самого поворота до меня долетел звук бьющегося стекла, но обернуться я не решилась. Будь что будет, обратно я не вернусь.

Следующие две недели я провела у своей лучшей подруги Зои, жившей на другом конце городка. В их большой семье всегда было место для меня, вечно шатающейся по улицам девчонки, за которой уже давно никто не присматривал.

Когда я с рюкзаком за плечами вломилась в летнюю кухню, где Сиферы ужинали, воцарившаяся за столом тишина сначала смутила меня, и я даже подумывала уйти, но бабушка Ноуз, как всегда, пришла на помощь.

— Антея, наша пища, кров и очаг — к твоим услугам.

— Мне очень стыдно говорить об этом, но не могу ли я пожить у вас пару недель? — расхрабрившись, спросила я.

— И пару, и три и сколько понадобится тебе и Свету, дитя, — бабушка Ноуз развела руками. — Раздели этот чудный ужин с нами.

Вечером Зоя с благоговейным трепетом крутила в руках мой пропуск в жизнь.

— Ух ты, Анти, вот это да! Я поверить не могу! Ты, поди, единственная, кто получил счастливый билет за всю историю нашей деревни.

— Может быть, — я пожала плечами, глядя в окно, за которым разворачивала крылья душная летняя ночь.

Давно стемнело, на улице светил лишь один фонарь, да и тот периодически гас. Аккурат под ним, восседая на коробке из-под овощей, местный пьяница тянул грустную песню о долгой войне.

— Поэтому ты и ушла из дома? — Зоя посерьезнела. — Отец был против?

— Да, — мне не хотелось говорить о семье.

— У тебя деньги есть? — Зоя вернула мне карточку.

— Есть, немного. На билеты хватит. Потом буду получать стипендию.

— А первый месяц палец сосать будешь? Там же сэйсы в ходу, а один сэйс почти пять юг, если я не ошибаюсь, — Зоя покачала головой, отчего светлые кудрявые волосы, до этого небрежно забранные на затылке, рассыпались по плечам. — У меня есть пара сотен. С Чиком откладывали на лето. Думаю, он поймет.

— Фу, не надо жертв из-за меня.

— Иди к демонам, орчиха зеленая, это не жертва, усекла?

Я улыбнулась.

— Спасибо…

Мы крепко обнялись, после чего Зоя, выключив свет, отправилась в свою комнату. Я некоторое время прислушивалась к её шагам, а потом, забравшись на подоконник, выглянула в распахнутое окно. Со второго этажа старенького дома Сиферов открывался неплохой вид на окраину. Вдалеке, над покатыми крышами домов, в небо поднималась мигающая точка: самолет покидал аэропорт. Я глубоко вздохнула и потянулась к полям. Здесь, в Глирзе, было тяжело настроиться на «одну волну», но я всё же ухватилась за земное поле и взяла немного энергии, чтобы успокоиться и быстрее уснуть.

— На той войне погиб мой брат, я видел его смерть. Зачем воюешь ты, солдат? «За тем, чтоб умереть», — пел пьяница.

Две недели пролетели как миг.

Я стояла в очереди на регистрацию, обмахиваясь билетом на самолет. Меня провожали Зоя и её парень Чик (его настоящего имени, по-моему, не знала даже сама Зоя). Чик попросил пропуск и попытался сфотографировать его, за что получил подзатыльник.

— Нельзя! — фыркнула Зоя, возвращая мне карточку. — Когда посмотришь номер?

— В самолете, — я вздохнула и, поблагодарив регистратора, взяла документы. — Ну, всё, отчаливаю. Спасибо, Зоя. Я сообщу тебе свой адрес, как только… заведу почту.

— Да уж, там каждому выдают ноут! — восхищенно выдохнул Чик.

— До встречи, подруга, — Зоя обняла меня и чмокнула в щеку. — Счастья, Света и цели тебе, сестра.

— И мужика хорошего! — добавил Чик.

— Только не орка, как у меня!

— Зоя!

Я рассмеялась, пытаясь сдержать слезы, и, схватив легкую сумку (её мне одолжила, конечно же, Зоя, рюкзак уехал в багажное отделение), побежала к автобусу, который доставил меня к трапу.

Второй перелет в моей жизни. Первым я летела отдыхать с мамой в детский лагерь.

Опять воспоминания заполонили мысли, причиняя почти физическую боль.

Мать бы порадовалась за меня. Ведь все старания, бессонные ночи, голодные дни, всё я делала в память о ней. Но теперь, когда там, внизу, я оставляла дом, ставший после её смерти чужим, брата и чокнутого отца, школу, подругу, знакомых, всю Глирзу, в конце концов, мне стоило подумать о своих целях. Теперь это была моя жизнь, и ничья больше. Здесь меня уже ничего не держало с тех самых пор, когда приехавший на вызов врач тихо произнес «Время смерти двадцать три ноль шесть».

Я никогда не любила отца.

Какой бы ужасной ни была война, с которой ему «посчастливилось» вернуться, мать сделала всё, чтобы он жил спокойно. Он же её жизнь растоптал. Я могла простить ему наплевательское отношение ко мне, к брату, его щелчки и оплеухи, которые получала ежедневно, его крики и ругань, его злобу на мир и на себя в частности, но на мать…

На маму злиться он не имел права.

Теперь, когда я сидела в самолете и ждала взлета, я чувствовала, как с меня будто спадает тяжелая ноша уходящего настоящего, и чем выше поднимался самолет, тем более далеким и прошлым оно становилось.

Ногтем я соскребла с карточки серый защитный слой и увидела свой личный номер.

Антея Тейер, претендент Межрассового Миротворческого Университета, отправлялась искать свою судьбу.

Я летела с пересадкой в Герфезоне, но между рейсами в моем распоряжении была всего лишь пара часов, и в тот день столицу объеденного государства людей и дворфов мне посетить не удалось. За стеклянными стенами огромного международного аэропорта были видны лишь взлетно-посадочные полосы с десятками самолетов и обслуживающая их техника, да где-то вдалеке плыла Гера Фаза — горная цепь, тянувшаяся, если верить школьной карте, от самого Восточного моря.

Я никогда не выезжала из малонаселенной и бедной Глирзы, являющейся южной областью Эрзамона, и для меня всё здесь было в новинку. Внутри роскошного здания аэропорта работали системы охлаждения, и хотя снаружи воздух пылал, здесь царила прохлада. Всего пару часов назад в аэропорту Глирзы я обливалась потом и не могла найти автомат с газировкой, который вечно перевозили с места на место по мере поломки имевшихся в здании розеток. Здесь же я успела выпить пару бутылок приятнейшего на вкус персикового сока, сидя в уютном кафе близ зала ожидания.

Люди, дворфы, эльфы деловито сновали туда-сюда, таща чемоданы, дипломаты, рюкзаки, походные сумки, и переговариваясь на всевозможных диалектах древнего. В зале ожидания я впервые увидела негуров — их кожа была удивительного темно-синего цвета, со множеством трещинок, что создавало иллюзию, будто их руки, шеи и лица покрыты чешуей. Двое мужчин (особей мужского отличали красные надбровные дуги и багровая полоса, тянувшаяся от середины лба до затылка), одетые в легкие, просторные одеяния, ниспадавшие до пола, беседовали с оператором у стойки регистрации.

Наверное, я слишком рьяно пялилась на них, потому что один из негуров, заметив мой нескрываемый интерес, что-то прошипел второму, и оба демонстративно повернулись ко мне спинами, недовольно поведя хвостами.

Я мысленно обругала себя за бестактность и сосредоточила внимание на большом экране, висевшем напротив кресел. По телевизору транслировали круглосуточный информационный канал, и сейчас там шла передача о древнем клане орков — Эзрех Хагонах.

Керцез Эзрех Хагон в настоящее время возглавлял клан и стоял у руля Эуроха — древнейшей оркской земли. По мнению ведущего, корреспондента Элми Джин, если Совет Свободных Кланов выберет Керцеза своим главой в следующем году, противостояние рас двух материков может вступить в открытую фазу.

— Какова вероятность начала военных конфликтов при утверждении Эзрех Хагона в качестве главы ССК?