Пробуждение тьмы (СИ) - "Anna Milton" - Страница 24

• Предыдущая
• 24/56
• Следующая

— Эй, я тебе не котенок. Не волнуйся — ребра не сломаешь, так что обними крепче, — со слабо обидой в голосе сказал Костя.

Я кивнула и сделала свою хватку сильнее.

— Еще свалишься где-нибудь по дороге, — продолжал бурчать он. — Убьешься, не дай Бог.

Я крепко зажмурила глаза, чтобы не думать о том, какой у Кости твердый пресс. Словно вместо кубиков маленькие, симметричные кирпичи. Подобные мысли закрадывались мне в голову, когда я впервые села с ним на мотоцикл. Все-таки, я никогда не ездила на нем с парнем, никогда не обнимала кого-то так крепко, как Костю. От этих объятий зависела моя жизнь, потому что, скажу я, мотоцикл отнюдь не безопасный транспорт.

Но сейчас, после неловкого инцидента в штабе несколько минут назад, я задумалась даже о том, чтобы идти пешком домой, лишь бы не дать бушующему волнению разорвать меня на части.

Я отклонила голову, насколько это было возможно, но мои губы все равно едва не касались шеи Кости. Я боялась сделать вдох, чтобы не дать аромату его туалетной воды проникнуть в меня.

У Кости был вкус, как в одежде, так и в духах.

— И кстати, Женька, — когда он повернул голову немного вбок, я чуть не соприкоснулась носом с его щекой.

— Чего?

— Я не против, чтобы ты в меня влюбилась.

ОДИННАДЦАТАЯ ГЛАВА

«Я не против, чтобы ты в меня влюбилась».

И как это понимать?

Сделав два оборота влево, я открыла входную дверь. Звон упавших на линолеум ключей привел меня в чувства.

Мои осторожные шаги эхом отдавались по квартире. Я прошла по коридору, мимолетно заглянув в гостиную, но никого не увидела. Значит, мама еще не вернулась. Застыв у комнаты младшей сестры, я прислушалась к звукам, но по ту двери простиралась такая же тишина, что и везде. Ани тоже нет? Может, она спит? Хотя еще рано. Или нет? Я ведь даже не знаю, сколько сейчас времени...

Костя все же впихнул мне несколько жевательный конфет перед тем, как уехать, и заставил съесть их при нем, поэтому я была не голодна, поэтому сразу пошла к себе, чтобы не выползать оттуда до наступления утра.

Бросив рюкзак на кровать, я подошла к столу, включила настольную лампу, но та не зажглась.

— Я же недавно лампочку меняла, — сказала вслух свои мысли.

Нахмурившись, я сбегала в гостиную. В ящичке стенки под телевизором, где хранился всякий хлам, я не отыскала запасного источника света. Выкручивать лампочку из коридора стало лень, поэтому я решила заменить ее Алмазным огнем.

Перелистывать древний фолиант одной рукой, а другой поддерживать свет в комнате, окутанной мраком, оказалось не совсем удобно. Черт. Это вообще было непросто. Я постоянно сбивалась, концентрируя больше внимания на изучении символов в книге и их поиске в словарике, который дал Роберт Александрович, а из-за этого гас мой огонь, потому что ему не хватало внимания мозга.

Я ничего не понимала. Ни единого иероглифа. Мне удалось перевести лишь парочку, но они не несли в себе никакого смысла. Первый звучал как «Малум», второй «Элементы». Но я не останавливалась. Делала минутные передышки, чтобы разминуться, и возвращалась к переводу.

Спустя энное количество времени я изрядно перенапряглась и, совершенно забыв об огне в своей ладони, опустила ее на стол рядом с компьютером. Слава богам, мне удалось вовремя среагировать, иначе бы я помахала ручкой своему старенькому другу «Acer».

Хотелось залиться слезами и опустить голову, признав свое бессилие в борьбе с закорючками на страницах фолианта, но мне чертовски хотелось узнать побольше о Больтарасе. Лишь поэтому в моей душе все еще пылал огонек, пусть уже и не такой яркий. Была мысль спросить о Сущности Страгловца, ведь наверняка он знает о Больтарасе очень много, раз собрался охотиться. Однако вскоре эта идея перестала казаться мне столь привлекательной. Не думаю, что Денис Валерьевич так сразу все выложит о том мутанте, пожирающем души, малознакомой и любопытной девчонке.

И все же, как это необычно.

«Еще часик, и спать» наказала себе и, расправив плечи, продолжила ничтожные попытки довести дело до конца.

Даже по истечению этих шестидесяти минут мне не удалось сдвинуться с мертвой точки. Зевая через каждые десять секунд, я приковала взгляд к исчирканному листочку блокнота.

— Малум, — прочла одно из двух обведенных слов.

Что это? Или кто?

— Элементы, — мои глаза переметнулись на соседнее выделенное слово.

Какие еще элементы?

Два понятия, совершенно не совместимые друг с другом. Для меня. Если бы мне удалось перевести хотя бы еще что-нибудь, возможно, я бы приблизилась к смыслу, спрятанному за сложно понимаемым древним языком душ.

Надеюсь, Роберт Александрович поможет разобраться мне хотя бы с этим.

Опершись щекой о кулак, я грустно посмотрела на изображение Больтараса. От усталости веки налились свинцом и обрушились на глаза. Я изо всех сил прогоняла сон мыслями о том, что не могу прекратить вести свое расследование. Я редко отличалась упорством, лишь в некоторых, особо важных делах это качество давало о себе знать.

Я непременно выясню, что за существо такое — Больтарас.

Я обязательно спасу свою семью. Приложу все силы для того, чтобы продержать нас на плоту и не дать утонуть в боли.

Папа… мне не хватает тебя.

Смахнув со щеки влажный хрусталик, я погасила огонь и захлопнула словарик с фолиантом, вложив исписанный листочек между страницами, как закладку. Переодевшись в шорты и майку, я собралась залезть под одеяло, но услышала звук падающей вещи за спиной и резко обернулась.

Мое сердце пропустило удар. Не в состоянии проглотить появившийся ком ужаса в горле, я выпустила из онемевших пальцев одеяло и прошла через комнату, остановившись рядом со шкафом с одеждой. Мои расширенные глаза вонзились в упавшую фотографию в деревянной рамке.

Как… как она упала? Фотография стояла на нижней доске многоярусной книжной полки далеко от края, так что никак не могла свалиться.

С трудом поборов оцепенение, я медленно присела на корточки и осторожно подобрала перевернутую лицевой частью вниз рамку. Пробежавшись пальцами по не треснутому стеклу, я выдохнула с облегчением.

Слава богу, обошлось.

Эта фотография была самой ценно вещью в комнате.

Я не успела осознать, как слезы подступили к глазам. Плотно стиснув зубы, я сдерживала их, как могла. Но одна соленая капелька все-таки сумела обойти препятствие в виде моего кулака и упала на улыбающееся лицо папы. Он крепко обнимал меня и Аню, мы сидели на его коленях, а мама обнимала папу за шею.

От фотографии повеяло невероятным теплом, но мне стало нехорошо. Ноющая боль, объединившись с одиночеством, задались целью раздавить меня. Расщепить на атомы. Сжечь в яростном огне безвыходности. Я не могла вдохнуть из-за ощущения удушения, стиснувшего горло.

Я больше не могла сдерживать слез.

Они брызнули нетерпеливыми градинами по щекам, делая мое лицо сырым и ужасным.

Я столько сдерживала себя. Сдерживаю каждый день, чтобы ни мама, ни Аня, никто не видел, насколько я уязвима. К огромному несчастью, моя ложь недостаточно искусна, чтобы в нее поверила Боль. Она проворная, зараза. Она знает меня «от» и «до», все мои слабости и сильные стороны. Но под ее пристальным надзором мне кажется, что я лишена каких-либо преимуществ перед ней.

Если бы я только смогла заставить эту особу поверить в свой обман, было бы намного проще. Но это ядовитое чувство, прознав, что в моей душе появилась очередная брешь, тут же заполнила ее нескончаемой чернотой.

Стараясь не разжимать дрожащих губ, чтобы крик, рвущийся наружу из груди, так и остался не услышанным, я поднялась с пола и, вытерев влагу со стекла, поставила фотографию обратно на полку.

Почему ломаться так просто, а восстанавливаться тяжело?

Проведя ладонями по лицу, я стерла остатки своего отчаяния и резко развернулась к кровати.

Поревела, и хватит. Теперь нужно снова быть сильной.

• Предыдущая
• 24/56
• Следующая