Девушка в поезде - Хокинс Пола - Страница 25

• Предыдущая
• 25/68
• Следующая

– Привет, – говорит он, поднимаясь из-за стола. Он улыбается, но выглядит усталым и встревоженным. Забирает у меня Эви, но отводит взгляд.

– Что? – спрашиваю я. – Что случилось?

– Ничего, – отвечает он и отворачивается к окну, покачивая Эви на колене.

– Том, что случилось?

– Ерунда. – Он смотрит на меня, и по выражению лица я догадываюсь, что он сейчас скажет. – Очередное послание от Рейчел.

Он качает головой и выглядит таким подавленным и расстроенным, что у меня опускаются руки. Сил больше нет терпеть. Иногда мне хочется ее убить!

– Что она пишет?

Он снова качает головой:

– Не важно. Просто… как обычно. Глупость.

– Мне ужасно жаль, – говорю я и не спрашиваю, какую именно глупость, потому что он все равно не скажет. Он терпеть не может меня расстраивать.

– Ерунда. Не обращай внимания. Обычные пьяные бредни.

– Господи, неужели она никогда не уедет и все время будет мешать нашему счастью?

Он подходит и осторожно, чтобы не задеть дочку, которую я уже держу на руках, целует меня.

– Мы счастливы, – говорит он. – Счастливы.

Вечер

Мы счастливы. Мы устроили обед на лужайке, а когда стало слишком жарко, перебрались в дом и поели мороженого, пока Том смотрел автогонки. Мы с Эви приготовили пищевой пластилин, и она им с удовольствием полакомилась. Я думаю о нашей улице и о том, как мне повезло, что у меня есть все, о чем я только мечтала. Я смотрю на мужа и благодарю Бога, что Том нашел меня, что мы с ним встретились и я спасла его от этой женщины. Она бы точно свела его с ума, я действительно так считаю: она бы извела его, и он бы перестал быть самим собой.

Том забрал Эви наверх, чтобы искупать. Мне слышно, как она повизгивает от удовольствия, и я снова улыбаюсь – сегодня весь день улыбка не сходит с моего лица. Я мою посуду, прибираюсь в гостиной и думаю об ужине. Нужно приготовить что-нибудь легкое. Забавно, но несколько лет назад сама мысль о том, чтобы в свой день рождения остаться дома и что-нибудь приготовить, показалась бы мне дикой, но сейчас я считаю это лучшим вариантом, потому что именно так и должно быть. Мы втроем, и больше никого.

Я собираю игрушки Эви, разбросанные по всему полу в гостиной, и складываю их в коробку. Я с нетерпением жду часа, когда уложу ее пораньше и надену шелковое белье, подаренное Томом. Темнота наступит еще не скоро, но я зажгу свечи на каминной полке и открою вторую бутылку «Мерло», чтобы вино немного подышало. Я наклоняюсь над диваном, чтобы закрыть шторы, и вижу в окно женщину, которая, опустив голову на грудь, быстро идет по другой стороне улицы. Мне не видно ее лица, но я уверена, что это она. Сердце у меня в груди бешено стучит, и я подаюсь вперед, чтобы разглядеть получше, но ее уже не видно.

Я поворачиваюсь, готовая выскочить из дома и прогнать ее с улицы, но в дверях вижу Тома с завернутой в полотенце Эви на руках.

– Все в порядке? – спрашивает он. – Что случилось?

– Ничего, – отвечаю я, засовывая руки в карманы, чтобы скрыть их дрожь. – Ничего не случилось. Абсолютно ничего.

Воскресенье, 21 июля 2013 года

Утро

Я просыпаюсь с мыслями о нем. У меня такое чувство, будто я потеряла всякую связь с реальностью. Кожа зудит. Мне ужасно хочется выпить, но я не могу. Я должна сохранить ясность мысли. Ради Меган. Ради Скотта.

Вчера я постаралась выглядеть прилично. Вымыла голову, наложила немного косметики. Надела единственные джинсы, в которые еще влезаю, ситцевую блузку и босоножки на низком каблуке. Смотрелась неплохо. Я говорила себе, что глупо прихорашиваться, потому что Скотту сейчас точно не до того, чтобы замечать, как я выгляжу, но не могла с собой ничего поделать. Мы должны были впервые оказаться рядом, и для меня это было важно. Даже больше, чем следует.

Я села в электричку, которая уходила из Эшбери около половины седьмого, и прибыла в Уитни в семь с небольшим. Я направилась по Роузберри-авеню, минуя подземный переход. У меня не хватило духу войти в него. Я торопливо прошла мимо дома номер двадцать три, где живут Том с Анной, прижимая к груди подбородок и надев солнцезащитные очки, и молилась, чтобы они меня не заметили. Было тихо, вокруг никого, только пара машин осторожно двигалась посреди дороги между рядами припаркованных автомобилей. На этой тихой сонной улице живут обеспеченные люди, тут много молодых семей. Около семи все они ужинают или сидят на диване – мама, папа и детишки между ними – и смотрят по телевизору «X-фактор».

От дома номер двадцать три до дома номер пятнадцать было не больше пятидесяти или шестидесяти шагов, но на преодоление этого расстояния ушла, казалось, целая вечность: ноги налились свинцом, походка стала нетвердой, будто у пьяной, которую вот-вот занесет на проезжую часть.

Я постучала, и Скотт открыл дверь так быстро, что я даже не успела опустить дрожавшую руку, и его фигура в дверном проеме сразу заполнила все пространство.

– Рейчел? – спросил он без улыбки, глядя на меня сверху вниз.

Я кивнула. Скотт протянул руку, и я пожала ее. Он жестом пригласил меня войти, но я на мгновение замялась. Мне стало страшно. Вблизи он оказался пугающе сильным, высоким, плечистым и с отлично развитой мускулатурой. Его руки огромны. Мне вдруг пришло в голову, что он может с легкостью свернуть мне шею или раздавить грудную клетку, особо не напрягаясь.

Я прошла мимо него в коридор, задев его руку своей и чувствуя, как краснею от этого прикосновения. От него пахло застарелым потом, темные волосы были всклокочены – казалось, будто он давно не принимал душ.

В гостиной ощущение дежавю почти пугало. Я узнала камин на дальней стене с нишами по бокам, да и свет с улицы тоже очень знакомо струился через жалюзи. Я знала, что если посмотрю налево, то увижу сквозь стеклянные двери зелень травы во внутреннем дворе, а за ним – железнодорожные пути. Я повернулась и увидела кухонный стол, стеклянную дверь, а за ней зеленую лужайку с густой травой. Я знала этот дом. У меня закружилась голова, и захотелось присесть – я подумала о вечерних часах прошлой субботы, исчезнувших в черной дыре небытия.

Конечно, это ни о чем не говорило. Я знала этот дом не потому, что была здесь, а потому, что он являлся точной копией дома номер двадцать три: коридор ведет к лестнице, а справа гостиная, за которой располагается кухня. Внутренний двор и сад мне знакомы, потому что я видела их из вагона поезда. Я не была наверху, но знаю, что там есть большое окно и ступеньки, и если по ним подняться, то окажешься на террасе, устроенной на крыше кухни. Я знаю, что наверху две спальни: одна большая, с двумя широкими окнами, выходящими на улицу, и вторая – поменьше, с видом на сад. Мое знакомство с расположением комнат в доме вовсе не означает, что я была в нем прежде.

И все-таки, когда Скотт провел меня на кухню, я чувствовала, что вся дрожу. Он предложил мне чашку чая. Я устроилась за кухонным столом и наблюдала, как он ставит чайник, кладет пакетик в кружку и не очень аккуратно наливает кипяток, плеснув немного мимо на столешницу и тихо чертыхнувшись. На кухне еще не выветрился резкий запах антисептика, но привести в порядок себя было явно выше его сил: на футболке расплылось большое пятно пота, джинсы сползли на бедра, словно были ему велики, и я даже засомневалась, ел ли он вообще в последние дни.

Скотт поставил передо мной кружку с чаем и сел напротив, сложив руки перед собой. Молчание затянулось, заполняя пространство между нами и все помещение. Тишина звенела в ушах, мне стало жарко и неудобно, в голове было пусто. Я не знала, что я здесь делаю. Зачем я вообще сюда явилась? Издалека послышался нарастающий гул приближавшегося поезда. Знакомый звук подействовал успокаивающе.

– Вы подруга Меган? – наконец спросил он.

Услышав, как он произносит ее имя, я почувствовала, как к горлу подкатил комок. Я опустила глаза и крепко сжала кружку с чаем.

• Предыдущая
• 25/68
• Следующая