Одна лошадиная сила - Стрелкова Ирина Ивановна - Страница 12

• Предыдущая
• 12/26
• Следующая

— Здорово ты его не любишь.

— Есть за что! Он мне как-то сказал с наглой своей улыбкой: «Лучше быть плохим и жить хорошо, чем быть хорошим и жить плохо». И оглядывает этак оценивающе, как я одета на свою зарплату. Ладно, меня такими взглядами не проймешь. А других? Спроси любого мальчишку в микрорайоне, любую девчонку, они тебе перечислят, без чего нынче нельзя жить. Фирменные штаны, фирменная рубашка, кроссовки «Адидас». Для них папа с мамой — не авторитет, учителя — ханжи, книги врут, инспектор Вороханова — смешная идеалистка… Зато Безин — личность. Он прикажет — они в лепешку расшибутся, все сделают, не раздумывая. А девчонки?.. Они в упор не видят, кто красив, кто умен, кто всех сильнее. Видят, у кого сколько престижных вещей. А у Безина, кроме модных шмуток, золотого кольца, еще и мотороллер, стереопроигрыватель. И отнюдь не все это куплено на деньги родителей. Они, по его словам, жмотничают. А он обходится и без их помощи. Мне он заявил, что ездить на Север за длинным рублем, как его папа с мамой, удел серых. А он не серый, он делает деньги здесь. И знаешь, каким авторитетом он пользуется у подростков?! Одному объясняю: «У тебя второй разряд по гимнастике, а Бес не умеет подтянуться на турнике. Ты можешь починить любой магнитофон или транзистор, а Бес — ни уха ни рыла в технике. Ты на гитаре играешь, в ансамбль приняли, а Бес — нуль, бездарность». Все таланты человеку перечислила, вознесла его до небес. И что, думаешь, услышала в ответ от этой одаренной личности? «Вы, Нина Васильевна, смешная идеалистка со своими примерами из спорта и техники. А Бес умеет…» Начинаю допытываться, что же, в конце концов, такое особенное умеет Безин. Жмется: «Ну как вы, Нина Васильевна, не понимаете… Умеет жить…» И я чувствую, он недоговаривает. Боится Безина. Тот умеет подчинить себе, запугать. Супу превратил в раба…

— Н-да-а… — произнес задумчиво Фомин. — А как ты думаешь, Безин мог утром повидаться с Супой и всеми прочими? Не к ним ли он ездил на мотороллере?

— Супрунова дома нет. И еще нескольких из его компании. Я теперь примерно знаю, кто вместе с ним участвовал в угоне. — Нина Васильевна протянула Фомину листок с десятком фамилий. — Когда они вернутся, трудно сказать. По-разному бывало. И по два дня пропадали. Но скорее всего, заявятся сегодня вечером…

— Придется опять просить дружинников. — Фомин взялся за телефон.

В штабе обещали организовать наблюдение за домами, где живут Безин, Супрунов и другие лошадники.

В семь часов вечера Фомин съездил на мотоцикле домой, пообедал и возвратился обратно. За время его отсутствия ничего не произошло. От сельских участковых по-прежнему никаких известий. Супрунов и его компания домой не вернулись. Дружинники видели одного подозреваемого, но он в угоне не участвовал, ездил с родителями в лес.

Ровно в восемь в кабинете Фомина раздался звонок.

— Фомин, ты? — спросил бодрый голос. — Скажи, в чем преимущество гужевого транспорта перед автомобилем? — Звонили из ГАИ, они там все воображали себя великими юмористами. — Не знаешь? Ну так слушай. Угнанный автомобиль никогда сам не возвращается к хозяину. — На том конце провода смеялся не один юморист, целая компания. — Зато лошадь возвращается! — В ГАИ все буквально рыдали со смеху. — Фомин, ты понял? Выходи встречать. Идут в город, все шесть. Только что передал пост на Нелюшкинском шоссе.

Фомин хотел было опять взять мотоцикл, но передумал и пошел пешком. Повернув с Пушкинской на Фабричную, он увидел лошадей. Шестерка шла гуськом посередке улицы нестройным, утомленным шагом, низко опустив печальные головы. Фомина так и резануло по сердцу. Он пошел следом за лошадьми, замечая на асфальте темно-алые капли. У одной из лошадей поранена губа, а может, и у нескольких. Шестерка дошла до конца фабричной ограды, повернула направо, миновала Двудворицы, опять повернула направо и остановилась перед запертыми конными воротами. Ругнув про себя Шилова, Фомин перелез через забор, отодрал приколоченный брус и отворил ворота, приветствуемый дружным лошадиным ржанием. Шестерка потрусила к конюшне. Фомин затворил ворота и пошел открывать конюшню. Внутри было темно, он нащупал выключатель, зажег свет и стал освобождать лошадей от уздечек, скрученных из электрического шнура и проволоки. У двух лошадей губы оказались сильно порезанными. Фомин поискал аптечку. Нету, не обзавелись. Насыпал лошадям овса, но обе лошади с пораненными губами не стали есть. Он посидел, подождал. Не едят, не могут.

Уходя, он прихватил с собой уздечки, необходимое вещественное доказательство. В проходной вахтер остолбенел, увидев Фомина.

— Что-то я не упомню, когда вас пропускал…

— Я через забор! — пояснил Фомин. — Передайте начальству — лошади пришли. И пусть конюха отыщут. И пусть он вызовет ветеринара. И передайте Шилову, завтра я лично проверю состояние лошадей! — Фомин в сердцах захлопнул за собою дверь.

В горотделе он внимательно осмотрел самодельные варварские уздечки. Поводья из электрического шнура были обрезаны на всех шести одинаковым образом, наискосок. Вернее, отрублены каким-то орудием, не столько острым, сколько тяжелым, потому что кончики проводов расплющены. Наверное, топором. Значит, лошадей освободили не сами угонщики, а кто-то другой. Когда они спали. Или когда отлучились на время — допустим, пошли искать патроны. А может, они вовсе бросили лошадей привязанными, без корма и воды. Бросили на верную гибель, потому что электрический провод лошадям не перетереть ни за что.

С наступлением темноты Фомин и двое дружинников заняли позицию в детском бревенчатом городке, составлявшем гордость микрорайона и всего Путятина. Чего здесь только не было! Терем Василисы Прекрасной, крепость с зубчатыми стенами, ладья Садко, избушка Бабы-Яги на курьих ножках, горки и качели. Фомин и его помощники укрылись в ладье, отсюда им удобно было наблюдать за домами, где жили Безин, Супрунов и лошадники из их компании. В окнах Безина горел яркий свет, внизу на лавочке, где обычно сидят пенсионерки, собрались девчонки, по их заявкам Безин ставил на стереопроигрыватель пластинки с записями «Бони М», но на улицу так и не вышел. Ровно в одиннадцать, как и говорила Нина Васильевна, Безин выключил музыку и погасил свет. Девчонки посидели немного и разошлись. К двенадцати во всех окрестных домах остались освещенными лишь несколько окон. Одно из них в квартире Супруновых. Не спят, волнуются.

Лошадники появились в половине первого. Дружинники разглядели в руках Лешки Супрунова большую спортивную сумку.

— Глупо нести ружье в дом, — шепнул Фомин своим помощникам, — но кто его, дурака, знает!

Фомин не собирался беседовать со всеми сразу, надо подождать, чтобы разошлись по домам. Лешку Супрунова он взял на себя.

Компания не спешила расстаться, направилась в детский городок. Фомин и его помощники нырнули за борт ладьи, но Супа с приятелями предпочел избушку Бабы-Яги. Вскоре он вышел из избушки и скрылся в подъезде дома, где жил Безин. У Безина зажегся слабый свет. Фомин подумал, что Лешка Супрунов не станет тревожить такую важную персону, как Бес, по пустякам. Минуты через три свет погас, и вскоре Лешка вышел из подъезда. В избушке состоялся какой-то разговор, затем лошадники разошлись.

— Осмотрите избушку, всю обшарьте, — сказал Фомин своим помощникам и пошел следом за Лешкой.

Время, конечно, позднее, но придется побеспокоить его родителей. Впрочем, они и так не спят… Фомин не любил появляться у людей ночью. После визита сотрудника милиции людям уже не уснуть до утра. Но если упустишь очень важный ночной час, потом и за много дней не наверстаешь.

Лампочки на лестнице не горели. Фомин слышал наверху, через этаж, крадущиеся шаги, звякнули ключи. «Ходу!» — приказал себе Фомин и в несколько прыжков настиг Лешку, загородил дорогу, нажал кнопку электрического фонарика.

— Откуда возвращаешься так поздно? Что в сумке? Покажи!

В тот же миг наверху распахнулась дверь одной из квартир, на лестничную площадку выскочил мужчина в пижаме.

• Предыдущая
• 12/26
• Следующая