Всемирный следопыт 1926 № 06 - Журнал Всемирный следопыт - Страница 14

Незнакомец вынул из кобура кольт и направил на склоненную к земле фигуру юноши. Лошадь стояла в сторонке, изредка пофыркивая, тянулась мордой к траве. Из леса ползли вечерние тени. Откуда-то сильно подуло прохладой. Трава незаметно стала мокрой.

Беглец вынул из кобура кольт и медленно стал давить на спуск, Тот все искал. Мушка кольта поравнялась с затылком юноши. Юноша был блондин. Эта была цель, в которую мог не попасть только слепой. Где-то закуковала, прощально и одиноко, вечно сиротливая, тоскующая кукушка. Поднялся прохладный ветерок, заставивший зашуршать зелень.

Человек, заинтересованный поисками всадника, решил не торопиться и, притаившись за окном, стал следить, что будет дальше. Всадник приподнялся с колен. В руках он держал небольшой медальон, похожий на грецкий орех. Медальон мутно поблескивал в руках юноши. Он оглядел его со всех сторон и облегченно вздохнул.

В окно через спину юноши был виден миниатюрный портрет пожилой женщины, очевидно, матери юноши.

Незнакомец медленно опустил кольт. У него тоже была когда-то мать, любящая его, как всякая мать своего сына, и сын не решился стрелять в сына.

Когда стук копыт замер вдали, незнакомец тяжело вздохнул, отер со лба выступивший крупный пот и вновь тронулся в свой упорный, продолжительный и утомительный путь.

Под утро другого дня незнакомец осторожно бродил по берегу широкой реки в тщетных поисках переправы. Река после недавних дождей бурлила и неслась желтой стремительной массой. Было видно, как по ее полногрудому течению нелепо кружились сорванные откуда-то доски и ветви. В бесплодных поисках незнакомец напоролся на пограничный румынский пост, но благодаря счастливой случайности ему удалось избежать неприятных последствий.

Там за рекой холодной и равнодушной к его горю, находилась давно эмигрировавшая его семья — маленькая девочка Берта, такая славная и понятливая, больная жена, присылающая ему такие жалобные и ласковые письма, полные внимания и любви.

Но перед ним была все та же широкая река. Он метался по берегу затравленным волком, полный отчаяния, и стал поглядывать на свой кольт, как единственный выход из положения. Но он должен попасть к своей семье, и кольт был крепко заперт в кобуре.

В середине дня незнакомец в поисках переправы набрел на маленький залив. Это было устье какой-то речушки, впадающей в Дунай. На той стороне поднимался высокий крутой лесистый берег. Спустившись к реке, он раздвинул прибрежные кусты и вскрикнул от радости. Перед ним была привязана к берегу лодка. Челнок был утлый и маленький, как детская люлька, но вида возможности переправы было вполне достаточно, чтобы заставить беглеца, почти обессиленного от радости, взволнованно опуститься наземь.

Лодка была мостом к Советской Республике, к его маленькой любимой дочке, и незнакомец, не выдержав приступа волнения, тихо заплакал, уткнувшись в руки. Его пальцы нервно дрожали, он вспомнил своих товарищей по тюрьме. Из целой сотни друзей и знакомых он один сумел преодолеть все опасности побега и с большим риском для жизни добраться до заветного берега.

С полной реальностью ему затем представилась опять эта страна советов, такая заманчивая и столь необычайная. Ему представился долгий заслуженный отдых и затем работа с новыми усилиями и новой борьбой.

Постепенно все его ощущения заменились зудящим томительным нетерпением.

Человек решил не дожидаться ночи. Оправившись от волнения и снова взяв себя в руки, он отцепил лодку от кустов и оглянулся по сторонам. Нигде никого не было видео, и нигде ничего не было слышно. Место было тихое, кругом высились крутые берега, и незнакомец, сильно оттолкнувшись, отплыл от берега.

Река несла свои стремительные воды, широко дыша, и, успокоившаяся после недавней грозы, она приняла новую ношу и закружила легкий челнок, выкинув его из ивовых кустов на свой безмятежный величавый простор.

И в тот же момент с берега раздалась беспорядочная пальба. Человек стал сильно грести и, рассматривая чуждый, удаляющийся берег, увидел конный патруль, тоже заметивший, наконец, беглеца.

Всадники спешились, легли на землю и стали бить «пачками» по ускользавшей мишени. Выстрелы щелкали, как высыпанный на лист железа горох.

Теплое утреннее солнце радостно согревало землю. С берегового обрыва закружился вниз сбитый пулей лист и, подхваченный сырыми волнами, быстро скользнул вниз по течению.

Беглец лихорадочно греб, стараясь выйти победителем из этой неравной борьбы. Челнок летел.

Человек обернулся и заметил советских часовых, бегавших по берегу. Это придало ему новые силы. Пальба не утихала. Пули, жужжа, шлепались около челнока, и, обдавая брызгами гребца, продолжали свой путь к речному дну.

На противоположном берегу было видно, как встревоженные люди торопливо разводили паровой катер.

Пуля ударила беглеца в руку, и он, вскрикнув от боли, выпустил весло. Весло, подхваченное течение, быстро отдалилось от лодки. Не растерявшись, беглец пересилил боль, выдернул скамейку и стал ею грести.

Расстояние между ним и вражеским берегом все увеличивалось.

На советском, все еще далеком, берегу лихорадочно торопились. На румынском — преследователи неистовствовали, награждая крепкой бранью удалявшегося беглеца. Метаясь по берегу, часть из них вскочила на коней и поскакала в обход. Другая половина, бешеная и бессильная, молча стала следить за незнакомцем.

Речушка клокотала, и переплыть через нее на конях было бы верною смертью для рискнувшего.

Силы беглеца заметно иссякали, и быстрое течение реки, безразличное к человеку, тянуло лодчонку к румынскому берегу. Лицо незнакомца побледнело. Из рукава куртки сочилась кровь.

И около самого берега, крутого, как телеграфный столб, незнакомец увидел прежнего юношу. Тот стоял на коленях и молча, тщательно прицеливался в беглеца, выбирая наиболее удобное место для попадания.

Беглец вновь начал грести лихорадочно и бешено, спасая свою жизнь. Навстречу летел пыхтящий маленький катер с красноармейским патрулем. С каждой секундой лодка приближалась к нему.

Юноша, стройный и безусый, с благородным очертанием лица, почему-то медлил.

Лодка с удалявшимся беглецом приближалась к катеру. Еще раз оглянувшись на берег, беглец окончательно рассмотрел юношу. Тогда, бросив скамейку, заменявшую ему весло, он стал отстегивать кобур. Юноша продолжал целиться.

Катер с красноармейцами, обстрелянный румынским патрулем, завертелся на месте и стал заворачивать обратно.

Беглец, заметив это, бросился к носу лодки и взмахнув рукой, забыв про кольт и юношу, стал кричать вслед отдалявшемуся катеру.

Люди в катере, такие близкие, но почему-то непонимающие, что-то кричали ему ответное, предостерегающее, указывая на берег.

И в это время путник вспомнил свою дочку, охраняемую людьми далекого берега, больную горячо любимую жену и такую необычайную для чужестранца, такую близкую и в то же время далекую, куда-то отплывающую Страну Советов.

Это было его самым радостным, самым странным и совершенно ему непонятным последним воспоминанием.

И в это время, наконец, раздался томительный жуткий выстрел.

Тело беглеца неуклюже рухнуло за борт челнока и, сделав несколько кругов, медленно повертелось на воде и, скрываясь от людских глаз, нелепо, странно пошло ко дну.

С катера раздался последний, полный ненависти, крик.

Из реки неожиданно выплыла затасканная фуражка беглеца и сиротливо, словно сбитый лист, завертелась, подхваченная быстрым течением, и помчалась, одинокая и страшная, дальше по широким водам.