Всемирный следопыт 1926 № 04 - Журнал Всемирный следопыт - Страница 26

Наконец, они сделали два плота и сложили на них все пожитки. Одиноко и скучно смотрели опустошенные землянки рыбаков.

И вот забелело утро над горами. Чуть приметный стальной синеватый свет пополз из-за дальних далей; четко стали на небе изрезанные верхушки елей и кедров. Остывший за ночь холодный ветер полетел по реке, закручивая пышные завитки пены, играя гулким приплеском и качая древесные ветви, склоненные над рекой: иней, как белый бархат, укутал все, обложил мхи и камни мягким пухом, нежным и матовым. Какая-то жизнь зашелестела в лесу, и люди проснулись.

Это и был день, когда они отправились с рыбалки.

Наступил час отплытия.

Все поднялись, сняли шапки; быстро замелькали руки, кладя торопливые кресты.

И упали спасти, заскрипели большие обледенелые греби, заплескались, как крылья неведомых птиц; сплавщики на корме заработали сильными руками… Тихо отделились плоты от берега, поплыли, закружились среди струй воды, среди плывущих со звоном ранних льдин, среди золотых осенних листьев, сброшенных ветром с гор в речную долину… И зашумели валы, вздымаясь седыми зачесами над обломками утесов; замкнулись горы волшебным неразмычным кольцом, со всех сторон наступая густой толпою; и побежали назад, одна за другой, как летящая навстречу птичья стая. Вперед, — с вершин к долинам, где белеет белая береза, где чернеют людские пашни…

И смотрит Ипатов в водную глубь, как мелькают на дне разноцветные гальки, сливаясь в пестрые полосы, как утки-крохали впереди плещут и пенят воду, собираясь в густые стада перед плывущими плотами и тщетно убегая от них час за часом.

Тогда Ипатов берет свое ружье; грохочут выстрелы, синеют клочья дыма, и эхо вторит в горах и реву ружейного огня, и непрестанному скрипу тесаных белых гребей, которыми правят.

— Эй, держи налево… Право — поносную… Эй, держи… На утес наскочишь!

Несется плот на рваные острогранные скалы, и кажется — нет спасения, нет выхода; бьет фонтанами река, прыгая в камнях, извиваясь там в дикой пляске…

И люди кричат, мечутся на плотах, охваченные страхом перед грозной опасностью; упрекают один другого за совершонную ошибку…

Но вдруг река круто бросается в сторону, раскрывается поворот… Стремительно плот проносится в камнях, шаркая дном по ним, и выплывает в мирное плесо…

Тогда вздох облегчения вырывается из людских грудей. И отдыхают люди, отирая вспотевшие лбы рукавами армяков, ловя короткие минуты покоя. Но эти минуты улетают, как одно мгновение.

Снова крики, снова опасность, снова исступленная брань.

— Эй, берегись! Эй, ниже пади! Ниже пади! Эй, ротозей, погибнешь!

И все падают, распростираясь на бревнах, крепко припадая к ним.

Влетает плот под нависшее с берега вековое дерево, корни и ветви его с шелестом и треском проносятся над головами лежащих людей, осыпая их сорванной хвоей, обвевая их запахом смолы и зелени… Свет мгновенно меркнет вокруг, наступает темнота чащи… И снова плот выносится ниже на волю; снова скрипят обледенелые греби, снова завитки пены плещут…

— Большая лесина свесилась. Верно в бурю гром повалил… Не иначе.

Ипатов в эти тихие минуты забрасывает назад блестящую блесну на длинном шнурке; крутится металлическая рыбка, далеко сверкая в прозрачной студеной воде, и быстрый ленок кидается на нее, хватая жадными губами, и долго прыгает у ног Ипатова на бревнах плота, пока кто-нибудь не очистит его и не бросит в разведенный огонь, чтобы поджарить…

А в небе плавают два заблудившихся диких гуся, провожают плоты, роняют между острых гор в студеную воду свои призывные вольные крики с высоты.

— Как-га… Ka-гa..

— Своих потеряли. Ищут… — думают рыбаки.

И чем дальше, тем покойнее река, все шире разливается она в горах, все чаще попадают широкие плеса, все реже острогрудые камни, все меньше суеты и криков, все больше сонного покоя.

— К деревне мы скоро выплывем… Чуешь?

Прощайте, нахмуренные горы, серые камни, седые мхи… Вон уж вдали растут березы, чернеют людские пашни; вон уж заяц пробежал, наполовину побелевший, полинялый, деревенский заяц, живущий вблизи людей.

— Кажется, братцы, приплыли… Церковь видно.

И они пристали к высокому яру у самого села Петровского.

Этот отрывок взят из сборника Ал. Окулова «На Амыле-реке», который включает 3 рассказа и одну пьесу. Издание «Земля и Фабрика». Москва, 1925 г., 132 стр. Цена 55 коп.

ПЕТРОВСКИЙ Д. Повстанья. Сборник рассказов, 152 стр. Ц. 50 коп. Дмитрий Петровский — участник и организатор партизанского движения… Волнующе-жнизненна его художественная хроника украинских событий 18-го года, четко обрисовывающая мужественные образы повстанцев, положительные и отрицательные стороны партизанского движения. («Книгоноша», № 1).

На заре воздухоплавания происходило очень много несчастных случаев. Происходили они по самым разным причинам. То от незнания, то oт неловкости, то от какой-нибудь случайности, то от излишней смелости. Причин было много: ведь воздухоплаватели постоянно искали каких-нибудь новых способов и приемов летания и пробовали их. И очень часто совсем неудачно, И за каждую неудачную попытку им приходилось расплачиваться.

Был, например, такой случай. Один англичанин, по фамилии Коккинг, решил, что лучше всего спускаться с воздушного шара на парашюте, только не в виде зонтика, а в виде воронки, открытой сверху, острым же концом опущенной вниз. Коккинг построил такой парашют, привязал его к воздушному шару и поднялся. Шаром управлял воздухоплаватель Грин. Поднялись они почти на целую версту. Коккинг сел на парашют, а Грин перерезал веревку, привязывавшую парашют к шару. Парашют полетел вниз с головокружительной быстротой, и Коккинг разбился на смерть. Придуманный им парашют нисколько не задерживал падения, а как раз наоборот — облегчал его. Нижний острый конец парашюта лишь рассекал воздух, и падать было еще легче.

В старинных книгах рассказывается еще о таком случае. В 1787 году итальянец Замбеккари придумал следующее. Соединил шар, наполненный водородом, с другим шаром, наполненным гретым воздухом, а воздух в этом последнем решил нагревать особой спиртовой лампочкой с 24 фитилями. Замбеккари рассчитал: чем больше будет зажжено фитилей, тем сильнее будет шар, и потому он тогда будет подниматься, а для того, чтобы шар опускался, нужно несколько фитилей погасить, тогда воздух в шаре снова сделается холоднее, а значит и тяжелее.

С помощью таких приспособлений Замбеккари думал летать то вверх, то вниз, по своему желанию, и таким способом переходить из одного воздушного течения в другое. Тогда, в конце концов, можно будет отыскать такое течение воздуха, какое нужно для полета в желательную сторону.

И вот, устроив такой шар, Замбеккари полетел. На высоте он зажег свою спиртовую лампочку. Но тут на воздушный шар налетел порыв ветра, и его сильно толкнуло. От толчка спиртовая лампочка опрокинулась, а спирт разлился. На воздушном шаре начался пожар. На Замбеккари загорелась одежда, а шар все поднимался да поднимался к облакам. С великим трудом удалось погасить пожар.

На этот раз Замбеккари благополучно спустился на землю. Но опасное путешествие не испугало его, и он решил лететь еще раз. Было это в 1804 году. Замбеккари поднялся вместе с двумя своими друзьями из итальянского города Болоньи на обыкновенном воздушном шаре.

Погода была плохая, и, кроме того, уже темнело. Шар быстро поднялся и долетел до облаков. Наступила ночь. Воздухоплаватели не знали, куда несет их ветром. При первых солнечных лучах Замбеккари заметил, что его шар быстро опускается по направлению к Адриатическому морю.

Воздухоплаватели стали выбрасывать за борт все свои вещи и балласт. Но шар все падал и падал и, наконец, упал в воду. Волны стали захлестывать плетеную корзинку, в которой сидели воздухоплаватели. Тогда Замбеккари выбросил последний груз, и шар взвился вверх на огромную высоту. Путешественники стали задыхаться. Но вот шар снова начал спускаться и опять упал в море.