Разносчик (СИ) - "Джиллиан" - Страница 55

И не звонит. Может, попробовать позвонить самой? А вдруг вляпается в ситуацию, когда Радим будет не один? А с той, например, — с «моей невестой»?

Положив на подушку свой мобильный, Наташа привычно забралась на диван с ногами, предварительно спихнув с ног тапки, обняла колени и для начала мысленно пробежалась по делам. Радим придёт — у неё всё есть, чтобы только разогреть и выставить на стол. Если он придёт пораньше, надо будет стащить с него одёжку и постирать. В этих своих джинсах он ведь ещё в подвале сидел…

Она не заметила, как задремала.

От неожиданного звонка чуть не подпрыгнула. И рванула с дивана, не сразу сообразив, что звонят не в дверь, а по мобильному телефону, а тот как раз рядом. Был рядом. Она вернулась, схватила мобильник и только было открыла рот, но увидела: «Радим» и сначала прислушалась. Парень, как и многие, имеющие мобильник, чаще начинал говорить сам — с обычной информационной фразы: «Это Радим». И ещё — она уже была научена опытом, когда его мобильный оказался в руках другого, как сейчас выяснилось, опасного человека. Поэтому, прежде чем ответить, вслушалась: а вдруг?

Сначала ей показалось, она слышит тяжёлое дыхание чужого.

А потом резко отключились.

Но и девушка насторожилась: Радим так бы не сделал. Или сделал бы? Предположим, хотел быстро перезвонить, предупредить о чём-то, а ему помешали.

Посмотрела на часы. Восьмой час вечера.

В следующее мгновение сердце ударило так больно, что Наташа подпрыгнула и сама задышала тяжело. Новый звонок. Она снова нажала «ответ». Снова прислушалась. Секунда, другая… Короткие гудки.

Ничего не поняла, но снова утешилась тем, что Радим пытается дозвониться, но…

Следующий звонок был настолько ожидаемым, что она быстро прижала телефон к уху, лихорадочно повторяя про себя: «Ты только успей пару слов сказать!» Но чутко вслушиваясь в тишину на той стороне, она нечаянно скользнула глазами по двери. В полумраке видно было, как волчица стоит в проёме, чуть вытянувшись в прихожую.

Не отключая мобильного, девушка осторожно, словно опасный предмет, положила его рядом. Некоторое время бездумно посидела, чувствуя, как холодеют щёки…

Первое, что внезапно вспомнилось: Радим ищет её в подъезде. Он знал, на каком этаже она живёт, но не знал, в какой квартире. Поэтому тихонько стучал в каждую, зная, что только она услышит негромкий стук в наведённом им сне… Теперь она точно знала, что звонит не Радим.

И, только додумавшись до этого, принялась действовать. Отключила мобильный, перевела на «тишину», сбросила эсэмэску Алексеичу: «Слушайте!» И включила громкую связь. После чего, открыв рот от старания идти бесшумно, прокралась в прихожую и сунула телефон в карман куртки, висевшей на плечиках.

Вовремя. В дверь позвонили.

Наташа вытерла резко выступивший пот со лба и громко спросила:

— Кто там?

— Радим просил передать… — начал медленный странный голос из-за двери.

В следующий момент в дверь ударили с таким грохотом, что Наташа вскрикнула, отскакивая подальше. Едва грохот и его отголоски затихли, как тот же голос, настолько преображённый, что девушка с трудом узнала, прорычал:

— Открывай, с…! Или мы тут тебе такое устроим — век помнить будешь!

Наташа оглянулась. Волчица нагнула башку, оскалившись. И будто кивнула.

Девушка выждала — и распахнула дверь в тот момент, когда на неё снова хотели обрушить удар ногой. Высоченный широкоплечий мужчина от инерции удара чуть не свалился в прихожую. Удержался на ногах, только схватившись за косяк.

— Ты! С…!

— Не открываю — не нравится! Открываю — тоже! — резко заявила девушка, предусмотрительно отходя назад. — Говори, что надо, а то сейчас орать и визжать буду — весь дом сбежится!

Верзила, не заходя, оглянулся — кажется, на лестничной площадке был ещё кто-то.

Наташа испугалась: а если там Радим?

Но из-за спины верзилы шагнул Наум. Худое лицо, напряжённое до предела, словно обтянуто кожей — да так, что только притронься к ней — порвётся. Глаза прозрачные и сумасшедшие. Девушка от неожиданности заглянула в них слишком глубоко. И будто закаменела, не в силах ни оторвать взгляда, ни попытаться притвориться простушкой… Дохлый шакал, в поредевшей, вымазанной сукровицей и гнилью шерсти которого активно шевелились белёсые черви, ещё поднимал голову, чтобы смотреть умирающими глазами, чтобы сосредоточить взгляд хоть на чём-то… Но из пасти текла та же гниль, которая сочилась между мертвенно-гнилыми клыками…

Но шакал ещё был жив.

Он не сделал ни одного движения — только не спускал глаз с Наташи. Но девушка вдруг коротко охнула от боли: словно кто-то швырнул ей в глаза стеклянной крошки, а она даже не смогла вскинуть рук к лицу — защититься. Единственное, что успела понять, — с закрытыми легче. А потом подкосились ноги, и пока ещё удивлённая, что не может удержаться, Наташа, хватаясь за стену, съехала по ней на пол, а потом…

Верзила снова оглянулся — она ещё видела, хотя глаза было тяжело открывать, потому что бо-ольно… Раздался звенящий, бьющий по нервам голос Наума:

— Чего встал? Бери её на руки — и к машине!

— Увидят, — попробовал вразумить его верзила.

В ответ последовал мат, который выдернул Наташу на секунды из провала во тьму и который она перевела-таки в осмысленные слова:

— Да нам-то какое дело? Быстро!

В полубессознательном состоянии девушка почувствовала, как быстро взлетела на чужих руках, почувствовала тошноту от этого взлёта и нового падения во тьму, теперь уже неумолимую…

Как в первом её сне, Радим сидел, несфокусированно, отстранённо глядя в пространство, и бил ножом в землю. Раз за разом втыкал лезвие и рывком вынимал его. Только в первом сне он сидел, привалившись к стене какого-то строения.

Сейчас он находился внутри небольшой четырёхугольной ограды, будто его обложили подобием бордюра, только из чего-то неровного, будто из трухлявых разнокалиберных брёвен. И сидел в привычной для него позе просящего подаяния — на коленях, ссутулясь.

Наташа зажмурилась до боли и быстро открыла глаза. Когда марево с разноцветными звёздочками рассеялось, она снова увидела Радима. Так это не сон? Мозги, оглушённые ментальной атакой наркомана, постепенно возвращались к нормальной работе. Поэтому, уверившись, что Радим и в самом деле рядом, она сумела оглядеться. Сумела — не для красного словца. Её голова была крепко зафиксирована так, чтобы она смотрела только в окно. Пришлось до боли косить во все стороны.

Она находилась в машине, на заднем сиденье. Кроме неё, в салоне никого. Но, едва ощущения вернулись и едва девушка попробовала шевельнуться, обнаружилось, что ремнями безопасности она плотно пристёгнута к сиденью. Один ремень — за шею притиснул её к подголовнику. Другой протянулся над грудью и под мышками — вокруг спинки сиденья. Руки — на коленях, по кистям связаны тонкой, врезавшейся в кожу верёвкой.

Решившись пока не обращать внимания на собственное положение, она снова посмотрела в окно. Кажется, стекло было тёмным. Но поздний майский вечер всё играл остатками солнечного света, и видеть можно было достаточно.

Лучше бы она не пыталась разглядывать!..

То, что она сначала приняла за полуобвалившийся бордюр, за брёвна разной величины, со стороны каждое — метра полтора, на деле оказались полуразложившимися трупами. Её бросило в пот: те самые четыре могилы! Свежераскопанные! Вот, значит, на что пошли пропавшие трупы… Но… зачем?!

Девушка пыталась разглядеть хоть что-то, помимо парня в окружении трупов. Увы. Попыталась мысленно передать информацию, что она — вот здесь, в машине. Но попытка контакта с Радимом наткнулась на жёсткую стену: трупы оказались глухой стеной для любого рода старания подать о себе знать.

Пришлось заняться собственным положением.

Сначала появилась жалость: «Почему я не Володя? Бесконтакник шутя бы справился со всеми этими ремнями! А я что? Совсем не умею…»