Спец экстра-класса - Стрельцов Иван Захарович - Страница 53

• Предыдущая
• 53/85
• Следующая

– Он североморец, разведчик морской пехоты. Недавно вернулся из Чечни, – честно сказал Христофоров.

– Тогда понятно, – почти с облегчением произнес подполковник, спрятав папку обратно в стол. —А я грешным делом подумал, что наши ученые вырастили в пробирке Терминатора.

На это полковник ничего не ответил, лишь загадочно улыбнулся.

Групповой побег из камеры смертников поверг руководство следственного изолятора Бутырки в состояние тихого шока. Вся огромная тюрьма замерла в ожидании.

Агент Атлант, попавший в СИЗО, узнав о происшествии, улыбнулся. Операция, ради которой он сел в тюрьму, удачно завершилась.

– Заключенный, на выход, – раздался голос контролера.

Атлант не сдвинулся с места, глядя на зарешеченное окно камеры.

– Я сказал, на выход! – рявкнул надзиратель.

Сделав шаг вперед, он грозно поигрывал длинной резиновой дубинкой. Заключенный одиночной камеры неожиданно обернулся, внимательно посмотрел прямо в глаза контролера, потом задумчиво произнес:

– Я вот считаю, сколько будет, если умножить четыре тысячи на семьсот тридцать семь?

– Чего? – не понял фразы сотрудник внутреннего контроля СИЗО, на его лице появилось .глупое задумчивое выражение.

– У вас прошла головная боль?

– Прошла, – неожиданно для себя проговорил надзиратель. Действительно, болевшая уже несколько дней голова внезапно перестала болеть, контролер уже не мог ни о чем думать, кроме этой боли.

– Вы чувствуете, как ваше тело наливается теплом, вам стало легко, – не отрывая тяжелого взгляда от глаз надзирателя, медленно, с расстановкой говорил заключенный. – Вас уже не волнуют житейские проблемы, вам хорошо, вам очень хорошо… – Потом спросил: – Вам хорошо?

– Мне хорошо.

– Вы должны вывести меня через западные ворота, – спокойно продолжал Атлант.

– Я знаю, – тоном робота ответил надзиратель, потом хлопнул резиновой палкой по правой ноге и скомандовал: – На выход!

Длинные тюремные коридоры неожиданно закончились. Они, никем не замеченные, пересекли тюремной двор. Вышли к западным воротам, которыми пользовались редко и в основном для обслуживающего персонала. Дежуривший у проходной «вертухай» вяло кивнул и отвернулся. Мало ли у ментов заморочек!

Открыв тяжелую бронированную дверь, надзиратель вытолкнул Атланта наружу, бросив ему вслед:

– Пшел вон!

Вернувшись через двадцать минут в дежурное помещение, прапорщик, подвергшийся психофизическому воздействию, абсолютно не помнил, что произошло несколько минут назад…

Сумерки сгустились над стеклянным куполом аэропорта. Невидимый диктор объявил посадку на рейс Москва—Новосибирск. Вымытый, выбритый доктор медицинских наук, парапсихолог, он же активный агент Атлант с группой пассажиров, летящих в Сибирь, проследовал на посадку.

Операция «Меч-кладенец» вошла в активную стадию…

В южных городах курортный сезон заканчивается с последними днями августа. Толпы родителей с детьми, веселые студенческие компании стремятся на вокзалы, чтобы занять свои места в пассажирских вагонах или автобусах дальнего следования. Всем им (детям и студентам) с первого сентября предстоит продолжать грызть гранит науки.

И сразу же жизнь в южных курортных городах замирает. Конечно, не полностью, на пляжах еще принимают последние в этом году морские ванны редкие отдыхающие, а вечерами вовсю гудят в «клабах» местные плейбои со своими герлами, но все же темп жизни значительно замедлен.

Облокотившись на трубчатые перила деревянного пирса, возле которого покачивался белоснежный катер «Буревестник», переводчик алжирского боевика-террориста Абдулла Камаля чеченец Магомед Хусейнов наблюдал за тяжелыми волнами.

Сейчас это уже был не тот исхудалый боевик, заросший длинной бородой, загнанный и до смерти запуганный постоянными преследованиями федеральных спецназовцев. За месяц пребывания на курорте он заметно поправился и посвежел. Вайнах блаженствовал в мирной жизни, где было много доступных женщин и спокойного, не нарушаемого разрывами снарядов сна.

Глядя через перила на изумрудные морские воды, накатывающиеся на поросший морской травой волнолом, Магомед понимал, что вхождение в мирную жизнь для него – лишь короткая передышка, и как напоминание об этом была пятерка арабов, сидящих за столиком открытого кафе. С веселыми возгласами они ели шашлык, не забывая сдабривать еду водкой. Пьянство – смертный грех для правоверных во всем исламском мире, но в Чечне нашли индульгенцию от этого греха: кто-то из умников, внимательно прочитав Коран, пришел к выводу, что Аллах запрещает потреблять напитки из перебродивших плодов винограда. Водка же изначально считалась хлебным вином, а потому к ней легко пристрастились даже самые набожные мусульмане.

Магомед Хусейнов почти с ненавистью посмотрел на веселящихся арабов. В город они могли выходить только в сопровождении переводчика. Внешне боевики ничем не отличались от множества проживающих здесь азербайджанцев, сирийцев и даже палес-тинцев. Но начальник, эмир Бабай, опасался какого-нибудь срыва или нестандартной ситуации, которая сможет раскрыть боевиков и заодно навести на его собственный след, поэтому при арабах всегда находился Магомед.

Практически семь лет Хусейнов вел войну за религиозное государство Ичкерия. Окончив с отличием медресе, он в свое время мечтал о духовном сане, но как-то не сложилось. Когда началась первая чеченская кампания, Магомед записался в ополчение добровольцем, два месяца воевал в развалинах Грозного, потом его перевели в отдельный батальон специального назначения, в который входили снайперши из республик СНГ, погнавшиеся за кровавыми деньгами, и арабские наемники. Одни говорили на русском, другие– на арабском. Бывший командир полеводческой бригады, заменивший майора-танкиста, убитого в последнем бою, плохо знал русский и совсем не знал арабского. Требовался толмач, которым и стал Магомед Хусейнов.

Потом был штаб одного из фронтов, где до конца первой кампании он пробыл старшим переводчиком. После Хасавюртовского мирного соглашения стать муллой снова не получилось – призвали в Департамент государственной безопасности. В ДГБ он подружился со старшим следователем Гасаном Камаевым, с которым они были еще и дальними родственниками. Незадолго до второй чеченской войны Магомеда перевели в аппарат президента Ичкерии. А после начала кровопролитных боев Ушастый направил его в отряд Бабая, где были одни арабские наемники. Эмиру Камалю необходим был переводчик, который знал бы русский язык. До недавнего времени он находился в отряде Абдулла Камаля, пока его не разыскал через своих агентов Гасан Камаев, ставший к тому времени начальником штаба чеченского ОМОНа.

Долго раздумывать Магомед не стал, ему представлялся шанс уйти с этой войны, как боевикам из отряда Бахрама Джамбекова, в начале войны решившим не сражаться с федеральными войсками. Теперь они живут мирной жизнью, многие занимают руководящие посты. Принять предложение Камаева – возможно, это был последний шанс избежать гибели, тюремного заключения, уехать и принять духовное посвящение. В конце концов, по всей России живут мусульмане.

Он исправно выполнял роль разведчика в тылу врага, через тайники оповещая майора Камаева обо всем услышанном. Благодаря ему было уничтожено несколько полевых командиров, в том числе и кровожадный Пастух. Он информировал о маршруте отряда Бабая, и только случайность спасла алжирского наемника и дюжину преданных ему головорезов. Тогда Магомеду не удалось сдаться федеральным войскам и открыть свою истинную роль. Абдулл Камаль постоянно держал его возле себя.

Через две недели они оказались в этом большом курортном городе, поселились по подложным документам в санатории. Весь мир воевал против исламского терроризма и террориста номер один Бека Аравийского, осмелившегося бросить вызов звездно-полосатому флагу. Бабай, как один из приближенных Бека, был в международном розыске, и ему следовало изменить внешность, а на это нужно было время.

• Предыдущая
• 53/85
• Следующая