Глаз голема - Страуд Джонатан - Страница 26

• Предыдущая
• 26/116
• Следующая

Заметно было, что эти выпады в адрес его костюма задевали его куда сильнее, чем упоминание об Андервуде. Всё-таки его приоритеты сильно изменились за эти два года. Он пытался как-то взять себя в руки, то и дело поправлял манжеты и приглаживал волосы.

— Посмотри на себя! — продолжал я. — Как много новых мелких привычек! Держу пари, ты подражаешь этим своим ненаглядным волшебникам.

Он поспешно отдернул руку от волос.

— Ничего подобного!

— Ты, небось, и в носу ковыряешь точь-в-точь как госпожа Уайтвелл — ты ведь так стараешься во всём походить на неё!

Неприятно, конечно, снова возвращаться в этот мир, но все же славно было видеть, как мальчишку снова корежит от ярости! Я дал ему немного попрыгать от злости в своем пентакле.

— Ты ведь не забыл, — весело сказал я наконец, — что, когда вызываешь меня, приятные беседы прилагаются? В нагрузку, так сказать.

Парень застонал, закрыв лицо руками.

— Может, я бы лучше умер?

Мне слегка полегчало. По крайней мере, основные принципы наших взаимоотношений остались прежними.

— Ладно, — сказал я. — Давай рассказывай об этой караульной службе. Ты говоришь, там все просто?

Парень встряхнулся:

— Да.

— И тем не менее твоя работа и сама твоя жизнь зависят от этого?

— Именно так.

— Но ничего мало-мальски опасного или сложного там нет?

— Нет. Ну… — он сделал паузу. — Почти нет. Бизон сердито стукнул копытом.

— Давай выкладывай все начистоту!

Мальчишка вздохнул.

— В Лондоне завелась какая-то нечисть, весьма опасная. Это не марид, не африт и не джинн. Никаких магических следов оно после себя не оставило. Сегодня ночью оно снесло пол-Пиккадилли. Разрушены в том числе «Магические принадлежности Пинна».

— Да ну? А что стало с Симпкином?

— С фолиотом? Погиб он.

— Ц-ц-ц! Жалость какая![17] Мальчишка пожал плечами:

— Я отчасти несу ответственность за безопасность в столице, и теперь всю вину норовят свалить на меня. Премьер-министр в ярости, а наставница отказывается меня защищать.

— А ты что, удивлен? Я же тебя предупреждал насчёт Уайтвелл.

Парень сделался мрачным.

— Она ещё пожалеет о своем вероломстве, Бартимеус! Как бы то ни было, мы тратим время зря. Мне нужно, чтобы ты стоял на страже и выслеживал агрессора. Я прикажу и другим волшебникам, чтобы выслали своих джиннов. Что ты на это скажешь?

— Давай заканчивать побыстрее, — ответил я. — Что ты мне поручаешь и каковы твои условия?

Он гневно уставился на меня из-за своих роскошных патлов.

— Я предлагаю контракт, подобный тому, что был в прошлый раз. Ты соглашаешься служить мне, не разглашая моего истинного имени. Если ты будешь усердно выполнять мои приказания и сведёшь к минимуму оскорбительные замечания, длительность твоей службы будет относительно краткой.

— Я хочу знать точный срок. Чтобы не зависеть от твоих капризов.

— Хорошо. Полтора месяца. Для тебя это один миг.

— А мои точные обязанности?

— Общая многоцелевая защита твоего хозяина (то есть меня). Охрана определённых мест в Лондоне. Преследование и определение неведомого злодея, наделенного значительной мощью. Вопросы есть?

— Охрана — это ладно. А вот пункт насчёт защиты чересчур растяжимый. Почему бы нам его не вычеркнуть?

— Потому что тогда я не смогу положиться на то, что ты будешь заботиться о моей безопасности. Ни один волшебник не пренебрежет этим.[18] Иначе ты пырнешь меня ножом в спину при первом же случае. Ну так что, ты согласен?

— Согласен.

— Тогда приготовься принять своё поручение!

Он вскинул руки и выпятил подбородок. Смотрелось это не настолько впечатляюще, как ему хотелось бы, поскольку волосы всё время лезли ему в глаза. Выглядел он в точности как четырнадцатилетний щенок, каким и был.

— Погоди. Давай помогу. А то уже поздно, тебе баиньки пора.

На носу у бизона вновь очутились очки, которые не так давно носила прекрасная дева.

— Как насчёт вот этого… — и я завел унылым, официальным тоном: — «Обязуюсь вновь служить тебе в течение полутора месяцев, не более или не менее. Под страхом наказания, обещаю в течение этого времени не разглашать твоего имени…»

— Моего истинного имени!

— Ну ладно — «твоего истинного имени никому из людей, что мне встретятся». Пойдет?

— Нет, Бартимеус, этого недостаточно. Не то чтобы я тебе не доверяю, просто для полноты картины. Предлагаю такой вариант: «в течение этого времени не разглашать его ни человеку, ни бесу, ни джинну, ни другому разумному духу, ни в этом мире, ни в ином, ни на одном из планов; не произносить ни единого слога этого имени таким образом, чтобы кто-то мог подслушать хотя бы эхо, не шептать его ни в бутылке, ни в пещере, ни в ином тайном месте, где следы имени могут быть обнаружены с помощью магических средств; не записывать его ни на одном из известных языков и не переводить имя на другие языки таким образом, чтобы его значение могло быть разгадано».

Ну что ж, это честно. Я угрюмо повторил слова клятвы. Целых полтора месяца! Ну что ж, по крайней мере, он упустил из виду хотя бы одну зацепку, которую я оставил: как только названный срок истечет, я смогу называть его имя, сколько мне будет угодно. А уж я молчать не стану, если у меня появится хоть малейший шанс проболтаться!

— Хорошо, — сказал я. — Договорились. Расскажи-ка поподробнее об этом вашем неведомом злодее.

На следующее утро после Дня Основателя погода заметно испортилась. Небо над Лондоном заволокли унылые серые облака, и заморосил мелкий дождь. Все пешеходы, кроме тех, кто торопился по делам, немедленно исчезли с улиц, и члены Сопротивления, которые в другое время шатались бы по улицам, выискивая новые объекты для своих акций, собрались у себя на базе.

Местом встреч им служил небольшой, но процветающий магазинчик в глубине Саутуорка. Магазинчик торговал красками, кистями и прочими подобными товарами и пользовался популярностью у простолюдинов, наделенных художественной жилкой. В нескольких сотнях метров к северу, за рядом заброшенных складов, катила свои воды широкая Темза, а дальше начинался центр Лондона, где кишели волшебники. Однако сам Саутуорк был сравнительно бедным районом, заселенным мелкими ремесленниками и торговцами, и волшебники здесь показывались редко.

Что вполне устраивало обитателей магазинчика.

Китти стояла за стеклянным прилавком, сортируя стопки бумаги по формату и весу. Сбоку от неё на прилавке красовалась куча пергаментных свитков, перевязанных верёвкой, маленькая подставочка с мастихинами и шесть больших стеклянных банок, ощетинившихся кистями из конского волоса. С другой стороны — пожалуй, чересчур близко, — красовалась задница Стенли. Он сидел на прилавке, скрестив ноги по-турецки, с головой уйдя в утреннюю газету.

— Слышь, во всём обвиняют нас, — сказал он.

— В чем? — спросила Китти, хотя и так прекрасно знала, в чем именно.

— В том безобразии, что случилось в городе.

Стенли сложил газету пополам и аккуратно опустил её на колени.

— Цитирую: «Комментируя возмутительное преступление, совершенное на Пиккадилли, представитель департамента внутренних дел, м-р Джон Мэндрейк, призвал всех законопослушных граждан удвоить бдительность. Изменники, ответственные за бойню, все ещё на свободе и бродят но Лондону. Подозрение пало на ту самую группу, что ранее совершила серию нападений в Вестминстере, Челси и на Шафтсбери-авеню». Шафтсбери-авеню… Ведь это же про нас, Фред!

Фред в ответ буркнул что-то неразборчивое. Он сидел в плетеном кресле между двух мольбертов, откинувшись назад, так, что кресло балансировало на двух ножках, упираясь спинкой в стену. Он уже почти час сидел так, глядя в никуда.

• Предыдущая
• 26/116
• Следующая