Парящий дракон. Том 1 - Страуб Питер - Страница 67

• Предыдущая
• 67/91
• Следующая

"Я кремирую его, – сказала Пэтси самой себе, – обязательно кремирую".

Она прикоснулась к рукаву темно-синего кашемирового пиджака и тут же отдернула руку. Мягкий материал был как упрек.

Что она будет делать со всеми этими костюмами? Отдаст их его родителям? Ей нужно выбрать костюм, который она отнесет гробовщику.

Ей не хотелось прикасаться к его одежде и не хотелось идти в похоронное бюро "Борнли и Голланд", не хотелось видеть его родителей и выслушивать весь неизбежный набор жалоб и упреков ("Не хотелось бы обвинять вас, Пэтси, но дом у вас всегда был таким неуютным. Я понимаю, что современные женщины иначе смотрят на эти вещи…").

Если бы у меня было хоть немного характера, подумала Пэтси, я отправила бы всю эту одежду благотворительным организациям, а Билла и Ди поселила в мотеле. Лаура Альби смогла бы поступить именно так.

Пэтси вновь вернулась в свою смежную спальню. Здесь она чувствовала себя лучше всего. Она полагала, что, когда приедут Билл и Ди, им придется уступить эту комнату, а самой перебраться обратно в спальню, пропитанную усталостью их с Лесом брака. Она стащила с постели простыню, на которой спала, и постелила новую, самую нарядную.

Пэтси как раз проходила по гостиной, когда зазвонил телефон.

Взяв трубку, она услышала мужской голос:

– Пэтси? Пэтси Макклауд? Это Арчи Монаген.

– О, да. Здравствуйте. – Голос был едва знаком.

– Я только что услышал про Леса. Господи, какой кошмар!

Годы жизни с Лесом Макклаудом научили ее различать фальшивые нотки в голосах мужчин, так что она лишь сказала:

– Да.

– Ужасно! Знаете ли, я был с ним почти весь день в субботу. В клубе.

"И в баре", – подумала Пэтси и сказала:

– Я не знала этого.

– О да! Мы сыграли восемнадцать лунок. Он хорошо провел время, Пэтси. Я хочу, чтобы вы это знали.

– Спасибо, Арчи.

– Так как вы справляетесь? Как держитесь? – Она неожиданно вспомнила его. Низенький краснолицый человечек в аляповатых одеждах. И яркие, умные синие глаза.

– Я просто пытаюсь пережить это утро, Арчи. А когда наступит полдень, я постараюсь пережить день. Не могу сказать, что я как-то держусь.

– Я был бы счастлив, если бы мог подъехать и как-то помочь вам. Я адвокат, я много видел в жизни, Пэтси. Любая помощь – оформление документов на собственность, просто сочувствие. На моем плече можно поплакать, Пэтси.

Пэтси ничего не сказала.

– И если вы захотите выбраться из дому, я буду счастлив составить вам компанию, Пэтси. Как насчет сегодняшнего вечера? Ручаюсь, что вам хотелось бы многое обсудить, кое-что вам просто необходимо сказать, а кое-что вы боитесь высказать. Я могу помочь вам и готов поклясться, что вы нуждаетесь в старой как мир помощи. Так я приду к семи?

– Что у вас на уме, Арчи? – спросила она. – Свечи и вино? Вам кажется, что это подходящее занятие для молодой вдовы?

– Я думаю, что молодая вдова должна получить все, что желает.

– О, отлично. Тогда я скажу вам, чего я хочу. Арчи. Во-первых, отправляйся в ванную.

– А?

– Отправься в ванную. Затем я хочу, чтобы ты включил свет. Мне хочется, чтобы ты увидел себя. Потом я хочу, чтобы ты снял штаны. Я хочу, чтобы ты стоял там и думал обо мне. У меня второй номер бюстгальтера, Арчи. Я вешу сто шестнадцать фунтов, и на самом деле я очень худая, Арчи.

Я хочу, чтобы ты положил руку к себе на…

– Эй, какого черта, Пэтси?

– Но это же именно то, чем вы собирались заняться, разве нет? Так что мне придется захотеть, чтобы вы это сделали. Потому что ничего другого вы делать все равно не собираетесь.

– Господи, да вы больны, – и Арчи поспешно повесил трубку.

Пэтси улыбнулась – немного устало, немного горько, но улыбнулась.

Когда Микки О'Хара отворила двери своего длинного белого дома на холмистой северной стороне Хэмпстеда, Сара Спрай сказала: "О, Микки!" – и обняла ее. Микки О'Хара была сантиметров на пятнадцать выше Сары и ей пришлось наклониться. Сара поцеловала ее в висок, оставив слабый след помады.

– Ох, Микки, – повторила она, – мне так жаль.

Она еще несколько секунд крепко обнимала высокую женщину, прежде чем отпустить ее.

Когда Сара отодвинулась, она смогла получше разглядеть Микки – та выглядела лет на двадцать старше, глаза у нее запали, щеки ввалились.

– Честно, – сказала Сара, – если ты сейчас не можешь говорить со мной, я вернусь к машине и поеду своей счастливой дорогой. И пусть Стен Блокетт идет ко всем чертям!

Я все великолепно понимаю.

– Не будь идиоткой, – сказала Микки О'Хара. – Я рада компании. Похоже, мне придется справляться с этим одной.

– Одной? – Сара была потрясена. – А где Дэн?

– Дэн отправился в Австралию со своим клиентом. Он в каком-то глухом местечке, и я только недавно смогла до него дозвониться. Он возвращается, но приедет только завтра.

Ее речь сопровождал еле уловимый запах виски. Сара подумала, что это можно понять. Микки О'Хара пришлось опознавать вздувшиеся тела детей, говорить с полицией и потом провести одной весь день и всю ночь. Возможно, ей помогли транквилизаторы, но по ее виду не похоже, чтобы она спала сегодня больше часа.

– Давай, заходи, – сказала Микки. – Не стой на пороге, я от этого нервничаю.

– Хочешь, я останусь с тобой вечером? – предложила Сара. – Ты не будешь одна.

– Завтра приезжает сестра из Толедо, но все равно спасибо, Сара. Хочешь выпить?

Они зашли в гостиную, обставленную итальянской мебелью с высокими спинками, обитой бледно-коричневой кожей, столиками со стеклянным верхом и длинными лампами на стенах, под которыми висели яркие абстрактные картины Микки. Столик с напитками стоял у изголовья кушетки.

Сара уже открыла рот, чтобы сказать "нет", но взглянула на восемь или девять бутылок на подносе, на лед, плавившийся в серебряном ведерке, и жалость заставила ее сказать:

– Того же, что и ты, немножко.

Микки побрела к кушетке, приговаривая: "Отлично, отлично, отлично", и тяжело села. Она взяла чистый стакан с нижней полки передвижного бара и взглянула на Сару, которая уселась в массивное кресло напротив. У Микки было лицо глубоко потрясенного человека. Вся обстановка этой светлой комнаты и даже ее собственные безобидные любительские рисунки не подходили к этому застывшему лицу.

Эта комната была не приспособлена для скорби.

– Так, значит, Блокетт думает, что я представляю интерес для публики?

Сара вынула из сумочки блокнот и ручку.

– Я просто посижу тут и выпью, если ты хочешь. Я говорю правду.

– О, Сара, ты всегда говоришь правду. Выпей немного скотча. – Она плеснула в стакан Сары на сантиметр виски, выудила рукой из ведерка несколько кубиков льда и наполнила ими стакан. – Давай, приступай.

Сара поднялась и взяла у нее стакан.

– В самом деле, – сказала Микки, – я не против поговорить об этом. Действительно нет.

Она взяла со столика свой собственный стакан и глотнула явно неразбавленного виски.

– Если я все время об этом думаю, почему бы мне не сказать это вслух? Единственное, ты не должна пугаться, если я вдруг заплачу. Просто подожди, пока это не пройдет.

– Отлично, Микки, – сказала Сара.

– И знаешь, что самое забавное в этой истории? – спросила Микки О'Хара. – Что дети никогда не выходили ночью, особенно одни. Никогда. Они просто никогда этого не делали. И они никогда бы не отправились на пляж без разрешения. Я вообще не думаю, что Томми особенно нравилось на берегу. Он любил плавать под парусом, помнишь?

Он просто помешался на этом. Мы хотели подарить ему маленькую парусную лодку на десятый день рождения. – Лицо Микки сморщилось, губы задрожали. Она вновь глотнула виски. – Но я скажу тебе, чего я на самом деле не понимаю. Знаешь чего, Сара? Как детишки дошли до Грейвсенд-бич? Ведь отсюда до него четыре мили. Четыре мили!!!

Понимаешь – они же не могли сами пройти весь этот путь.

• Предыдущая
• 67/91
• Следующая