Дань псам (ЛП) - Эриксон Стивен - Страница 14

Цепочка может крутиться вечно, и вечно могут блестеть кольца, словно они наделены жизнью. Изношенные башмаки могут нести их вперед, левой — правой, стуча, как лезвия затупленных ножниц. Обещания будут даваться и впредь, и опухшая рука согласия снова неохотно влезет в латную перчатку посулов. Все будут цепляться за уверенность. Или чувствовать, как она толкает их вперед — будто ветер, точно знающий, куда дуть. Жаль только, что ветер такой холодный.

И еще какие-то полые штучки мелькают перед глазами, словно марионетки на спутанных нитях. Когда он протягивает руку, пытаясь распутать нити, придать смысл, всё отскакивает, не давая коснуться себя.

Скиньтик брел на полшага впереди его. Кажется, он глядит на все с ухмылкой. Нимандер не мог видеть его лица и поэтому не знал, каково ему в окрестной тьме; но когда темнота начала рассеиваться, кузен повернул голову, и улыбка его определено была кривой. — Неплохо было, — пробормотал он, делая каждое слово ложью и очевидно наслаждаясь собственным остроумием.

Сейчас их окружил влажный, прохладный, ласковый воздух. Скол замедлил шаг. Когда он повернулся, все смогли увидеть степень его утомления. Кольца еще раз провернулись на концах цепочки — и застыли, туго натянув ее. — Разобьем лагерь здесь, — прохрипел проводник.

Некая недавняя битва превратила доспехи и одежду Скола в лохмотья; темную кожу запятнала кровь. Так много ран, что если бы их нанесли за один раз — он мог бы погибнуть. Той ночью на улочке форта Вторая Дева, когда он призвал их, все это было незаметным.

Нимандер и Скиньтик увидели, что сородичи валятся на траву там, где их застал приказ остановиться. Глаза их тусклы, на лицах выражение потерянности. Да, объяснений мало. «Объяснения — меч и щит атаки, а мотив действий прячется позади. Объяснения стремятся найти слабые места, использование слабых мест рождает покорность, потенциал для полной капитуляции». Так некогда написал Андарист в трактате, озаглавленном «Битва и Переговоры».

Скиньтик — его шутовское лицо еще более вытянулось от утомления — потянул Нимандера за рукав, кивком позвал отойти в сторонку, за деревья. Нимандер поколебался — и пошел за ним.

Кузен остановился в тридцати шагах от сооружаемого лагеря, присел на корточки.

Нимандер присел напротив него.

Начало подниматься солнце, свет сочился по сумрачной чаще. Донесся слабый запах моря.

— Глашатай Матери Тьмы, — спокойно произнес Скиньтик, словно меряя длину каждого слова. — Смертный Меч. Смелые титулы. Я тут подумал, не взять ли парочку себе. Придумывал все время, пока брел за ним. Скиньтик, Слепой Шутник Дома Тьмы. Нравится?

— Ты не слеп.

— Неужели?

— Ты о чем хотел поговорить? — спросил Нимандер. — Неужели о дурацких титулах?

— Это зависит. Ведь Скол так гордо называет свои.

— Ты ему не веришь?

Слабая усмешка. — Кузен, я мало во что верю. Разве что в тот оксюморонический факт, что существа предположительно разумные очень любят быть обманутыми. В этом я виню хаотический поток эмоций, пожирающий разум, как вода пожирает снег.

— Эмоции — порождение истинных мотивов, даже если мотивы нами не осознаются, — заметил Нимандер.

— Мы помним то, что читали. Поэтому мы опасны — для самих себя — не говоря уж о том, что скучны.

— Ну, так о чем ты? — раздраженно спросил Нимандер. — Он может присвоить себе любой титул — мы же ничего не способны сделать, так?

— Ну… мы можем выбирать, идти за ним или не идти.

— Даже это опоздали сделать. Мы вошли в Кураьд Галайн и теперь мы здесь. Впереди ожидает конец путешествия.

— Мы предстанем перед Аномандером Рейком, да. — Скиньтик обвел рукой окружающий лес. — А могли бы просто уйти. Оставив Скола самому решать драматические споры с Сыном Тьмы.

— И куда бы нам уйти, Скиньтик? Мы даже не знаем, где оказались. Чье это владение? Какой мир лежит за лесом? Кузен, нам некуда идти.

— Некуда — или куда угодно. Нимандер, в таких обстоятельствах первое подразумевает второе. Мы словно подошли к двери, которую все считают запертой навеки — ан нет, она открылась нараспашку от легкого касания. Некуда, куда угодно — это лишь состояния ума. Видишь окрестный лес? Это преграда — или десять тысяч шагов к тайне и чуду? Что бы ты не решил, лес останется неизменным. Он не преобразится в угоду твоему решению.

— И где тут шутка, кузен?

— Смех и плач — тоже состояния ума.

— И?

Скиньтик отвел глаза, поглядев на лагерь. — Я нахожу Скола… забавным.

— И почему я не удивлен?

— Он создал в воображении великий, судьбоносный миг, миг, в который наконец встретится лицом к лицу с Сыном Тьмы. Он слышит воинственную музыку, грохот барабанов, рев боевых рогов армии, окружившей шатающуюся от высоты башню, в которой — нет сомнений — произойдет финальная встреча. Он глядит в глаза Аномандера Рейка и видит отражение своей ярости.

— Тогда он глупец.

— Как и все мы, молодые. Нужно бы сказать ему…

— Сказать что? Что он глупец?

Улыбка Скинтьика на миг стала шире. Он снова глядел в лицо Нимандеру. — Думаю, что-то более тонкое.

— Например

— Лес не меняется.

Пришел черед Нимандеру отвернуться, щурясь на серую зарю, на туманные завитки, окружившие подножия древесных стволов. «Она умерла на моих руках. Потом умер Андарист. Изошел кровью на камнях. А Фаэд выдернули из моих рук. Бросили в окно умирать внизу. Я встретил взор убийцы и понял: он сделал это ради меня.

Лес не меняется».

— Есть о чем подумать, — тихо продолжал Скиньтик. — Нас шестеро Тисте Анди и еще Скол. Семеро. Где бы мы ни были, это не наш мир. Но, смею думать, этот тот же мир, который мы знаем и который считаем своим. Мир Авалю, нашей первой островной тюрьмы. Мир Малазанской империи, мир Таворы и Острова, ставшего новой тюрьмой. Тот же мир. Наверное, на этой самой земле ожидает Аномандер Рейк — зачем бы Сколу приводить нас через Куральд Галайн в место, расположенное очень далеко от Сына Тьмы? Мы могли бы найти его в паре лиг от края леса.

— Почему бы не привести прямо к парадной двери?

Скиньтик радостно улыбнулся: — Действительно, почему? Как бы то ни было, Аномандер Рейк окажется не один. С ним будут другие Анди. Общество. Нимандер, разве мы не заслужили?

На это Нимандер чуть не зарыдал. «Я не заслужил ничего. Кроме публичного позора. Осуждения. Презрения со стороны всех и каждого. Самого Аномандера Рейка. За мои грехи сородичи осудят меня, и да будет так». Жалость к себе ухватилась крепко, но Нимандер стряхнул ее объятия. Ради всех спутников, ради Скиньтика и Десры и Ненанды, Кедевисс и Аранаты… да. Он сумеет дать им последний дар.

Нет, не он даст, а Скол. «Мой узурпатор».

— Итак, — сказал он вслух, — мы пришли туда, откуда начали. Мы пойдем за Сколом, пока он не приведет нас к сородичам.

— Подозреваю, ты прав, — заключил Скиньтик, словно бы довольный прошедшей по замкнутому кругу беседой. Неужели усилия стоили плода? Нимандер не мог понять, что мог получить брат от всего этого разговора.

Трели птиц звали солнце в зенит; от почвы поднимались волны тепла и тумана. Воздух казался невозможно чистым. Нимандер потер лицо и заметил, что миндалевидные глаза Скиньтика смотрят ему за плечо; он проследил направление взгляда — хотя треск сучьев уже возвестил о чьем-то приближении.

Скиньтик сказал громко: — Присоединяйся, кузина.

Араната вечно двигается словно заблудившийся ребенок — осторожно, недоверчиво. Глаза широко раскрыты, как и всегда, когда она обращает внимание на внешний мир. — Я не смогла уснуть, — сказала она. — Ненанда спрашивал Скола о разном, пока Десра не сказала ему уйти.

Брови Скиньтика взлетели: — Десра? Уже клеится к Сколу? Ну, я удивляюсь только, что она так долго выжидала. Хотя в Галайне удобного времени не было…

Нимандер спросил: — А Ненанда успел узнать у Скола, де мы сейчас? И далеко ли еще идти?

Она все еще брела вперед. Приглушенный утренний свет сделал ее существом из обсидиана и серебра — длинные волосы блестят, черная кожа покрыта пылью, глаза затаили оттенок железа, которого в них в действительности нет. Как будто Богиня Надежды. Но вся ее сила — в неистребимом оптимизме. Не связанном с реальностью. — Мы вышли чуть южнее нужного места. Тут есть, по словам Скола, слои сопротивления. — Она дернула плечиком: — Не знаю, что бы это значило, но он так сказал.