Дом Цепей (ЛП) - Эриксон Стивен - Страница 40

Когда спутники приблизились к пробоине, они услышали, как где-то в глубинах трюма бешено бьётся огромное тело.

– Худ меня побери! – ошарашенно пробормотал Торвальд. – Эта тварь проломила дно головой… Ну, хорошо хоть, мы не взялись воевать с особо смекалистым сомом. Думаю, он там оказался в ловушке. Нам нужно его добить и…

– Оставь это мне, – прорычал Карса.

– Тебе? Да ты еле на ногах держишься…

– И всё равно убью его.

– А-а… можно посмотреть?

– Если хочешь.

Насколько можно было рассмотреть, у этого корабля было три палубы: нижняя представляла собой трюм, а две другие были выстроены с расчётом на рослых нижеземцев. Трюм был до половины заполнен грузом, и теперь на волнах покачивались мотки, свёртки и бочонки. Карса, по пояс в воде, устремился на звук. Рыбину он обнаружил на втором уровне, та билась в пенистой воде, которая едва доходила теблору до лодыжек. Огромная голова сома была утыкана длинными щепами, из ран текла кровь, окрасившая пену в розовый цвет. Рыбина перевернулась на бок, обнажив гладкое, серебристое подбрюшье.

Карса подобрался к сому и вогнал остриё меча ему в живот. Огромный хвост взметнулся, ударил теблора с такой силой, словно его лягнул боевой конь. Карса вдруг очутился в воздухе, а затем изогнутый борт врезался ему в спину.

Оглушённый теблор сполз в бурлящую воду. Сморгнул с глаз капли, а затем сидел неподвижно, наблюдая во тьме за предсмертными судорогами огромной рыбы.

Рядом возник Торвальд:

– А ты по-прежнему скор, Карса, – обогнал меня. Но, вижу, дело сделано! Я нашёл еду в тюках…

Но Карса уже не слышал, поскольку вновь потерял сознание.

Он очнулся от зловония гниющей плоти, которое тяжким маревом повисло в воздухе. В полумраке теблор едва смог разглядеть тушу мёртвой рыбины напротив, брюхо её было распорото, и наружу наполовину вывалился бледный труп. Где-то вдали, над головой раздавались шаги.

Позади рыбины и справа виднелась крутая лесенка наверх.

Сдерживая рвотные позывы, Карса подобрал свой меч и направился к лестнице.

Через некоторое время он выбрался на среднюю палубу корабля. Обожжённый заклятьями настил накренился настолько, что пройти было уже нелегко. Собранные припасы оказались аккуратно привалены к нижнему планширю, вдоль которого тянулись верёвки. Остановившись у люка, чтобы отдышаться, Карса огляделся в поисках Торвальда Нома, но даруджийца нигде не было видно.

Чары выжгли в палубе глубокие борозды. Теблор не увидел ни единого тела, не заметил никаких знаков, которые бы позволили предположить происхождение прежних владельцев корабля. Чёрную древесину, которая словно излучала тьму, теблор не опознал, нигде не были никаких украшений или резьбы, всюду царила прагматичная простота. Карсу это почему-то успокоило.

Из-за нижнего планширя показался Торвальд Ном. Он сумел избавиться от цепей, прикованных прежде к кандалам, остались лишь браслеты из чёрного железа на запястьях и лодыжках. Даруджиец тяжело дышал.

Карса поднялся, опираясь на меч.

– Ага! Дружище-великан снова с нами!

– Тебя, наверное, раздражает моя слабость, – пророкотал Карса.

– Этого и следовало ожидать, учитывая все обстоятельства, – отмахнулся Торвальд, пробираясь между припасами. – Я нашёл пищу. Садись и поешь, Карса, а я поведаю тебе о своих изысканиях.

Теблор медленно двинулся по наклонной палубе.

Торвальд вытащил откуда-то прямоугольную буханку тёмного хлеба.

– Я нашёл шлюпку – с парусом и вёслами, – так что мы не окажемся безвольными жертвами вечного штиля. Если экономить, воды хватит на полторы недели, а голод нам не грозит, даже если аппетит вернётся к тебе с удесятерённой силой…

Карса принял хлеб и начал отламывать небольшие кусочки. Зубы у теблора немного шатались, и жевал он очень осторожно. Хлеб оказался сдобной медовой булкой со сладкими фруктами внутри. После первого глотка Карсе пришлось напрячь всю свою волю, чтобы подавить тошноту. Торвальд протянул ему мех с водой и продолжил монолог:

– Скамей в шлюпке – человек на двадцать. Места много – по нижеземским меркам, но нам придётся одну выломать, чтобы тебе было куда поставить ноги. Если перегнёшься через планширь, сам увидишь. Я пока что взялся грузить в неё всё, что нам понадобится. Будет желание – можем осмотреть и другие корабли, хотя у нас вполне достаточно…

– Не нужно, – буркнул Карса. – Давай уплывём отсюда – чем раньше, тем лучше.

Торвальд на миг прищурился, глядя на теблора, затем кивнул:

– Решено. Карса, ты говоришь, что не вызывал тот шторм. Хорошо. Придётся тебе поверить, – по меньшей мере, поверить в то, что ты сам ничего такого не помнишь. Но я вот о чём подумал: этот ваш культ, эти Семь Ликов в Скале или как их там… есть у них свой Путь? Собственный мир – другой, а не тот, в котором мы с тобой живём?

Карса проглотил ещё один комочек хлеба.

– Я ничего прежде не слышал об этих Путях, о которых ты толкуешь, Торвальд Ном. Семеро живут в скале – и в мире снов теблоров.

– Мир снов… – Торвальд взмахнул рукой. – А вот это всё похоже на ваш мир снов, Карса?

– Нет.

– А что, если бы его… затопило?

Карса нахмурился:

– Ты мне напоминаешь Байрота Гилда. Слова твои не имеют смысла. Теблорский мир снов – равнина без холмов, где мхи и лишайники цепляются за ушедшие в землю валуны, где снег лежит низкими дюнами, форму которым придают холодные ветра. Где странные звери с бурой шерстью бегут где-то вдалеке…

– Так ты сам там бывал?

Карса пожал плечами:

– Так описывают его наши шаманы, – теблор помедлил, затем добавил: – Там, где я побывал… – Карса вновь замолк, затем тряхнул головой. – Иначе. Там всё… залито разноцветными туманами.

– Цветные туманы… А боги ваши были там?

– Ты не теблор. Нет нужды рассказывать тебе больше. Я уже поведал слишком много.

– Хорошо. Я просто пытался понять, где мы.

– Мы в море, а суши не видно.

– Это да. Но в каком море? И где солнце? Почему здесь не наступает ночь? И нет ветра? В каком направлении нам плыть?

– Неважно, в каком направлении. В любом! – Карса поднялся с тюка, на котором сидел. – Я уже довольно поел. Идём, закончим грузить припасы в лодку – и уплывём отсюда.

– Как скажешь, Карса.

С каждым днём он набирался сил и всё дольше сидел на вёслах, когда сменял Торвальда Нома. Море оказалось совсем неглубоким, и шлюпка несколько раз садилась на мели, – к счастью, песчаные, так что днище выдержало. Гигантских сомов они больше не видели, как, впрочем, и любой другой живности, водной или небесной, лишь время от времени мимо проплывала ветка-другая, лишённая коры и листьев.

Чем полней возвращались силы, тем быстрей таяли съестные припасы, и – хотя спутники не говорили об этом – невидимым третьим пассажиром в лодке оказалось отчаяние, которое заставляло теблора и даруджийца больше молчать, сковало, точно старый рабовладелец, и цепи становились всё тяжелее.

Поначалу спутники вели счёт дням по периодам сна и бодрствования, но последовательность вскоре нарушилась, так как Карса, кроме того, что подменял утомлённого даруджийца в остальное время, теперь начинал грести, когда Торвальд спал. Стало очевидно, что теблору нужно меньше отдыхать, а Торвальд, наоборот, уставал всё быстрее.

В последнем бочонке оставалась лишь треть воды. Карса сидел на вёслах, непринуждённо и легко рассекал мутные волны детскими палочками. Торвальд лежал под парусом и беспокойно метался во сне.

Боль почти полностью ушла из плеч, но задержалась в бёдрах и лодыжках. Карса провалился в однообразную вереницу повторяющихся действий, утратил ход мысли, не ведал, сколько прошло времени, заботился лишь о том, чтобы держаться прямого курса – насколько это вообще было возможно при полном отсутствии ориентиров. Оставалось лишь наблюдать за следом за кормой.

Торвальд открыл глаза – красные и воспалённые. Словоохотливость человек потерял уже давно. Карса начал подозревать, что даруджиец болен: они уже некоторое время вовсе не разговаривали. Торвальд медленно сел. И вдруг оцепенел.