Дом Цепей (ЛП) - Эриксон Стивен - Страница 25

Нижеземец выпрямился и что-то сказал стражникам. Последовала короткая перепалка, которая закончилась тем, что один из солдат равнодушно пожал плечами.

Люди снова взялись за руки и ноги Карсы – по двое на каждую – с трудом подняли теблора и понесли к дверям склада.

Кровь из ран текла уже не так обильно, боль отступила перед глухой апатией. Предводитель уридов смотрел в голубое небо, пока солдаты волокли его на главную улицу, со всех сторон ревела толпа. Нижеземцы опустили теблора на землю, прислонили к колесу телеги, и Карса увидел перед собой Байрота Гилда.

Того привязали к заметно большему колесу, которое, в свою очередь, опиралось на деревянные подпорки. На могучем воине не было живого места. Кто-то вогнал копьё ему в рот так, что остриё вышло под левым ухом, раздробив челюсть – среди разорванной плоти тускло блестели осколки кости. Обломки арбалетных стрел торчали по всему торсу урида.

Но Байрот встретил Карсу острым, осмысленным взглядом.

На улице толпились горожане, которых сдерживал кордон солдат. В воздухе звенели крики и проклятья, которые то и дело перекрывали горестные вопли.

Охранник остановился между Карсой и Байротом, на его лице застыло издевательски задумчивое выражение. Затем повернулся к Карсе:

– Твой приятель ничего нам не желает рассказывать об уридах. Мы хотим знать, сколько у вас воинов, сколько деревень и где они находятся. Мы хотим побольше узнать и о фалидах, о которых говорят, что они равны вам в боевой ярости. Но он молчит.

Карса оскалил зубы:

– Я, Карса Орлонг, призываю вас послать тысячу ваших воинов на войну с уридами. Ни один не вернётся, а трофеи останутся с нами. Пошлите хоть две тысячи. Разницы не будет.

Охранник улыбнулся:

– Так ты ответишь на наши вопросы, Карса Орлонг?

– Да, ибо эти слова ничего вам не дадут…

– Великолепно.

Охранник взмахнул рукой. Какой-то нижеземец шагнул к Байроту Гилду, обнажая меч.

Байрот попытался насмешливо ухмыльнуться Карсе. Он зарычал, изуродованная глотка выбросила слова, которые Карса, тем не менее, понял: «Веди меня, предводитель!»

Сверкнул меч. Впился в шею Байрота Гилда. Хлынула кровь, и голова могучего воина откинулась, затем покатилась с плеч и упала на землю с глухим стуком.

Горожане разразились диким, злорадным рёвом.

Охранник приблизился к Карсе:

– Рад слышать, что ты окажешь нам содействие. Это позволит тебе сохранить жизнь. Мастер Сильгар внесёт тебя в своё стадо рабов, как только ты расскажешь всё, что знаешь. Но не думаю, что ты окажешься на озере вместе с сунидами. Боюсь, не судьба тебе тянуть сети, Карса Орлонг. – Нижеземец обернулся к подошедшему солдату в тяжёлых доспехах. – А вот и малазанский капитан. Не повезло тебе, Карса Орлонг: свой набег ты назначил на день, когда в город прибыла рота малазанских солдат по пути в Беттрис. Теперь, если капитан не возражает, начнём допрос?

В рабские ямы – две глубокие траншеи под полом большого склада у озера – вела покрытая плесенью лестница под закрытым крышкой люком. С одной стороны сейчас находились лишь полдюжины нижеземцев, которых приковали к длинному бревну, протянувшемуся по всей длине ямы, но пустые оковы ждали возвращения рыбаков-сунидов. В другой траншее держали больных и умирающих. Измождённые нижеземцы валялись в собственных испражнениях, некоторые стонали, другие молчали и не шевелились.

Когда Карса закончил описывать уридов и их земли, его перетащили в здание склада и приковали во второй яме. Стенки у неё были покатые, из мокрой глины. Бревно тянулось над узким, плоским дном, полузалитым подкрашенными кровью нечистотами. Карсу подтянули к дальнему краю, чтобы никто из других рабов до него не дотянулся, и сковали цепями запястья и лодыжки теблора – хотя остальным, как заметил предводитель, хватило и одного наручника.

Затем нижеземцы ушли.

Над теблором кружились мухи, садились на похолодевшую кожу. Он лежал на боку, прислонившись к покатой стенке ямы. Рана, в которой остался наконечник стрелы, уже начала затягиваться, этого нельзя было допустить. Карса закрыл глаза и сосредоточился так, что почувствовал каждый мускул – разорванный, разрезанный, кровоточащий – вокруг железного острия. Затем предводитель начал напрягать, сжимать их, – лишь чуть-чуть, чтобы определить положение наконечника, – преодолевая пульсирующую боль, которая раскатывалась по телу с каждым усилием. Через несколько мгновений Карса остановился, позволив телу расслабиться, он глубоко дышал, пока не оправился немного. Плоский железный наконечник прижался почти вплотную к лопатке. Остриё процарапало борозду в кости. В плоть впились шипы – кривые, загнутые.

Если оставить такой предмет в ране, Карса не сможет пользоваться левой рукой. Нужно его выдавить.

Карса вновь сконцентрировался. Истерзанные мышцы и ткани, путь внутрь изрубленной, израненной плоти.

Всё тело покрылось холодным потом, пока он продолжал сосредотачиваться, собирать волю в кулак; дыхание теблора замедлилось, выровнялось.

Он сжал мускулы. Хриплый вскрик вырвался из груди Карсы. Пришла неумолимая боль, снова брызнула кровь. Мышцы сократились одной дрожащей волной. И что-то со стуком ударилось о глиняную стенку, чтобы затем соскользнуть в нечистоты.

Карса жадно ловил ртом воздух и трясся. Долгое время он лежал неподвижно. Поток крови на спине замедлился, затем иссяк.

«Веди меня, предводитель!»

Байрот Гилд превратил эти слова в проклятье, но Карса не понимал, как и почему. Ведь сам Байрот Гилд умер бессмысленно. Никакие нижеземцы не смогут причинить вреда уридам, ибо уриды – не суниды. Барот упустил свой шанс на месть – и это совершенно ошеломило Карсу.

Жестокий, понимающий взгляд Байрота. Тот смотрел лишь на Карсу, даже когда меч метнулся к его шее. Байрот ничего не сказал нижеземцам, но такое упорство было лишено смысла… хотя… всё же был смысл… ибо Байрот решил покинуть меня.

Карсу вдруг охватила дрожь. Уругал, неужели братья мои меня предали? Бегство Дэлума Торда, смерть Байрота Гилда – неужели мне суждено вновь и вновь познавать одиночество? А как же уриды, что ждут моего возвращения? Неужели они не пойдут за мной, когда я провозглашу войну против нижеземцев?

Наверное, не сразу. Нет, понял он, будут споры, доводы, и старейшины, сидя у деревенских очагов, будут шевелить горящими ветками угли и качать головами.

Пока не придёт весть о том, что приближаются армии нижеземцев.

А тогда у них не будет выбора. Неужто мы побежим к ногам фалидов? О нет! Выбор один – сражаться, и я, Карса Орлонг, буду избран тогда, чтобы вести в бой уридов.

Эта мысль его успокоила.

Теблор медленно перевернулся, моргая в полумраке. Мухи ползали по его лицу.

Некоторое время ушло на то, чтобы нащупать зазубренный наконечник и обломанное древко стрелы в нечистотах на дне ямы. Затем Карса присел на корточки у бревна, чтобы рассмотреть, как закреплены цепи.

Всего их было две – одна для рук, другая – для ног, обе – прикованы к длинному железному пруту, который вогнали в бревно так, что один конец вышел наружу с другой стороны, а другой – расплющили. Звенья оказались крупными и крепкими, их выковали, зная о физической силе теблоров. Однако снизу бревно уже начало гнить.

Карса принялся разрыхлять и выскребать размягчённую древесину вокруг железного прута.

Байрот его предал, предал всех уридов. Никакой отваги не было в последнем его деянии. Наоборот! Ведь они нашли врагов всего народа теблоров. Охотников, которые собирают теблорские трофеи. Эти вести должны услышать воины всех племён, и принести эти вести – задача Карсы.

Он – не сунид, и нижеземцы это скоро узнают.

Гниль поднялась вверх по пруту. Карса выгреб влажную, мягкую массу, насколько хватило длины наконечника. Затем переключился на вторую цепь. Сначала следует испытать брус, на котором держится цепь, сковавшая его ноги.

Невозможно было понять, ночь снаружи или день. Иногда по доскам над головой топали тяжёлые сапоги, но слишком бессистемно, чтобы можно было уверенно отмечать ход времени. Карса трудился непрестанно, прислушиваясь к кашлю и стонам нижеземцев, прикованных дальше вдоль бревна. Он и представить не мог, что́ же совершили эти дети, чтобы заслужить такую кару от сородичей. Самым жестоким приговором у теблоров было изгнание, и его приберегали для тех, кто своими действиями осознанно поставил под угрозу существование деревни, – от непростительной беспечности до убийства родичей. Изгнание обычно приводило к смерти, но и ту приносил виновному лишь голод духа. Как и долгое заключение, пытки не были в чести у теблоров.