Глотка - Страуб Питер - Страница 64

• Предыдущая
• 64/168
• Следующая

Джон посмотрел на меня виновато и одновременно сердито. Ральф изумленно смотрел на сына.

– Приостановили? А что случилось?

– Какое это имеет значение? – снова вмешалась Марджори. – Давайте сядем наконец в машину.

– Ты что, вел машину в нетрезвом состоянии? – не унимался Ральф.

– Просто у меня тяжелый период, – сказал Джон. – В общем, ничего страшного. Ведь сейчас я могу ходить пешком. А до наступления холодов с лицензией все будет в порядке.

– Хорошо, что ты никого не убил, – сказал его отец, а Марджори сердито воскликнула:

– Ральф!

* * *

С утра мы с Джоном перенесли мои вещи в его кабинет, чтобы родители могли занять комнату для гостей. Джон облачился в элегантный серый двубортный костюм, я вытащил из дорожной сумки черный костюм в стиле Йоши Ямомото, который купил как-то в Нью-Йорке, находясь в авантюрном расположении духа, обнаружил там же серую шелковую рубашку, которую даже не помнил, как паковал, и через несколько минут мы оба были готовы ехать в аэропорт за его родителями.

Сейчас мы отнесли вещи четы Рэнсомов в комнату для гостей и оставили их, чтобы они могли переодеться. Я прошел вслед за Джоном в кухню, где он снова достал из холодильника все, что необходимо для сэндвичей.

– Что ж, теперь я понимаю, почему ты ходишь везде пешком, – заметил я.

– Этой весной я дважды неудачно дыхнул в трубочку. Ерунда все это, но создает массу неудобств, как и многое другое в этой жизни.

Джон казался вымотанным до предела, он стал каким-то почти прозрачным, так что сквозь тонкую оболочку взгляда мне видно было кипевшее внутри его отчаяние. Джон понял, что я заметил его состояние, и попытался спрятать его от меня, словно тлеющий уголек под грудой золы. Спустившись вниз, его родители накинулись на сэндвичи и завели разговор о погоде.

– В Таксоне температура воздуха была сто десять градусов. Но там везде, куда ни пойдешь, обязательно есть кондиционеры. И можно поиграть в гольф начиная с восьми утра. Ты, Джо, честно говоря, стал тяжеловат. Тебе надо купить несколько клюшек и заняться гольфом.

– Я подумаю об этом, – пообещал Джон. – Но с такой тушей, как я, это немного рискованно. Если выпустить меня на поле для гольфа в стоградусную жару, моту там же и умереть от коронарной недостаточности.

– Что ты, что ты, я вовсе не хотел...

– Джон, ты ведь знаешь, твой отец только...

– Извини, я ...

Все трое Рэнсомов замолчали так же неожиданно, как начали разговор. Марджори повернулась к окну. Ральф посмотрел на меня полным боли таинственным взглядом и открыл морозилку. Вытащив оттуда розовую бутылку без этикетки, он показал ее сыну.

– Гиацинтовая водка, – пояснил Джон. – Привезена контрабандой с Черного моря.

Ральф достал с полки стакан и плеснул себе примерно на дюйм розовой водки. Он попробовал, кивнул и допил остальное.

– Триста баксов за бутылку, – невзначай заметил Джон.

Ральф Рэнсом тут же испуганно завинтил пробку и поставил бутылку обратно в морозильник.

– Что ж, хорошо. Когда мы выезжаем? – спросил Ральф.

– Уже, – сказал Джон, выходя из кухни.

Удивленно переглянувшись, родители последовали за ним.

Джон выглянул на улицу через окошко возле двери.

– О, Боже, они вернулись!

Они вышли на улицу, и Джеффри Боу, Изабель Арчер, а также их операторы тут же выстроились караулом по обе стороны лужайки.

Марджори тихонько взвизгнула, и Ральф обняв ее за плечи подвел к машине. Они уселись на заднее сиденье, Джон кинул мне ключи от машины, я включил мотор и резко рванул с места.

Ральф спросил, откуда они взялись, и Джон объяснил, что журналисты никуда и не исчезали, что это они кидали в окна камни и замусорили газон.

– Сколько тебе всего пришлось пережить! – Ральф сочувственно похлопал сына по плечу.

Джон весь напрягся, но ничего не сказал. Отец снова похлопал его плечу. В зеркале заднего вида отразились следующие за нами потрепанная синяя машина Джеффри Боу и ярко раскрашенный фургончик Изабель.

Они по-прежнему висели у нас на хвосте, когда я свернул к дому Алана Брукнера. Джон обхватил себя руками за плечи и скрипнул зубами, словно раскусывая раскаленный уголек.

Я вышел из машины. Мужчина, работавший на газонокосилке, приветливо помахал мне, и я помахал ему в ответ, снова вспомнив, что нахожусь на Среднем Западе.

Алан Брукнер открыл дверь и знаком пригласил меня внутрь. Закрыв за собой дверь, я услышал шум пылесосов на втором этаже и на первом – в столовой.

– Уже пылесосят? – спросил я Алана.

– Настали тяжелые времена, – сказал он. – Как я выгляжу?

Я сказал, что он выглядит замечательно, нисколько не покривив при этом душой. Черный шелковый галстук был повязан безукоризненно, брюки аккуратно выглажены, белая рубашка выглядела свежей. Я даже уловил в воздухе запах лосьона после бритья.

– Хотелось убедиться, – старик повернулся ко мне спиной. Сзади пиджак был немного помят, но я не собирался сообщать ему об этом.

Повертевшись передо мной, Алан спросил очень серьезно и даже немного вызывающе:

– Ну как?

– На этот раз вы сами надели пиджак?

– А я и не снимал его, – сообщил он. – Не стал рисковать.

Я представил себе, как он сидит, привалившись спиной к стене и поджав острые колени.

– Как вы спали?

– Очень, очень осторожно, – Алан одернул и застегнул пиджак, и мы вышли из дома.

– А кто эти двое павлинов рядом с Джоном? – спросил Брукнер.

– Его родители. Ральф и Марджори. Они приехали из Аризоны.

– Готов следовать за вами, С. Б., – сказал Алан. Я не понял аллюзии, и до сих пор не знаю, что он хотел этим сказать.

Джон стоял у машины, глядя на Алана с нескрываемым удивлением и облегчением.

– Алан, ты выглядишь великолепно, – сказал он.

– Я постарался, – сказал старик. – Хочешь сидеть с родителями или предпочитаешь переднее сиденье?

Джон невесело посмотрел на машину Джеффри Боу и разноцветный фургон Изабель и уселся рядом с отцом. Мы с Аланом сели в машину.

– Хотел сказать, что очень благодарен вам за то, что вы нашли в себе силы проделать весь этот путь с... – он замялся, потом с видом триумфатора закончил фразу: – С Аляски.

Возникла неловкая пауза.

– Мы так скорбим о смерти вашей дочери, – сказала наконец Марджори. – Мы тоже очень ее любили.

– Эйприл нельзя было не любить, – сказал Алан.

– Какой ужас – вся эта история с Уолтером Драгонеттом. И как только могут происходить на свете такие вещи! – сказал Ральф.

– Как только могут жить на свете такие люди! – вставила Марджори.

Джон пожевал нижнюю губу, снова обнял себя за плечи и оглянулся на машины репортеров, которые следовали за нами до самого здания бюро братьев Тротт.

– Вы собираетесь преподавать с Джоном в колледже и на следующий год? – спросила Марджори. – Или подумываете о пенсии?

– Придется вернуться по просьбе студентов.

– А в вашем деле нет обязательного возраста ухода на пенсию? – спросил Ральф.

– Для меня сделали исключение.

– Сделайте себе такое одолжение, – сказал Ральф. – Уходите, и уходите не оглядываясь. Я сделал это десять лет назад, и только тогда понял, что такое настоящая жизнь.

– Думаю, для меня это уже позади.

– Вы ведь накопили что-то на черный день? С помощью Эйприл и все такое?

– Стыдно даже говорить об этом, – сказал Алан, поворачиваясь на сиденье. – А вы пользовались услугами Эйприл?

– У меня есть свой маклер. А почему вы считаете, что стыдно об этом говорить? Она что, так преуспевала? – Он посмотрел на мое отражение в зеркале, словно вычисляя что-то в уме. И я, кажется, догадался, что именно.

– Она слишком преуспевала, – сказал Алан.

– Друг мой, наверное, речь идет о двухстах тысячах или что-нибудь в этом роде? Ведите правильный образ жизни, следите за расходами, вложите часть в надежные акции, и вы обеспечены до конца жизни.

• Предыдущая
• 64/168
• Следующая