Герои умирают - Стовер Мэтью Вудринг - Страница 54

• Предыдущая
• 54/138
• Следующая

– Я использовал то самое заклинание, которое чуть не применил к тебе, Кейн, – продолжал Ма'элКот, словно прочитав мысли убийцы. – В результате экспериментов на врагах империи я значительно улучшил его и модернизировал. Находясь в состоянии мыслезрения и поддерживая это заклинание, я могу отследить угасающее отражение памяти человека – можешь назвать это душой, – если у его тела не хватает сил, чтобы удержать ее. Так я и узнал о их мире.

Кейн ощутил, как по спине пробежал холодок. «Я – один из самых известных людей этого мира».

– Там правят люди, и только в старых легендах сохранились упоминания о других разумных существах. Они все говорят на едином языке и творят такую магию, которая свела бы тебя с ума, Кейн, если б я рассказал тебе о ней. Да ты и меня счел бы сумасшедшим.

На секунду он умолк, глядя куда-то в пространство, словно разглядывал чудеса того чужого мира,

– Между прочим, пошарив в их воспоминаниях, я нашел ответ, почему человечество в их мире выжило и стало таким сильным, в то время как мы остались слабыми.

Кейн откашлялся в кулак.

– Да?

– Все дело в наших богах, Кейн. Боги, правящие нами, сдерживают нас. Хотя, согласно Пиришантскому Договору, им и не положено напрямую вмешиваться в человеческие дела, они продолжают ссориться и воевать через своих священников, подогревают конфликты и тратят на них силу, которая могла бы защитить нашу расу. А у актиров дело обстоит иначе. Более четырех тысяч лет назад небольшой народ в пустыне породил невероятную мысль. Они решили, что их бог – единственный настоящий бог, а все остальные божества – либо выдумки, либо злые демоны, обманывающие своих последователей. Через две тысячи лет эти приверженцы Единого Бога стали настоящими фанатиками, но не в нашем смысле слова; они не ограничивались убеждением людей в том, что вера в их бога принесет им счастье или удачу. Они просто не позволяли никому поклоняться другим богам. Они убивали священников и их сторонников, они рушили храмы других богов. Через какое-то время эта тактика принесла успех. Самое невероятное заключается в том, что ни один из этих актиров не верил, что его бог действительно когда-либо существовал! Понимаешь? Если такой успех может быть достигнут при том, что бога считают, возможно, всего лишь игрой воображения, то чего же сумеем достичь мы, обретя единого бога, реального, сильного, способного объединить все человечество перед лицом испытаний, которым мы постоянно подвергаемся! Я и есть такой бог, Кейн, я стал им, так что теперь я смогу спасти род человеческий от исчезновения.

«Не знаю, кто из нас вконец рехнулся, ты или я, – подумал Кейн. – А я-то почти поверил тебе».

Вслух он произнес:

– Ого.

– Еще бы не ого!

– Можно нахальный вопрос?

– Сколько угодно – ты их задаешь не впервой.

– Ты стал богом потому, что хочешь спасти человечество, или спасаешь человечество потому, что оно может дать тебе повод стать богом?

Смех Ма'элКота эхом прогремел по всему залу, от чего вздрогнула толпа делегатов и большая часть стражи.

– Вот одна из причин, по которой я ценю твое общество, Кейн. Я сам не раз задавал себе этот вопрос. В конце концов я решил, что ответ не столь важен.

По лестнице с явной неохотой шла очередная делегация просителей. Их опасения были вполне объяснимы: они видели, как Ма'элКот бубнил себе что-то под нос, а потом неожиданно рассмеялся над собственной шуткой. Вряд ли святые могут так себя вести.

Император быстро и успешно разобрался с очередной проблемой, а когда просители начали спускаться, снова обратился к Кейну:

– Возможно, эти актиры являются самым большим испытанием человеческой расы на сегодняшний день.

– Я… э-э… – замялся Кейн, – тебе… м-м… не кажется, что ты немного преувеличиваешь?

Ма'элКот повернул свою массивную, львиную голову к глазку и встретился взглядом с Кейном. Очи императора горели праведным гневом и такой искренней ненавистью, что Кейн физически ощутил его взгляд.

– Ты не можешь знать, сколь озлоблены эти создания, – сказал он. – Это враги всего человечества и мои собственные в придачу. Попробуй догадаться, зачем они приходят сюда, убивают моих людей, пытаются убить меня, насилуют наших женщин и убивают наших детей. Угадай, зачем?

Кейн не смог произнести ни слова – в желудке появился холодный ком.

– Это все для развлечения, Кейн. Они хуже демонов – даже потусторонние силы, требующие человеческих жертв, нуждаются в них, чтобы питаться, чтобы поглотить наш ужас и отчаяние. Актиры делают то же самое ради того, чтобы развлечься, когда им скучно. Ради веселья.

Услышав отвращение в голосе Ма'элКота, Кейн почувствовал себя так, словно ему дали пощечину.

– Если это не зло, тогда что такое зло. Кейн хрипло откашлялся.

– Похоже, они, ну, что-то вроде… вроде гладиаторов, да?

– Гладиаторы не убивают детей. Гладиаторы не нападают на королей. И тем не менее я испытываю отвращение даже к гладиаторам. Я запретил подобные игрища в Империи.

Толпа у подножия трона забеспокоилась, бормотание обнаженных людей на платформе стало громче; ему вторили немногие оставшиеся невыслушанными просители. Дверь распахнулась от удара, и к трону широким шагом, позвякивая по мраморному полу подковами на сапогах, подошел Берн.

На носу у него красовался серый пластырь, под глазами темнели синяки. У Кейна потеплело на душе.

– Кстати о зле, – поспешно сказал он, радуясь возможности сменить тему, – вон идет твой новенький, с иголочки граф.

Берн распихал ближайшую к лестнице делегацию и поднялся к трону, ступая через две ступеньки. Достигнув вершины, он опустился на одно колено и заговорил, скрывая за медленной речью торопливость:

– Ма'элКот, я знаю, что должен был явиться сюда еще час назад, но…

Император улыбнулся ему, как бы прощая все грехи,

– Ты не опоздал на Ритуал, мой друг. Что нового?

– Я нашел актиров, – выдохнул Берн. Пока он говорил, Кейн смотрел на него сквозь глазок. – Некий осведомитель обнаружил укрытие беглецов – заброшенный склад в Рабочем парке, – и Коты уже окружили это место. Они все время выжидали и наблюдали, не желая делать ни шагу до тех пор, пока не будут уверены, что в их сети попал Саймон Клоунс.

«Но Шенна ведь уже сидит в Донжоне, – подумал Кейн. – По крайней мере я на это надеюсь. Если она угодит в расставленную ловушку, меня скорее всего не будет рядом, чтобы спасти ее».

Потом пришла следующая мысль: «Что еще за осведомитель?»

Продолжая наблюдать за Берном, Кейн вдруг понял, что не испытывает непреодолимого желания броситься на помост и вышибить из того дух. Возможно, оторванность от канала Студии, отсутствие необходимости обеспечивать яркое зрелище поубавили в нем дерзости. А может быть, дело в непривычной неуверенности в своих силах, которая приглушила жажду крови. Впрочем, ненависть осталась прежней. Когда Берн закончил свой рассказ, с лица Ма'элКота исчезла снисходительная улыбка, а в голосе зазвучали покровительственные нотки.

– Ты нарушил свое обещание, Берн.

– Что?

Сначала Берн замер, озадаченный, но вскоре его лицо прояснилось, и он виновато коснулся рукой пластыря на носу. Потом новоиспеченный граф, словно провинившийся школьник, опустил глаза и сжал перед собой скрещенные руки.

– Я знаю. Знаю, что обещал, Ма'элКот, но…

– Что «но»?

– Когда он вот так налетел на меня… я разозлился, Ма'элКот, просто разозлился. Но ведь я почти не ранил его.

«Это ты так думаешь». Плечо у Кейна все еще побаливало там, где неестественно сильная рука Берна сжала его до самой кости.

– Ты будешь обращаться с Кейном уважительно и учтиво до тех пор, пока он служит мне. Если еще раз придется напоминать тебе об этом, ты пожалеешь.

– Мне жаль, Ма'элКот. Правда, жаль.

– Кроме того, ты извинишься.

– Ма'элКот…

Император поднял чуть повыше подбородок, и возражения Берна так и остались невысказанными. Он опустил глаза.

– Я… да, я слышал, что ты схватил его…

• Предыдущая
• 54/138
• Следующая